— Вы глупы, миссис Фарвелл, — сказал Хейлинг.
— Благодарю вас, сэр, — сказала миссис Фарвелл и выплыла из комнаты.
Хейлинг открыла шкаф и увидел руку из африканской посылки.
— Кто-то явно здесь копался, — прорычал он. — Делают вид, что страшно боятся, а сами рыскают, надеясь отыскать что-то сенсационное. Знаю я их. Дикари, как и все мы. Цивилизация!
Он фыркнул при мысли о цивилизации. О ее антропологических, а не теологических аспектах.
Хейлинг вновь осмотрел руку и заметил кое-что любопытное.
— На вид она стала немного меньше, — заметил он. — Кажется, пальцы чуть сжались. Неравномерное высыхание. Да, любопытно. Покажу-ка я ее Саккони.
Он завернул руку в рогожу и листья и в тот же день повез ее к Саккони.
Хейлинг верил в хиромантию. Как я уже говорил, это была его единственная слабость. Во всяком случае, так мне казалось, когда мы с ним спорили, но сейчас я начинаю сомневаться. Саккони взял высохшую кисть в свои красивые белые руки, повернул ее ладонью вверх и странно, непривычно вздернул брови. Хейлинг спросил, в чем дело.
— Это… ах… ох, — сказал Саккони. Его настоящее имя было Флинн. Он приехал в Лондон из Лимерика. — Это до крайности странно… очень странно… очень…
— Очень — что? — спросила Хейлинг.
— Ужасно. Все это очень ужасно, — сказал Саккони.
— Но вы можете прочитать линии ладони?
Саккони крякнул.
— Могу ли я прочитать «Таймс»? Могу, но не читаю. Я не склонен читать по этой руке. Она слишком ужасна, Хейлинг.
— Черт возьми, — сказал Хейлинг. — Что вы имеете в виду?
— Это рука негра.
— Любой дурак это видит, — грубо заметил Хейлинг.
— Рука убийцы.
— Весьма вероятно, — сказал Хейлинг.
— Рука каннибала.
— Да что вы говорите! — сказал Хейлинг.
— И еще хуже.
— Что может быть хуже?
Саккони рассказал ему многое. Хейлинг счел его слова выдумкой. Наверное, так оно и было. И однако…
— Я бы это сжег, — сказал Саккони, с дрожью возвращая Хейлингу отрезанную кисть, и поспешно вымыл руки. — Да, сжег.
— В вас есть чертова слабина, Саккони, — сказал антрополог.
— Может быть, — ответил Саккони, — но я бы ее сжег.
— Чушь собачья, — сказал Хейлинг. — Зачем мне ее сжигать?
— Я верю во многие вещи, в которые вы не верите, — сказал Саккони.
— А я, в отличие от вас, не верю в кучу вещей, — возразил Хейлинг.
— Понимаете, я немного ясновидящий, — сказал Саккони.
— Я уже это слышал, — сказал Хейлинг и распрощался.
Вернувшись домой, он положил руку в шкаф, но забыл запереть дверцу. Ложась спать, он случайно запер в кабинете кошку.
Посреди ночи раздались ужасные кошачьи вопли — но в такое время года это было делом обычным.
Утром, открыв дверь кабинета Хейлинга, Кейт увидела руку на каминном коврике и испустила жуткий крик. Миссис Фарвелл прибежала из гостиной, а Хейлинг выскочил из ванной, завернутый в купальное полотенце.
— Что за черт… — сказал Хейлинг.
— Что случилось, Кейт? — воскликнула миссис Харвелл.
— Рука! рука! — кричала Кейт. — Там, на полу!
Миссис Фарвелл приблизилась и увидела руку. Хейлинг надел халат, спустился вниз и тоже увидел.
— Рассчитайте эту дуру в конце месяца, — сказал Хейлинг. — Она снова рылась в шкафу.
— Нет, — всхлипывала Кейт. — Я к шкафу даже не подходила!
И тогда миссис Фарвелл заметила кошку, растянувшуюся под столом Хейлинга.
— Руку стащила кошка. Вон она, — сказала миссис Фарвелл.