Обычно о нас, партизанских радистах, говорится: выполнял работу радиста, обеспечивал отряд бесперебойной связью. Леша был именно таким радистом, который в любых условиях давал связь. Нелегко было ее обеспечить. Часто было так: максимовцы отбивают атаку наседающего врага, а Леша сидит у своей рации и старается не пропустить ни. одной цифры и буквы. Вокруг автоматный треск. Тут нужна выдержка, умение подчинить свою волю главному. И Леша этим обладал, за что его любили и уважали в отряде.
Однажды максимовцы захватили пленного. Очень нужен был «язык». Им повезло, пленным оказался писарь штаба дивизии группы войск «Норд». Немец имел весьма интеллигентный вид: очки, пробор, новенький, с иголочки, мундир. Не какой-то окопный «фриц», а штабист, с погонами фенриха!
Звали его Вернер.
Оправившись от первого шока и убедившись, что партизаны совсем не похожи на каннибалов и отнюдь не собираются его разделывать на части, как об этом трубила пропаганда Геббельса, Вернер заговорил. Да, он работал в штабе дивизии. Только в штабе, ни в каких карательных операциях никогда не участвовал. В его задачу входило печатание на машинке приказов и военных штабных бумаг. Он может дать очень ценные сведения партизанам, если, разумеется, ему гарантируют сохранение жизни. Сам он всегда сочувствовал русскому народу и в душе возмущался этой войной. Но что мог поделать он, до войны мелкий чиновник. У него семья и так далее.
Командир отряда прервал его, заявив, что ему придется рассказать все, что он знает, без каких-либо предварительных условий.
И Вернер начал выкладывать все, что он знал. А знал он многое, память у него была феноменальная. Номера и тексты приказов, номера дивизий, полков, личный состав, имена генералов, офицеров, количественный состав частей, вооружение, боеприпасы, районы дислокаций, оборонительные сооружения, оперативные документы, разведданные- все это ложилось в многочисленных исписанных листках на стол Леши, превращалось в зашифрованные цифровые колонки и шло в эфир. Более недели, каждый день по нескольку часов, передавал Леша очень важные сведения нашему командованию. И из Центра каждый раз приходили уточняющие вопросы, на которые Вернер охотно давал объяснения. Нет, он не врал и не выдумывал. Его расчет был весьма прост. Чем ценней будут его сведения, тем дальше они пойдут. А там, наверху, заинтересуются, кто их дает. Проверят, и они подтвердятся. За это, конечно, он заслуживает награды. А какая ему нужна награда, кроме сохранения жизни? Не так уж это много за все, что он дает русским. И снова он вспоминал и уточнял, и снова Леша шифровал и передавал.
К этому времени Алеша уже сносно говорил по-немецки, а Вернер знал немного по-русски. Так что они иногда беседовали на отвлеченные темы. Вернер был довольно-таки образован, знал литературу и очень любил музыку. Когда Леша включал рацию и ловил Москву, откуда иногда доносилась русская музыка, немец слушал ее с восторгом и говорил:
- Очаровательно!
Из мемуаров гитлеровского генерал-полковника Гудериана
«По мере того, как война принимала затяжной характер, а бои на фронте становились более упорными, партизанская война стала настоящим бичом».
Однажды в отряде появился новый человек, внешность которого сразу же вызвала недоумение у партизан. Густая, по грудь, борода, волосы по плечам, старый потрепанный подрясник, - одним словом, поп. А когда он в деревенской хате, сев за стол, прежде чем взять ›ложку, размашисто перекрестился на икону, партизаны рассмеялись и начали отпускать всякие шутки по его адресу. Но поп и глазом не моргнул, молча работал ложкой, что свидетельствовало о его хорошем аппетите. Шутки по адресу попа пресек командир отряда, он сверкнул глазами и строго сказал: «Чтоб это было в последний раз!»
Леше Крылову довелось поближе познакомиться с попом. Его звали Терентьич, и он имел очень важное задание командования.
Терентьич отлично сжился с легендой, и даже сам иногда забывал, что был лицом,, далеким от духовного сана. Поповское обличье помогало ему в разведывательной работе, облегчая возможность передвижения по родной земле, оккупированной фашистами. Но однажды, во время облавы, его схватили полицаи. У него не нашли ничего подозрительного. На все вопросы начальника полиции он отвечал естественно и уверенно. Шеф полиции, отличавшийся крайней подозрительностью и из кожи лезший от усердия перед своими хозяевами, приказал оставить задержанного до выяснения.
Терентьича заперли в одиночную камеру. Помолившись, он лег на солому, запахнулся в рваный подрясник и решил заставить себя уснуть. Ночью скрипнула дверь и в камеру кого-то грубо втолкнули. Терентьич притворился спящим. Рядом кто-то плакал и шарил по соломе. Плач был женский, Терентьич, привыкший к темноте камеры, разглядел молодую женщину, с растрепанными волосами, в разорванной на груди блузке. Она прилегла рядом, стучала зубами от холода и всхлипывала. Наконец заговорила:
- Слушай, батюшка, тебя выпустят утром. Ты не мог бы помочь мне?
Терентьич молчал.
- Я дам тебе адрес, ты сходишь и скажешь, - шептала женщина, обжигая горячим дыханием его щеку.
- Дочь моя, я могу за тебя помолиться. Все остальное во власти бога.
- Какой ты поп, я же вижу!
Она придвинулась к нему и рукой взлохматила его волосы:
- Ну, погрей же меня, все равно - один конец.
Терентьич приподнялся и резко отстранил ее.
- Не богохульствуй, дочь моя!
Ему сразу же стало ясно, что это обыкновенная подсадка. Все попытки провокаторши не увенчались успехом. А когда к утру она стала чересчур нахальной, он постучал в дверь и сказал пришедшему полицаю:
- Уберите эту блудницу адову, пребывающую во грехе.
Провокаторша, молодая, упитанная девка с нахальными глазами, грязно обругала Терентьича и даже сплюнула со злобой.
- Эх ты, поп, такой товар упустил! - заржал полицай. Терентьич, как истый служитель церкви, перекрестил обоих;
Днем его выпустили, и он поспешил убраться из города.
Позднее Крылов передавал донесения, где сообщалось о ликвидации редакции крупной профашистской газеты. Эта дерзкая акция была организована и проведена Терентьичем.
Алексею Крылову не было еще и. двадцати лет, когда ему довелось идти в четвертый раз в тыл врага. Было это весной 1944 года. Леша только что вернулся в Москву из отряда «Максим». Снова в Москве. Он мысленно представил встречи с друзьями и, конечно, с земляками-ярославцами. Но ожидания Алексея не оправдались.
Недолго ему пришлось быть в столице. В части из ребят-ярославцев почти никого не было. Война раскидала всех по разным участкам. Но скучать не пришлось. Однажды вечером Лешу вызвали в наше управление, где он получил новое задание. На инструктаже было сказано:
- Ваша группа будет действовать на территории Румынии. Цель - глубокая разведка вражеского тыла. В настоящее время в Румынию перебрасываются немецко-фашистские войска. Необходимо установить их численность и места дислокаций. Работать придется в крайне трудной обстановке. В случае обнаружения группы немедленно переходить через линию фронта, если это возможно.
Спецгруппа, в составе которой Алексей Крылов был радистом, состояла из опытных разведчиков, прошедших, как говорится, через горнило войны.
Через два дня спецгруппа прибыла в Молдавию, в район небольшого городка Сороки, и начала готовиться к переходу через линию фронта на участке обороны одной из дивизий. Здесь стояла еще одна спецгруппа, готовившаяся к предстоящей операции. Как-то Леша увидел девушку, лицо которой показалось ему знакомым. Приблизившись, он узнал Лиду Харитонову, они разговорились. Было что вспомнить. Со времени, как они виделись в Ярославле, прошло немало времени. Позади были бои и походы. Лида возмужала, приобрела ту сдержанную серьезность, которая свойственна людям, выполнявшим свою повседневную опасную работу в условиях вражеского окружения. Лида шла с такой же группой в тыл противника. Простились так, как будто через день-два снова увидятся. Но это задание для Лиды Харитоновой было последним.
Спецгруппа, в составе которой был Крылов, вышла теплой весенней ночью. Ее повели фронтовые разведчики. Они бесшумно проделали проход в минных полях и вывели группу на нейтральную зону. Началось движение в направлении румынского городка Радеуцы, где нужно было просочиться через линию вражеской обороны. Всю ночь шли, при вспышках ракет опускались на землю, покрытую тонким ледком. Поднимались и снова шли. К утру, измученные, перебегая дорогу, нарвались на вражеский патруль. Застрочил немецкий автомат. При-шлось повернуть обратно. На рассвете группа вернулась на исходный рубеж. Первый заход был неудачен. Ночью все было повторено. И только на третий раз разведчикам удалось просочиться сквозь расположение румынских и немецких войск.
Впереди были Карпаты. Глазам Леши представилось удивительно красивое зрелище: огромные горы, на вершинах которых до боли в глазах искрился снеговой покров. Но любоваться природой не было времени, а вскоре прошло и желание. Подниматься по крутым отрогам гор было очень трудно, а на плечах еще немалый груз. Шли молча, слышалось тяжелое дыхание идущих и легкий стук порой осыпавшихся из-под ног камешков.
Впереди был перевал, за которым должна была начаться долина, где можно сделать привал. Но едва разведчики приблизились к перевалу, как заметили конных гитлеровцев, которые, в свою очередь, их тоже заметили и что-то истошно завопили.
Командир группы приказал всем залечь и изготовиться к бою. Немцев было немного. Но едва ударил ППШ по врагу, как, откуда ни возьмись, на перевале зашевелились серо-зеленые фигурки вражеских солдат. Их было не менее ста пятидесяти.
- Отходим за скалы, вглубь! - передал командир по цепи. Только спустившиеся сумерки дали возможность оторваться от отряда фашистов. В это время в Румынию были переброшены горнострелковые части вермахта, хорошо обученные ведению боя в горах. Солдаты и офицеры на рукавах и головных уборах носили эмблему - эдельвейс - и кинжал. Эти вояки имели большой боевой опыт, ранее полученный в горах Норвегии, Греции, Югославии.
Минуя всевозможные препятствия, группа подошла к большому селу Брязы. Разведка, посланная вперед, установила, что в селе расположилась вместе со штабом немецкая дивизия, недавно переброшенная сюда с севера. В этот же день Леша передал ценные сведения командованию.
Очень трудно было добывать пищу. По ночам в горах стоял жуткий холод, а разжигать костры было нельзя. Население сел и деревень ненавидело немецко-фашистских оккупантов, но боялось всяких контактов с разведчиками, пришедшими из-за линии фронта, зная, что за это немцы расстреливают целые семьи, сжигают деревни. Наконец удалось пробраться в район города Брашова и собрать там много ценных данных.
Затем, группа разведчиков по приказу Центра вышла к своим.
Кроме выполнения заданий в тылу врага, Алексею Крылову довелось участвовать в одной важной чекистской операции в несколько иных условиях.
Но это было еще не последнее задание для Алексея Крылова.