А почему здесь так мало следов… Большинство людей очень суеверны, они очень боятся незахороненных тел, и тем более соседства с десятками скелетов. Наверняка, у местных есть какие-нибудь байки о призраках живущих здесь и приходящих к путникам в кошмарах. Стило хоть кому-то из местных потеряться по дороге от одного хутора к другому, как сразу нашлись бы болтуны, утверждающие, что виной пропаже послужил именно этот дом и призраки в нём. Краг и сам таким был когда-то, но путешествия по могильникам быстро отучили его бояться скелетов и привидений.
За северной стеной дорожного дома бил выложенный камнями родник, где могильщики набрал чистой ледяной воды, предварительно вдоволь напившись. С крапивой им не повезло, впрочем, им и так нашлось чего кинуть в котелок — была и солонина, и размолотые сухари, и мука с крупой, и сушёная морковь, и даже пара завядших, но ещё съедобных, листьев капусты. А у Кронле на дне меха нашлось по три глотка кислой браги. Наевшись, могильщики кинули жребий, кому дежурить первому, и Велион с Крагом улеглись спать. Кронле принялся рассказывать какие-то байки, чтобы, как он сказал, самому не уснуть. Шраму предстояло стоять на посту последним, поэтому он какое-то время с удовольствием слушал сказителя — всё-таки он знал и множество нормальных легенд. Когда же сон начал брать своё, он отвернулся к стене, оставив Кронле бормотать сказки самому себе.
Краг не мог понять, спит ли он. С одной стороны, всё происходило будто бы наяву. С другой, стойкое ощущение нереальности не покидало его ни на миг уже какой-то довольно продолжительный промежуток времени.
Крага разбудил Велион. Сказал, что пришло его время сторожить, и улёгся к гаснущему костру. Шрам, с трудом сдерживая зевоту, подкинул в костёр хвороста и сел спиной к огню, так, чтобы видеть дверной проём и западную стену. Часть помещения была хорошо освещена лучами лунного света, проникающего через многочисленные отверстия в стене и потолке, другую скрывала непроглядная тьма. Был ещё пятачок пола, которому достался неверный оранжевый свет от костра, его очертания всё время менялись, постепенно уступая надвигающейся темноте. Могильщики расположились у восточной стены, и рассудить, скоро ли наступит утро, для Крага оказалось не так уж и просто.
Впрочем, становилось всё холоднее и светлее. Шрам чувствовал тепло костра своей спиной… или уже не чувствовал? Костёр, определённо, горел, могильщик слышал его потрескивание, освещённое пятно колебалось под натиском тьмы. Краг выдохнул и понял, что из его рта клубами поднимается пар. Лето кончалось, ночи становились всё холодней, но не до такой же степени. Шрам покрепче закутался в плащ и повернулся, чтобы подкинуть в костёр дров…
… или не повернулся?..
С западной стороны становилось всё светлей, и это как будто не совсем правильно, Краг не мог сказать точно, так это или нет. Холод сковал его тело, волоски в его носу будто покрылись льдом, дыхание причиняло уже физическую боль. Так холодно не было на всей памяти Крага, даже во время самой суровой зимы. Но… так ведь и должно быть? Или нет?
Голубоватый лунный свет сменился неестественным зелёно-фиолетовым. Казалось, что там, справа, горит уже не костёр, а пожар, хотя могильщик готов был поклясться — туда, к груде костей, не отскочило и искорки. Да и чему там гореть?
Потрескивал костёр… или что-то другое? Краг кутался в плащ, сжимаясь в комок. Подбородок упёрся ему в грудь и давил на неё так сильно, что заскрипели зубы. Шрам с трудом смежил веки. Его глазные яблоки будто превратились в два ледяных шара. Мороз стиснул плечи, выламывая их, пальцы до боли впились в бока.
Шло время. Свет от костра сдавался под натиском с одной стороны — тьмы, с другой — ярких всполохов, исходящих… откуда? Краг открыл свои замёрзшие глаза и с трудом повернул голову набок, едва не сломав о колено отмерзающий нос.
Груда камней, обломки крыши и стены. На завале — груда костей, обломки людей. Неестественное сияние исходило от костей. Что-то лезло из глубин завала наружу. Шуршали и постукивали камни, похрустывали кости. Слышалось тихое шипение, треск костра и дыхание трёх человек. Шипение явно принадлежало тому, что выбиралось из своего логова, раздвигая камни и маскирующие нору костяки.
Из-под костей высунулась тощая четырёхпалая рука с крохотной ладошкой, но длинными пальцами, оканчивающимися кривыми когтями. Извернувшись, ладонь ухватила за крупный валун и потянула за собой извивающееся тело. Появилась узкая длинная голова, культя второй руки. Шипение превратилось в болезненные стоны. Всё громче трещали осыпающиеся камушки.
Выползень, наконец, вытащил своё четырёхфутовое тело из норы и встал на короткие изогнутые ноги. Впалые широкие ноздри раздувались, из-под слишком коротких губ торчали крупные плоские зубы, глаза недобро поблёскивали под навесом уродливого лба. Влажное дыхание перешло в кашель. Уродец поскрёб свою лысую голову, схаркнул в сторону. Наклонившись, он поднял одну из костей, сунул её поперёк рта и раскусил, после чего с чавканьем принялся высасывать из образовавшейся дырки костный мозг. Он никуда не торопился.
«Часть костей, видимо, не такая уж и старая», — подумал Краг, с каким-то детским любопытством наблюдая за карликом.
Сияние тем временем постепенно угасало, резко смещаясь то влево, то вправо. Быть может, его видел только могильщик. Да и это существо не могло существовать наяву, оно снилось Крагу. Реален был только холод, от которого немедленно нужно спрятаться. Шрам уткнул лицо в колени и попытался заснуть.
Рано или поздно Велион разбудит его, тогда нужно будет подкинуть дровишек в костёр. А пока нужно спать… спать… спать…
Что-то в нём противилось сну. Где-то внутри зашевелилось знакомое чувство. Ужас. Но не такой острый, как это бывало обычно, когда он встречал нечто жуткое в могильнике. Этот ужас как будто чувствовал не он сам, а кто-то другой, и Шрам, словно увидев это чувство на лице другого человека, почувствовал что-то близкое. Но ужас-то, самый настоящий, был его собственным чувством. Краг заскрипел зубами, стараясь пробудить свои чувства, но волны апатии захлёстывали могильщика.
Шрам вновь с трудом раскрыл глаза и повернул голову, чтобы выползень вновь оказался в поле зрения. Тот уже начал приближаться, но, встретившись с взглядом Крага, остановился и тихо зашипел, будто успокаивая свою жертву.
Вот теперь могильщик почувствовал самый настоящий ужас, но, как это иногда бывает, страх сковал всё тело. Учитывая, что Краг и так едва шевелился, эффект лишь утроился. Шрам превратился в статую из живой плоти. Уродец вновь зашипел, оголяя испачканные ошмётками костного мозга зубы, и двинулся к Крагу. Могильщик почувствовал зловоние разлагающегося мяса, но этот резкий запах не вызвал даже рвотного позыва.
Выползень приближался медленно, готовый отступить в любой момент. Его непропорционально кривые ноги делали короткие шажочки, гниющие ступни шаркали по полу. Наконец, карлик вцепился в Крагу плечо когтистой четырёхпалой рукой. На месте мизинца торчало что-то странное. То ли извивающийся разноцветный червь, то ли какой-то жидкий студень. Краг осознал, что отросток мог одновременно являться как одним, так и другим, и в этом нет никаких проблем. Он и сам может спокойно охранять сон друзей и одновременно уйти с карликом к его логову, где они подремлют вместе. В том, что могильщик сможет одновременно и спать и сторожить, он не сомневался.
Шрам попытался встать, но ноги и руки так закоченели, что он даже разогнуться не мог. Хотя, и в этом никаких проблем, нужно чуть-чуть подождать, и ноги сами пойдут куда надо. Когтистая ладонь карлика легла Крагу на скулу, и слизень лизнул ему ухо, ввинчиваясь внутрь. Тонкие губы карлика раскрылись ещё шире, открывая его крупные зубы в уродливом оскале. Шрам с трудом начал поворачивать голову так, чтобы подставить щёку под укус — ничего страшного, можно ведь и дать себя попробовать, у него вкусная тёплая кровь и свежее мясо. Странно, само тело будто бы сопротивлялось Крагу, и простое движение превратилось в тяжёлую, изнуряющую борьбу с самим собой.
Могильщик ещё видел карлика, когда на его тонкое запястье легло что-то чёрное, и раздался хруст костей.
Крага будто ледяной водой окатило. Он проснулся.
Рядом, сгорбившись, стоял Велион, его правая рука, облачённая в чёрную перчатку, стискивала тонкую ручонку жуткого существа, лишь отдалённо напоминающего человека, а левой — тоже в печатке — могильщик закрывал рот и нос.
Шрам попытался вскочить и только неуклюже свалился на бок — его конечности так затекли, что он и пошевелить ими почти не мог. Уже началось покалывание, говорящее о восстановлении тока крови, но когда он восстановится, не известно, а действовать нужно прямо сейчас.
Велион был выше карлика на добрых два фута и гораздо шире, но он как будто замер, словно единственное, что он мог — это вцепиться во врага и стоять, не шевелясь. Уродец же принялся лупцевать могильщика левой рукой, и теперь Краг увидел — из неё торчит заточенный костяной шип, примотанный к культе человеческими волосами. Раздался душераздирающий клекот, перешедший в хрип. Шип вывалился, оставив после себя глубокую гниющую рану.
Краг тем временем умудрился как-то извернуться на полу и вцепиться зубами карлику в ступню. Омерзительный запах пота и падали ударил ему в ноздри, рот наполнился настолько отвратительным вкусом, что Шрама немедленно вырвало, и всё же прежде он успел откусить кусок кожи.
Это и решило исход борьбы. Карлик дёрнулся от боли и постарался вырваться из захвата Велиона, но тот держал крепко. Мороз на долю секунды отпустил Крага. Видимо, на его друга заклинание тоже перестало действовать. Велион отнял от лица ладонь и буквально смял ей шею существа. Культя со стекающим по волосам кровавым гноем заколотила по груди и животу могильщика, впрочем, это уже больше напоминало агонию. Когда карлик почти перестал дёргаться, Велион схватил его за шею обоими руками, и через секунду послышался хруст ломающихся позвонков.
С возгласом отвращения Велион отшвырнул обмякшее тело в сторону и буквально рухнул на пол.
— Как ты? — простонал Краг, с трудом принимая хоть сколько-то удобную позу.
— Эта вонь меня убьёт. Я, на хрен, чуть не задохнулся.
— А я весь затёк, как будто пару дней связанный повалялся.
— Твою мать. Какого хрена мы не догадались проверить эти чёртовы кости? Я же надевал перчатки!
— Они выглядели старыми. Обычно ты проверяешь каждый угол на предмет засады уродливых карликов-магов?
Велион зло выругался в ответ.
— В могильнике — да, — буркнул он, выматерившись. — И так нужно делать везде. Могильщики и так живут слишком мало. Помнишь, если бы мы не взяли ножи в кузницу, нас бы здесь не было.
— Карлик мог отвести глаза от своей норы, — предположил Шрам.
— Может быть. Но всё же в следующий раз место ночёвки нужно проверять лучше, иначе в Бергатт нам лучше и не соваться. Мы слишком расслабились, пока жили с обычными людьми и ходили в пустой могильник.
Краг ничего не ответив закрыл глаза и стал ждать рассвет, чувствуя, как по его телу разливаются кровь и тепло, а вместе с ними — боль.
— Да ладно, вот этот мелкий уродец едва не убил вас обоих? — потешался Кронле, с отвращением трогая мёртвого карлика носком сапога. — От него такая вонь, будто он умер неделю назад. Может, вы меня разыгрываете? А? Нашли сдохшего уродца за домом и пугаете меня?
Краг ничего не стал отвечать — насмешливый тон Кронле его раздражал. Он до сих пор не прийти в себя от пережитого ночью ужаса, да и уснуть у него вышло только перед рассветом, что тоже не добавляло настроения. Затёкшие конечности практически отошли, осталось лишь слабое покалывание, зато заболели бока — на каждом наливались багровым по пять синяков, оставленных его собственными пальцами. Велион как обычно выглядел спокойным, но и он иногда нервно поглядывал то на логово карлика, то на его останки.
— Если бы я имел обыкновение снимать перчатки каждый раз, когда ложусь спать, тебя бы сейчас заживо глодали, — хмуро заметил Велион. — Неужели ты не слышал, как мы тут боролись и орали?
— Нет, у меня очень крепкий сон. И мне снилась какая-то чушь. Будто я захлёбываюсь и не могу пошевелиться… — Могильщик-сказитель сощурился. — Сейчас ты скажешь, что этот карлик — маг.
— Сраное колдуньё, — буркнул Шрам.