Жалко ему было директора кабельного завода. До предпоследней пятилетки они были добрыми друзьями, но сейчас, когда им назначили одного поставщика, дружба кончилась.
— Неужели поставки алюминия зависят только от личных качеств ваших толкачей? — засомневался начальник главка.
Осколик развел руками.
— Он их там чем-то подмазывает, — предположил директор кабельного.
— Попрошу, попрошу… — обиделся Осколик.
Начальник главка что-то записывал в блокнот.
— Послушайте, вы капиталист, как я понимаю? Частный предприниматель?
— спросил однажды Осколик.
— Вас это шокирует?
— Нет. Мы за мирное сосуществование.
— Вот и отлично. Кстати, вы обдумали мое предложение?
— Да. Я согласен.
— С профсоюзом согласовали?
— Профсоюз не будет против. Я думаю, никто не будет против.
— А ваш главный бухгалтер? Как он оприходует новые станки, алюминий, стройматериалы?
— Это моя забота.
— Что ж… тогда по рукам?
Сергей Кондратьевич и незнакомец хлопнули по рукам и, оглядываясь — не подглядывает ли секретарша, выпили по рюмке коньяка, прихваченного незнакомцем из параллельного пространства.
Дела на производстве пошли неплохо, а личная жизнь у Сергея Кондратьевича не налаживалась. Современная Лариса Владимировна не спешила выходить за него замуж.
— Ты директор, я бухгалтер… — сравнивала она. — Тебе сорок пять, мне тридцать восемь… если женимся, мне придется искать новую работу.
— Ну и что? — удивлялся Сергей Кондратьевич. — Найдем. На кабельном заводе главбух через год уходит на пенсию. Неудобно как-то директору в холостяках ходить.
— Неравный брак.
— Мне домой по службе звонят, а я к тебе по ночам бегаю!
— Изволь, я к тебе бегать буду.
— Нет, нет… неудобно.
— Неудобно? А мне, думаешь, удобно твой левый алюминий приходовать?
— Какой левый?! — опешил Осколик и с постели вскочил (разговор происходит ночью в квартире Ларисы Владимировны). — Откуда ты узнала?
— Да уж… не лыком шиты. Вместе сядем, вот тогда и под венец.
Не налаживалась личная жизнь у Осколика.
Под впечатлением ночного разговора Сергей Кондратьевич с рассветом помчался на завод, надеясь застать незнакомца; и застал. Тот держался рукой за сердце и кричал в трубку:
— Все продавайте! Все!
Увидев Осколика, он попытался улыбнуться, положил трубку и перевел дух.
— У вас неприятности? — спросил Осколик.
— Так, мелочи. Вопросы жизни и смерти. Через полчаса выяснится.
— На бирже играете? — догадался Осколик, вспомнив, как в иностранных фильмах толстые джентльмены кричат: «Продавайте!» или «Покупайте!» и утираются носовыми платками.
— И не спрашивайте, — вздохнул незнакомец. — А вам что не спится? За вас ведь государство думает.
— Вот когда сяду из-за вас, тогда государство за меня думать будет, — ответил Осколик, вспомнив пророчество любимой женщины.
— Опять вы паникуете! — рассердился незнакомец. — Я лично изучал ваш Уголовный кодекс, на вас ни одна статья не распространяется. Наоборот! Вы самый настоящий… как это у вас… рационализатор и передовик производства. Станки, материалы и сырье вы добываете совершенно новым способом. Стал бы я тут возиться, если бы вы «сели», как вы говорите. Берите пример с меня — поджилки трясутся, но никаких истерик.
Эти рассуждения успокоили Сергея Кондратьевича на какое-то время.
— Ну, хорошо, — сказал Осколик. — С уголовным кодексом, думаю, как-то обойдется. Но существуют трудности морального порядка.
— Морального? Порядка? Это что означает?
— Принять от вас станки и алюминий — куда ни шло, можно найти лазейки в инструкциях и не чувствовать себя виновным. Но что я скажу своим рабочим и служащим? Что скажет мой главный инженер, когда в его кабинете ночью начнет работать ваш главный инженер? Разве он поверит, что вы появились из этого… распространства? Никогда! Он сразу же заподозрит, что я хочу его выжить на пенсию… и правильно заподозрит, старик не тянет уже. Значит, каждому придется объяснять черт знает что, и начальство обо всем узнает.
— А что плохого найдет начальство в нашем сотрудничестве?
— Ничего плохого, наверно. Но вы не знаете моего начальства! Оно мне на ваши станки и алюминий такой план спустит, что я и в три смены не выполню. А где тогда вы будете работать ночью?