— Слушай, вали-ка отсюда, — просипел он, приподнявшись на локте. Вид у него был угрожающий.
Кэллаген быстро пересек комнату и, очутившись рядом с постелью, взял Гриллина за воротник грязной пижамы левой рукой, размахнувшись правой, он ударил его локтем в подбородок. Раздался какой-то деревянный звук, голова Гриллина откинулась назад, а сам он упал на кровать.
— Говори, стервец, если не хочешь, чтобы я свернул тебе шею, — сквозь зубы произнес Кэллаген.
Гриллин протянул руку к грязному носовому платку, лежавшему на тумбочке у кровати. Он вытер кровь с губы и пощупал языком шатающиеся зубы.
— Зря вы так, — укоризненно заметил он. — Откуда мне было знать, что вы так обидитесь?
— Не валяй дурака, — нетерпеливо сказал Кэллаген. — Кто тебе приказал? Отвечай быстро, пока я не взялся за тебя всерьез.
— Че вяжешься? — проворчал Гриллин. За этим последовал набор слов, отсутствующих в словаре. Внезапно он вскочил с кровати и бросился на Кэллагена с силой пушечного ядра. Если бы удар Гриллина достиг цели, то Кэллаген бы вряд ли поднялся, но тот промахнулся, так как Кэллаген отпрыгнул в сторону, а потом развернулся и в тот момент, когда Гриллин намеревался повторить бросок, провел мощный свинг в голову парня и нанес короткий удар в область живота. Гриллин издал булькающий звук, но это не остановило Кэллагена: свингом слева он ударил в челюсть, а правой рукой врезал в зубы, вызвав стон одновременно с заключительным тычком, удалившим шатавшиеся зубы.
Гриллин рухнул на постель.
— Хватит, ваша взяла, — промычал он. — Похоже, сегодня я не в форме. — Он подобрал многострадальный платок и повторил операцию со своим лицом.
— Видно, ты прав, — согласился Кэллаген, — поэтому начинай говорить, Гриллин, не стесняйся.
Гриллин несколько раз вздохнул, перемежая вздохи отборными ругательствами и сплевыванием.
— Мне позвонил один приятель, — наконец сказал он, — метрдотель из «Марден-клаба», недалеко от Брайтона. Он предложил двадцать фунтов, если вам помешают говорить по телефону. Я согласился. Что было дальше, вам известно лучше меня.
— Это неважно, — кивнул Кэллаген. — Я хочу знать его цель. Кому понадобилось помешать телефонному разговору? Откуда твой приятель мог знать, что звонок не повторится?
Гриллин пожал плечами.
— Это уж не мои проблемы…
Он скривился, ощупывая рот. Кэллаген закурил сигарету.
— Как зовут твоего приятеля?
— Чарли Мейсон. Хороший парень и к тому же оказал мне небольшую услугу, черт возьми, я же должен быть благодарным…
— Хорошее качество, — подтвердил Кэллаген. — А теперь прими в подарок совет от меня: занимайся своими проблемами и не суй нос в дела, которые тебя не касаются. Это гарантия сберечь остальные зубы.
Он повернулся на каблуках и вышел из комнаты.
Оставшись один, Гриллин попытался поудобнее устроить голову на подушке, проклиная боль и превратности жизни.
Кэллаген уверенно вел машину в направлении Южного Кенсингтона. Он сидел за рулем в свободной позе, упиваясь ветром, трепавшим его волосы, и чувствуя, как в нем растет интерес к полковнику Стенхарсту, Виоле Аллардайс и остальным обитателям «Темной рощи». Пока не было ничего определенного, кроме того, что какой-то человек представляет собой опасность и в ближайшее время может стать гораздо агрессивнее. Интересно, каков его враг?
Где-то неподалеку на деревенской церкви зазвенели колокола. Мелодичный перезвон наполнил покоем вечерний воздух. Кэллаген остановился у поворота на частную дорогу, идущую вдоль высокой каменной ограды. Он выключил фары, оставив задние огни, и двинулся пешком по направлению к воротам. Было уже восемь часов.
Кэллаген продолжал думать о Виоле и полковнике Стенхарсте. Очевидно, в течение ближайшего часа-двух все прояснится, но и так ясно, что Виола Аллардайс не испытывает особой симпатии к своему отчиму и опекуну и вполне вероятно, что их чувства обоюдны. Что ж, это рядовое явление. Набор взаимоотношений опекунов и наследников — пастбище для частных детективов.
Кэллаген шел по аллее, любуясь кустами рододендронов, растущими по ее сторонам, и думал, как прекрасна должна быть аллея в пору цветения. Он поднялся по ступеням дома и позвонил в колокольчик.
Прошло две-три минуты, прежде чем одна из дверных створок открылась. На пороге появился дворецкий. Детектив отметил аккуратность вечернего костюма, старательно завязанный черный сатиновый галстук и благородство тонкого лица старика. Определенно, перед ним находился один из последних представителей вымирающего племени старых семейных слуг.
— Мое имя — Кэллаген, я служу в фирме «Сыскное агентство Кэллагена», — представился детектив. Я хотел бы видеть полковника Стенхарста.
— К сожалению, его нет дома, сэр, — ответил Саллинс.
— А как скоро он вернется? — спросил Кэллаген. Саллинс достал из кармана своего черного жилета большие золотые часы.
— Сейчас чуть больше восьми, сэр, — сказал он, — Обычно семья обедает в девять, но полковник вернется пораньше, чтобы успеть переодеться к обеду. Будете ждать, сэр, иди зайдете позднее?
— Думаю, будет лучше зайти позднее, — Кэллаген раскланялся и уже собирался уйти, когда за спиной Саллинса раздался голос мисс Ваймеринг.
— В чем дело, Саллинс? — спросила она.
— Этот джентльмен, отрекомендовавшийся мистером Кэллагеном, желает видеть полковника, мэм. Я только что сообщил ему, что полковник вернется около девяти.
— Скорее всего, — согласилась мисс Ваймеринг со стариком и обратилась к Кэллагену:
— Мистер Кэллаген, если не возражаете, дождитесь полковника здесь. Не думаю, что мой свояк задержится. А пока я хотела бы сама поговорить с вами. Я — мисс Ваймеринг.
— Буду очень рад, — поклонился Кэллаген и прошел мимо Саллинса, отступившего в сторону, в коридор, ведущий в холл. Следуя за мисс Ваймеринг, он миновал еще несколько коридоров, пока не оказался в небольшой комнате со стенами, обшитыми дубовыми панелями.
— Мистер Кэллаген, — начала мисс Ваймеринг. — Я рада возможности поговорить с вами до вашей встречи с полковником. Садитесь, пожалуйста. Если будете курить, я принесу сигареты.
— Вы очень любезны, мисс Ваймеринг, — настраиваясь на ее церемонный тон, отвечал Кэллаген. — Прошу вас, не беспокойтесь. Сигареты всегда со мной. — Он достал портсигар, закурил и, улыбнувшись мисс Ваймеринг, сказал: — Вас что-то беспокоит, не так ли? Но, право, не принимайте ничего слишком близко к сердцу.
Мисс Ваймеринг внимательно посмотрела на собеседника. Он производил благоприятное впечатление, а его улыбка вызывала доверие. На такого человека можно было положиться, по крайней мере, она надеялась на это.
— Мистер Кэллаген, — начала леди, — я буду краткой, так как полковник Стенхарст может вернуться с минуты на минуту. Между нами, его характер мм… — тут она замялась, — оставляет желать лучшего. Он долго служил в колониальных войсках в Индии, так что сами понимаете… — она смущенно улыбнулась. — У большинства отставников его возраста начинает пошаливать печень, и это вызывает излишнюю раздражительность… Мне бы не хотелось, чтобы Стенхарст превращал муху в слона, иначе он может оказаться в трудном положении и ему придется сожалеть о необдуманных действиях и словах…
— Разумеется, я это учту, — сказал Кэллаген, — вы можете полностью на меня положиться. Я считаю, что деликатность — одно из важных достоинств в профессии частного детектива.
— Я очень рада слышать это, — заулыбалась мисс Ваймеринг. — В общих чертах я обрисую положение. Моя сестра, вторым мужем которой был полковник Стенхарст, имела от первого брака трех дочерей — Виолу, Корину и Патрицию. Она оставила несколько странное завещание, хотя, может быть, и не столь неожиданное, так как твердо знала, чего хочет. Условия завещания ставили полковника в сложное положение. Всего опекунов трое — он, я и наш адвокат. Виола — основная наследница и пожизненная владелица поместья, И вот недавно полковнику стало известно, что она и Корина встречаются с кем-то подозрительным из Брайтона. Естественно, ему это не понравилось и вчера за обедом он решил поговорить с девушками на эту тему. К сожалению, разговор не получился…
— Ваши племянницы были недовольны? — предположил Кэллаген.
— Еще как, — покачала головой мисс Ваймеринг, — они возмутились, но признаться, у них были для этого серьезные основания. Судите сами: Виоле уже под тридцать, да и Корине двадцать семь… и теперь молодые девушки далеко не те, какими они были в молодые годы их отчима, поэтому они расценили слова полковника как вмешательство в их личную жизнь и покушение на независимость…