— Ну что ж, — сказала она, осмотрев дверь, — ее взломали, потому что не смогли открыть ключом. Здесь на замке есть свежие царапины. Вор нервничал, пытаясь вставить ключ в замочную скважину. Когда же у него ничего не вышло, взял первый попавшийся под руку металлический предмет и взломал дверь. Тагути-сан, есть ли у кого-нибудь еще ключ от этой двери?
— Нет, только у меня. Вот он,
— Масада показал следователю ключ.
— Возможно, с него сделали некачественный слепок, — предположила Нобуко. — А где находился диск с игрой?
— В ящике моего стола. Он даже заперт не был: я всегда доверял своим сотрудникам.
— Нобуко-сан, — позвал инспектор Танака следователя, — могли бы вы посмотреть то, что мы нашли.
Даме пришлось пройти в мужской туалет. Окно в туалете было разбито, а из подоконника торчал металлический крюк с отрезанной веревкой.
— Вероятно, вор закинул крюк с соседнего здания, — сказал инспектор Танака, глядя в окно, — и по веревке пробрался в туалет. Но для этого, Нобуко-сан, он должен обладать воистину железными нервами: все-таки, что ни говори, сто десятый этаж…
Нобуко внимательно осмотрела подоконник и крюк в виде небольшого якоря.
— А стекла разве уже прибрали? — спросила она.
— Да нет, здесь никто ничего не трогал. Мы же приехали сразу после звонка Масады, а служащие корпорации только-только приходят на работу. К тому же этаж находится под охраной полиции.
Поскольку в кабинете работала следственная группа, Тагути Масада расположился этажом ниже, в комнате отдыха. Туда же пришел и его первый заместитель Нарасима. За ним в комнату вошли Нобуко и инспектор Танака.
— Знакомьтесь, господа, это моя правая рука Нарасима-сан. Может быть, вы читали в газетах: месяц назад Нарасима совершил восхождение на Фудзияму по самому сложному маршруту и водрузил на вершине флаг нашей корпорации.
Нарасима поклонился.
— Он уже в курсе того, что у нас случилось, — продолжал Масада. — Теперь ждем моего второго зама Рютаро, чтобы решить, что нам делать дальше.
Инспектор Танака, отличавшийся буйным нравом, сделал шаг вперед.
— Стало быть, вы альпинист? — спросил он Нарасиму.
— В некотором смысле… — улыбнулся Нарасима.
— Арестуйте его! — скомандовал Танака своим подчиненным.
И хотя директор Масада пробовал протестовать, а Нобуко пыталась остановить инспектора и приватно с ним переговорить, все было напрасно. Свирепый Танака самолично сопроводил бледного как полено Нарасиму в полицейский участок. Директор Масада отправился следом выручать своего заместителя.
Минут через двадцать в комнате отдыха появился второй заместитель Масады Рютаро, которого Нобуко, несмотря на прошедшие годы, узнала сразу: с этим представительным молодым человеком она когда-то училась в одном классе. Рю тоже сразу узнал свою однокашницу, они обнялись, немного поговорили. Вскоре Рютаро отвлекся на длительный телефонный разговор, а Нобуко отправилась осматривать этаж. Стены и потолок совсем недавно были перекрашены.
«Всего один кабинет на этаже. Вероятно, Тагути-сан любит уединение. Кабинеты заместителей этажом ниже. А это что? — Нобуко приоткрыла одинокую дверь, расположенную у самого входа на этаж. — Что-то вроде кладовой. Понятно, здесь хранится ремонтный инвентарь: побелка, краска, кисти. Вообще-то на пол могли бы хоть бумаги постелить. Входить не буду!» Нобуко еще раз оглядела помещение, закрыла дверь и вернулась в комнату отдыха. Рютаро как раз заканчивал разговор.
Тем временем полицейские расспросили всех служащих и составили протокол. Нобуко хотела отправиться в полицейский участок, чтобы переговорить с инспектором Танакой, но ее остановил Рютаро.
— Может быть, пообедаем вместе, я знаю один неплохой ресторан, здесь, неподалеку, — предложил молодой человек.
— Ну что ж, если это не займет много времени, — согласилась Нобуко, — только сделаю один телефонный звонок.
Вначале, за аперитивом, поговорили о том о сем, вспомнили школу, посмеялись. Но разговор неизбежно привел к утреннему происшествию.
— Кто бы мог подумать, что Нарасима вор! — сказал Рю. — Я знал его только с лучшей стороны.
— Честно говоря, я сомневаюсь в виновности Нарасимы. Этот номер с альпинистским крюком меня совсем не убеждает. Выходит, что вор пробрался ночью в соседнее здание-близнец, чтобы потом, рискуя жизнью, на высоте ста десяти этажей, по веревке перебраться в здание «Панашивы»…
— Интересно. И что ты хочешь этим сказать?
— Все было проще: вор остался в здании корпорации. Но ему нужно было где-то переждать, пока уйдет трудолюбивый Масада.
— Да, поиск истины — процесс кропотливый, но иначе не узнаешь, кто так неловко взломал дверь, — сказал Рю.
— Кстати, я нашла место, где скрывался вор. Это комнатка рядом со входом на этаж директора — грязнющая! — Нобуко рассмеялась. Ее визави, наоборот, казался смущенным.
Подозвав официанта, Рютаро заказал суши, но вскоре посмотрел на часы — «бизнес есть бизнес!» — и, извинившись перед Нобуко, покинул ресторан.
Нобуко достала мобильный телефон, позвонила инспектору Танаке и железным голосом произнесла:
— Теперь во все глаза следите за клиентом. Рютаро Ямаи необходимо арестовать и доставить в полицейский участок. Перед Нарасимой извинитесь и выпустите немедленно на свободу.
Чем Рютаро выдал себя и почему следователя не убедил номер с альпинистским крюком?
Прогуливаясь по тихим улочкам родной Марианхамины, писатель-фельетонист Микко Лехтонен дышал балтийским воздухом и размышлял о последних трагических событиях. Около месяца назад маленький финский город потрясло убийство, какого никогда не знали Аландские острова. Добропорядочная христианка Мария Синерво, спутавшись с русским моряком, укокошила своего престарелого мужа Эйно, стукнув его, как было отмечено в полицейском протоколе, «чем-то тяжелым по голове». Микко сам писал об этом в газете.
Общественность не волновалась бы так, если бы Мария со своим сообщником предстала пред ясные очи присяжных. Но сложность заключалась в том, что подозреваемые исчезли. Как сквозь землю провалились. Некоторые поговаривали, что парочка уже давно перебралась в Швецию. Другие возражали, что на лодке этого сделать невозможно, а ни одно судно с момента убийства в городской порт не заходило. Полиция в лице двух сонных городовых немного поискала любовников и снова погрузилась в блаженное оцепенение. И только добропорядочные христианки, бывшие подруги Марии, нет-нет, да и принимались, лузгая тыквенные семечки, заново полоскать эту историю.
Нагуливая аппетит, Микко дошел до самой окраины городка.
В пивной уже сидел актер-любитель и силач Юлиус Ахо, человек бурный и наивный. Микко поздоровался с ним и заказал себе сосиски с пивом.
— Как дела в газете, господин Лехтонен? — спросил Юлиус и прополоскал свои соломенные усы в кружке пива. — Мне кажется, вы мало пишете о театре. О том, что Антон Чехов написал новую пьесу, мы узнали только от пастора Тиккенена, который побывал на большой земле. Хотите, я сам буду писать о новостях культурной жизни?
— Что ж, пожалуйста, — нехотя ответил Микко. Ему не хотелось разговаривать с Юлиусом, он пребывал в творческом кризисе.
— Поговаривают, царь Николай собрался воевать с Японией… — не унимался Юлиус.
«Я прожил в этом городе всю свою жизнь, и он ничуть не изменился, — размышлял Микко, разглядывая приземистые деревянные здания, — вот дома, которые я знаю с самого рождения. Здесь живет мясник Паккала, его жена Эмма сама сшила эти дурацкие плюшевые занавески. А здесь, в этом опустевшем доме, еще пару месяцев назад жил аптекарь Койвисто, уехавший за лучшей долей в Америку. Только горшок красной герани от него и остался. Да, скучно в нашей местности, что ни говори».