Через несколько дней Дайк уже смотрел ему в рот, так как каол начал посвящать его в секреты своих преображений и открывать тайные знания самых древних лекарей. С Кареллом он поделился информацией о тайных рудниках Совета, рассказал о том, как старейшие под разными предлогами оттягивали его казнь, потому как всё-таки поверили в рассказ о пустынниках и многое другое касательно жизни при дворе. Ну а Максу Берк просто предложил спуститься по реке вниз этье на сорок-пятьдесят, если уж он так хочет найти речных змей и порадовать меня новыми сапогами до нашего отъезда. Лизнув в щёку на прощанье, ангалин умчался за шкурами, а заодно и на разведку, которую попросил провести Карелл, так как мой ангалинчик уже не мог усидеть на месте.
Как-то ранним утром, когда Макса уже дня три как не было, я притопала на конюшню. Часть наших трофейных единорогов я подарила Лудару, а остальных раскупили караванщики и горожане. А вот «мышастого» всё-таки оставила себе. Пока все дружно меня игнорировали, ссылаясь на занятость, а также на то, что всё сделают сами, мол, «на то мы и мужчины», как высказался атаман, а вот прекрасная богиня должна отдыхать, пока есть такая возможность, ведь впереди снова дальняя дорога, я решила наладить с молодым жеребчиком более доверительные отношения ― Тучке он, похоже, понравился.
Когда я вошла в приятно пахнущий сеном, свежей травой, кожаной упряжью и сладким лошадиным потом добротный, длинный сарай, то сразу заметила как моя кобыла, перевесив голову в соседнее стойло, нежно покусывает статного серого красавца за бок.
― Вижу, приглянулся он тебе, дорогая... ―войдя к кобыле, я похлопала её по шее. ―Значит, Рыжий тебе не нравится чисто по-женски... Вот только имя нашему новому другу никак не могу придумать...
А с кличкой, действительно, возникла проблема. Называть его Дымком, Ветром, Громом или другим подобным лошадиным именем не хотелось. Ну не подходили ему такие дурацкие клички! И все варианты, что парни предлагали мне также упорно не нравились. Хотелось назвать его как-то необычно, но в то же время звучно и красиво.
Когда я закончила чистить кобылу, настала очередь «мышастого». Я натаскала ему воды, подсыпала ваго и принялась прочёсывать жёсткой щёткой густой, длиннющий хвост. В этот момент пришёл Дайк и начал снимать со стены седло и остальную сбрую, потому как собирался в город, а Бумер, до этого спокойно лежащий у открытых ворот, вдруг грозно рыкнул на пробегающих неподалёку хозяйских мальчишек. Жеребец испуганно дёрнулся и из-под пышного хвоста вылетела такая «ароматная» трель, а сразу за ней вторая, но уже более высокого тона, что я отшатнулась, а Дайк, уронив седло, зашёлся в припадке:
― Вот он всем хорош! ―Нянь продолжал хохотать, ―но, похоже, слишком много ваго ему нельзя!
Через несколько минут, когда на конюшне появились Берк, Карелл и Грас мой жеребчик опять чего-то забеспокоился и трели из-под хвоста сразили нас не только густым запахом, но и потрясающей громкостью, и ритмичностью на разные лады. Ни дать ни взять композитор! Я уже не могла спокойно чистить его, от смеха сводило живот, ну а Берк довёл всех присутствующих до полного истерического состояния. После очередной трели «мышастого», каол принял горделивую позу, поставив ногу на перевёрнутое корыто, поднял руку и громко, на всю конюшню, продекламировал:
― Богиня, голосом гремя,
Врагов сражает мощным звуком!
А жеребец, под ней хрипя,
Ввергает в ужас громким пуком!
Рухнули все! Дайк, держась за живот, валялся на соломе, Карелл, склонившись в три погибели, уже даже не смеялся, а судорожно икал, ну а Грас просто ползал. Обняв жеребца и поглаживая сильную, бархатистую шею, я заливалась слезами от смеха, утираясь роскошной гривой. Вскоре мужики уехали, всё ещё хохоча и причитая, что так, наверно, не смеялись никогда, и без конца повторяя глупый стих, с ходу придуманный Берком. Ну а я, наконец, определилась с именем для жениха своей кобылки (тысячу раз прошу прощенья у великого музыкального гения!) и назвала его Моцарт.
С постоялого двора мы выехали задолго до рассвета, проведя в Кифе в общей сложности почти три недели. Берк придумал для нас «легенду» и с помощью Дайка сделал отличную маскировку. После некоторых пререканий и споров, я согласилась, что она не просто хороша, а великолепна. До Дикой тропы мы должны были добираться под видом крестьянской семьи из-под Раски, да только новый облик, мой, во всяком случае, был неудобным и непривычным и я довольно долго к нему привыкала. В первые дни от подобного маскарада то смех нападал, то дикое раздражение.
Из-за большого подкладного живота я не могла ехать верхом (для беременной на таком сроке подобное недопустимо), под тёмно-каштановым париком из конского волоса жутко чесалась голова, а длинная многослойная юбка путалась под ногами, да и весь женский гардероб был довольно громоздким и цветастым. Когда я первый раз увидела себя в новом обличье, смех вырвался вполне оправданно:
― Цыганка Аза собственной персоной! Да и на сносях к тому же!
Мои парни юмор не оценили и даже немного обиделись. Они упорно работали, создавая мне новый образ, а я высмеяла их старания. Пришлось извиняться и согласиться, что лучше не придумаешь. Также очень большим неудобством было ежедневное закапывание в глаза крайне щипучей жидкости, которая превращала мои ясные и прекрасные синие очи в два мутных серо-голубых глаза с покрасневшими белками. Когда Берк объяснял действие этой штуки, меня беспокоил только один вопрос, а не ослепну ли я от этакой гадости, на что он только отмахнулся:
― Я же не ослеп, а ведь использую её очень давно.
― Ну... ты это ты! Ты привык, а я-то нет!
― Она безвредна, Кари, действует недолго и быстро вымывается со слезами. Доедете до Дикой тропы и от «нарядов» сможете избавиться, там они уже не нужны.
Глава 17
Карелл сидел рядом, правя кибиткой, внутри которой ехали Макс и Бумер, Дайк скакал верхом, а Моцарт бежал позади. По «легенде» Карелл был отцом Дайка, а я беременной супругой его сына. Такие роли для всех нас были в некоторой степени символически-неприятными, ведь и мне, и Дайку, и атаману новый облик напоминал о том, что в реальности для каждого было недоступно или потеряно. Привязанный живот напоминал мне о ребёнке, которого я лишилась по непростительной глупости. Временная беременная супруга для Дайка являлась словно ударом ниже пояса из-за его старой травмы. Ну а то, что у Карелла к этому времени мог бы быть почти такой же взрослый сын, тоже не являлось для атамана поводом слишком радоваться новому имиджу.
Грим Карелла также потребовал некоторых усилий, так как ему пришлось отрастить бороду, а на изуродованную щёку, где щетина не росла, Берк приклеил конский волос под цвет и в результате от настоящей её было не отличить, да и шрам она очень хорошо скрывала. Карелл превратился в угрюмого и заросшего деревенского мужика, ну а когда ещё переоделся и сказал несколько фраз хриплым голосом, я поняла, что с такой маскировкой можно не беспокоиться, что в нас распознают богиню-наследницу и третьего претендента. А вот Дайк в таком сложном гриме не нуждался, чему был очень рад, хотя шрам на лбу всё-таки замазал глиноподобной мастикой под цвет кожи. Берк научил его готовить подобные косметические средства, рассказал подробную рецептуру и теперь именно Няню необходимо было заботиться о поддержании нашего внешнего вида в должном состоянии.
А вот наш каол, временно конечно, стал Карелланом эн Растаном. Оказалось, что не только шрамы, но и родовую метку он может подделать и когда накладывал на плечо атамана густую, быстро застывающую, воскообразную мазь, чтобы снять точный отпечаток, мы следили за его манипуляциями открыв рты. Не могу сказать, что получилось идеально, но очень похоже, тем более что Карелл с Берком были почти одного роста и телосложения. И для тех, кто достаточно близко Карелла не знал, догадаться, что перед ними двойник, а не настоящий племянник покойного терра было невозможно.
Грас фактически должен был замещать Карелла, руководить всем и принимать решения, благо знаний и опыта у него было не меньше, а вот каол в образа третьего претендента ― создавать видимость присутствия Карелла среди своих людей. Когда я спросила, а почему он не побоялся доверить свои отряды Берку, он ухмыльнулся в густую бороду и ответил, что хоть Берк и каол, умён, хитёр, как никто и так далее и тому подобное, он всё-таки не всесилен, а Грас, да и остальные, кто посвящён в общий план, будут очень внимательно за ним наблюдать. Также мой мнимый свёкор поделился тем, что Берк шепнул напоследок: будто наш каол из разговоров старейших понял, что Совет ничего не имеет против, если кое-кто немного поможет наследнице и богине, а также одному из претендентов побыстрее разрулить сложившуюся ситуацию.
Часть воинов Карелла осталась в Кифе в качестве охраны, а другая должна была отбить у Элгана Раску. Если всё пройдёт удачно, Грас оставит в городе надёжную охрану и поедет в Улм, примет командование над тем отрядом, что там квартирует и поведёт в Латрас, чтобы ожидать нашего возвращения. Но всё-таки такие объяснения как-то не устроили и я прямо спросила:
― Всё равно не понимаю, почему ты решил ехать с нами и оставить всех своих на Граса и Берка?
Карелл немного помолчал, подтягивая поводья, а потом ответил:
― Решил взять пример с тебя.
― В смысле?!
― Но ведь ты уехала из Латраса, хотя никто из наследников так не поступил, и не побоялась покинуть город.
― Но я наняла ангалинов...
--- И я везде оставляю своих людей и плачу им хорошо, ―атаман вздохнул, а потом добавил, ―я подумал, что надо держаться поближе к богам, раз уж они так благоволят...
Этот месяц путешествия не только для меня, но и для Макса и Бу оказался трудным. Меня хотя бы походы в библиотеку да изучение языка древнейших с Дайком и Кареллом спасали от ежедневной рутины, а вот им пришлось несладко, так как постоянно приходилось отсиживаться в кибитке ― слишком уж оживлённой была округа и мы очень часто ехали то с караванами, то с другим кочующим людом.
Наша внешность была идеальна, никто не обращал на троих путников особого внимания. Я старалась отмалчиваться и по возможности тоже пряталась в кибитке, а угрюмый вид Карелла не слишком привлекал разговорчивых попутчиков. Но когда мы пересекли Дикую тропу, Макс и Бумер смогли покидать кибитку не только по ночам, но и днём, ну а я, наконец, прекратить противные закапывания глаз, которые выносить уже не могла.
Глава 18
У озера было тихо. С одной стороны высились почти голые скалы, а с другой ― плотной стеной стоял лес. Макс исчез в озере ещё до заката, с наслаждением добравшись до большой воды, Карелл с Дайком занимались костром, готовясь к ночлегу, а я решила искупать лошадей ― давно не выпадала такая возможность. Жёсткий парик, подкладное пузо, две юбки: нижняя и верхняя, дурацкие туфли ― весь этот кошмар, придуманный Берком, но так верно служивший всё это время, был сброшен словно надоевшая, зудящая кожа.
Вынырнув, я блаженно выдохнула: «Ну наконец-то! Маскарад больше не нужен!» На противоположном берегу озера начинались территории горных волков и уже более трёх суток в округе не встречались ни хутора, ни деревни. Кристально-холодная вода, которую я так люблю, чистое небо, сверкающее в ночи россыпью драгоценных камней, послушные единороги, с довольным фырканьем бродящие по мелководью, тёплый огонёк пламени на берегу... На Земле, на своей родной планете, я никогда не ощущала такого единения с миром, природой, Вселенной, самой собой...
Я знала, что за мной наблюдают, только это совсем не беспокоило, пусть любуются. Первозданной красоты озеро, женщина, купающая лошадей, ночь, сверкающее небо ― картина достойная кисти художника. Мы уже настолько хорошо ладили между собой и так сблизились, что не только Дайк, но и Макс, и даже Бумер воспринимали Карелла как своего, словно он был с нами всегда. Наверно потому, что его слова, жесты, всё поведение ни разу не дали повода усомниться в нём и пожалеть о том, что мы взяли его с собой, хотя поначалу и было ощущение, будто он навязался или заставил нас подчиниться его воле. За весь месяц не случилось ни одного серьёзного конфликта, чему я весьма удивлялась, зная вспыльчивый характер Макса. Свои проблемы они как-то решали между собой, не втягивая меня, а вот когда я несколько раз нарывалась на ссору, дружно умудрялись меня успокоить. Короче говоря, хоть к ране прикладывай!
Когда я вымыла лошадей, вдоволь наплюхалась и вылезла на берег, где ждал горячий ужин, раскладушка у костра, чистая одежда и новые сапоги из змеиной кожи (Макс всё-таки нашёл крупных змей, а лучший мастер в Кифе пошил их меньше чем за сутки), ощущение какой-то космической благодати наполнило каждую клетку тела. После каши Карелл протянул кружку с горячим травяным чаем:
― А вот теперь мы пойдём купаться...
Сначала они плавали вдвоём, а когда вынырнул Макс с огромной рыбиной в зубах, я так поняла, что это наш завтрак, зрелище стало ещё более интересным. Сверкающий ангалин в воде ― само по себе нечто удивительное, а Дайк с Кареллом ещё подняли вокруг него тучи брызг, и этот искрящийся фонтан выглядел, словно фантастический золотой взрыв.
А утром исчез Бумер и в этом не было ничего удивительного. Ещё на закате до нас донёсся долгий, далёкий-далёкий вой, и мой волк услышал его. За последнюю неделю пути мы купили у местных двух инвалидных коз: одну с переломанной ногой, другую ― странно кашляющую и старую-престарую корову с такими скрученными рогами, что мои мужчины долго удивлялись почему её до сих пор не зарезали. Оказалось, она каким-то чудом ещё доилась, но хозяева продали её нам с огромным удовольствием, учитывая предложенную цену. Это была дань горным волкам, чтобы они пустили нас в свои владенья. Идею купить жертвенных животных, которые и так были обречены, подал Берк ещё в Кифе, потому что убивать волков я категорически не хотела, а это был единственный шанс задобрить опасных хищников.
Встреча с горными волками меня не сильно пугала ― это не кархароны, а вот Нянь и атаман готовились к очень жёсткой встрече. Меня страшило возможное расставание с Бумером, ведь волки могли принять его в стаю, а могли и убить. И поэтому когда утром он не отозвался на наши призывы, а на узкой полоске песка у берега мы обнаружили его следы, ведущие в сторону леса, у меня упало сердце. Бумер услышал зов стаи и убежал, притом так, что мы сразу и не заметили его исчезновения, а вот что будет дальше с любимым лохматым воспитанником оставалось загадкой.