- Нет! - чуть слышно ответил мальчик печальным голосом. - Отец мне не дал денег, так как ему и в голову не пришло, что в Калифорнии без этого никто не поможет. Но он вам несомненно заплатит, если вы этого потребуете.
- Да, нам это дело знакомое, - возразил старик, - только свяжись с вами, а там…
- Так в таком случае Бог нам поможет! - воскликнул Георг, порывисто вскакивая с места и вскинув на плечо ружье, позвал Гектора.
- Малыш! Куда же ты теперь так быстро собрался? - воскликнул старик, не трогаясь однако с места.
- Ухожу отсюда; скорее нужно возвратиться к родителям. Так как здесь никакой помощи получить нельзя, мы сделаем носилки или кресло из ветвей и на руках понесем мать в долину. За это никто денег не попросит.
- Дуй тебя горой, да ты страшная горячка! - засмеялся старик. - Однако подожди немного. Я тебе предложу кое-что другое и мы, пожалуй, договоримся. Не могли бы ты продать мне свою собаку?
- Гектора? - воскликнул Георг испуганным голосом и быстро повернулся, собираясь уйти. До этой минуты он и в страшном сне не мог представить, что придется когда-либо расстаться с любимой собакой. Но в этот момент он внезапно понял, что жизнь и здоровье матери и сестренки ему гораздо дороже преданного животного. Он повернулся к старику и уже не смотрел на него изумленно и сердито, как в ту минуту, когда услышал предложение продать собаку; выражение лица его было грустно и покорно. Он тихо и медленно произнес:
- Да, я должен так сделать, если это необходимо.
Сколько он ни боролся с собою, стараясь подавить овладевшее им волнение, но его выдали две крупные, предательские слезы, появившиеся в глазах и медленно катившиеся по щекам. Овладев несколько собой, Георг едва слышно добавил: - Так вы согласны, получив собаку, освободить из снега мою мать и сестренку?
Старик, закусив губу, уперся взглядом в землю, отвернувшись в сторону, и раза два топнул ногою. Тотчас быстро вскочил с места и не ответив Георгу ни полслова, он стремительно вошел в хижину, в которой пробыл минуты две или три. Наконец он вышел оттуда, подошел к Георгу и положив руку на плечо, сказал:
- Я только что осматривал мои седла, желая удостовериться, пригодны ли они. Все оказалось в полном порядке и мы можем тотчас выступить в поход. Что касается собаки, то я рассудил иначе. Прежде всего, кажется, ты к ней сильно привязан и, кроме того, мне пришлось бы кормить лишнее животное. Вообще все, что касается моей работы или платы за нее, об этом мы после столкуемся с твоим отцом, а ты, пожалуйста, об этом не заботься и не кручинься. Впрочем, мало я не потребую, можешь быть уверен. Гей! - вдруг крикнул старик, с изумленным лицом повернувшись в сторону индейца. - Ну, что же там такое? Сюда, Москито, иди же сюда, говорят тебе!..
Впрочем, старик имел полное основание казаться изумленным и даже Георг, хотя в данную минуту был настроен крайне серьезно, едва мог удержаться от взрыва громкого смеха.
Индеец все время, пока белолицые беседовали, слушал их внимательно и безмолвно, но, конечно, не понял ни слова и не мог догадаться, в чем было дело и наконец заинтересовался вырезанной из камыша трубочкой, наполнив которую табаком, присел на корточки поближе к огню и благодушествовал, пуская в воздух маленькие струйки синего дыма.
Невдалеке от него стоял Москито и, так как ему ничего съестного больше не давали, он озирался кругом, подыскивая себе какое-либо другое занятие. Такого рода развлечение он скоро нашел, обрывая цветы, росшие на очень высоких стеблях, очевидно, занимаясь этим только для забавы, но не для утоления голода. Он небрежно откусывал только головки цветом и таким образом, медленно и лениво двигаясь, подошел вплотную к сидевшему на корточках индейцу. Ослик внимательно всматривался в торчавшее на голове последнего орлиное перо. Сначала он тихонько протянул к нему нос и стал осторожно обнюхивать; принял ли он бисеринки на верхушке пера за какие-либо цветы, или просто вздумалось ему пошалить, но дело кончилось тем, что он схватил зубами перо и сильно потянул к себе.
Однако перо оказалось прикрепленным основательнее, чем ослик ожидал; оно и понятно, потому что перо было крепко привязано к одному из пучков волос индейца. Москито, впрочем, не имел привычки легко выпускать то, что попадалось ему в зубы и бедный дикарь, вследствие того, что, сидя на корточках находился в положении довольно неустойчивом, внезапно почувствовал себя опрокинутым на спину, причем волокли его по земле весьма сильно.
Конечно, он моментально вскочил на ноги и первой его мыслью было желание как можно быстрее схватиться за лежавшие около него лук и стрелы. Он не мог еще знать, кто так коварно напал на него сзади. Между тем Москито с похищенным пером в зубах важно шествовал и остановился только тогда, когда услышал повелительный окрик своего хозяина.
- Сюда, сюда, негодяй! - строго кричал старик. - Что ты там наделал? А? Да скоро ли ты придешь сюда?
Москито похлопал ушами, сделал еще шага два и тогда только остановился.
- Сюда надо идти! Разве не слышал? Неси перо сюда! - крикнул хозяин.
Москито прекрасно слышал, что приказывал хозяин и отчасти понимал, что от него требуют, но, по-видимому, не чувствовал никакой охоты выполнить это приказание.
- Ты слышишь? - снова крикнул его хозяин. Тогда только ослик выпустил из зубов на траву перо, на которое дикарь бросился со скоростью стрелы, а ослик, закинув уши назад и подбросив два раза задними ногами вверх, рысью пустился с высоко поднятым хвостом и зычным «и… и… и…» по направлению к пони, пасшемуся от него на расстоянии около ста шагов.
Старый американец, слегка усмехаясь, несколько секунд смотрел вслед убегавшему животному, затем, взглянув на солнце и убедившись, что было уже около полудня, вспомнил о деле. Старик пошел в хижину, вынес оттуда оба седла и своеобразным продолжительным окриком позвал своих животных. Пони тотчас повиновался хозяину и немедленно подбежал; что касается ослика, совесть которого была нечиста, тот сначала несколько колебался, но как только зов был повторен, он два раза подкинул задними ногами и затем помчался коротким галопом вслед за опередившим его пони.
Впрочем, он напрасно опасался каких-либо выговоров, так как в голове у хозяина теперь было уже совершенно иное. Быстро была оседлана лошадь и так же скоро помещено и крепко стянуто вьючное седло на спине Москито. На обоих были положены шерстяные одеяла старика, но затем одно из них сбросили на землю; вместо чего около седла лошади был перекинут мешок с необходимой провизией. После этого хозяин запер свой дом, укрепив у входа две жерди и только тогда подошел к мальчику, сказав ему:
- Ну вот, молодой человек, теперь, если хочешь, мы можем отправиться. Однако сумеешь ли ты найти дорогу к тому месту, где оставил родителей?
- Конечно, я найду ту дорогу, по которой пришел; но, может быть, есть более близкий путь, по которому мы дойдем быстрее? - ответил Георг.
- Ты, вероятно, спускался вдоль горного ручья, у которого стоит племя этого краснокожего?
- Да, вдоль этого самого ручья.
- Далеко?
- На целый день ходьбы.
- Гм… в таком случае надо будет кое-что узнать у краснокожего. Они мало что смыслят в другом, но в лесу они все знают основательно.
Несколько минут старик потолковал с индейцем на его родном языке и как догадался Георг, тот указал ему дорогу, по которой следовало идти. Старик, одобрительно кивнув головой краснокожему, обратился к Георгу:
- Здесь я немного знаком с лесом и доведу тебя до ручья. Но там тебе придется самому найти дорогу. А теперь садись на Москито. Таким образом мы доберемся быстрее, чем пешком. Если встретятся кручи, можем слезть.
Мальчик с большой охотой выполнил это приказание, но, прежде чем взобраться на Москито, он подошел к индейцу, протянул ему руку и дружески потряс, так как не мог выразить ему благодарность за оказанную помощь иным способом. Но, по-видимому, дикарь отлично понял все то, что хотел выразить мальчик, так как радостно и дружески кивал ему головой и очевидно, был очень обрадован таким исходом дела. Старик уже стоял около своего пони.
- Да неужели же весь олень останется там, в лесу! Жаль, если пропадет такое хорошее мясо! - сказал Георг, обращаясь к старику.
- Об этом не тужи, - смеясь, возразил последний. - Очень скоро краснокожие пошлют туда своих женщин и собак и уже к вечеру, можешь быть уверенным, от него ничего не останется, кроме обглоданных костей. Я их хорошо знаю. Однако этот парень заслуживает награды: сюда, краснокожий! Что ты там стоишь и смеешься во весь рот? Ну и здоровые же зубы у этого молодца! Иди, возьми шерстяное одеяло, которое лежит вот там! Ну, что, понял ты меня?
Дикарь поднял одеяло и подал старику.
- Себе ты должен его взять, деревянная башка, а не бегать по снегу в бумажном одеяле! Ну, что же, разве ты по-английски не понимаешь? Боже мой, ну и глуп же этот парень! Завернись в это одеяло!
Но индеец все-таки никак не мог поверить, что ему делают такой ценный подарок, пока старик не объяснил ему на его родном языке, что он дарит ему одеяло, но сделал это с таким сердитым выражением лица, как будто ругал его. Только после этого дикарь понял, в чем дело и быстрее молнии закутавшись в теплое одеяло, радостно закивал головой и тотчас помчался стрелой по спуску в долину. Через мгновение он уже скрылся в кустах.
- Ну погляди-ка на этого олуха, - пробурчал старик, - он бежит, как будто что-то украл и его преследуют констебли. Эти дурни глупее, чем можно предположить. Однако, молодой человек, пора и нам в путь. Уже поздно, и я не могу терять так много времени на твое дело. Здесь, в Калифорнии, время - деньги, как ты сам в этом вскоре убедишься.
Быстро и гораздо легче, чем это можно было предположить, судя по его летам, старик вскочил в седло и придавил коленями бока лошади; перекинув длинную винтовку на луку седла, он рысью направился к кустам, не оглядываясь более на Георга.
Мальчику не было надобности понукать ослика. Москито сам отлично понимал, что он принадлежит хозяину, ехавшему впереди, и следовал за ним бодро и весело. Одно только затрудняло Георга - это необходимость удерживаться в большом вьючном седле, так как стремян там не было, и прошло довольно много времени, пока он освоился с таким неудобным положением.
Старик, по-видимому, был хорошо знаком с дорогой и пустил лошадь рысью. Чем выше они поднимались, тем больше было снега, а под конец пришлось ехать почти шагом и даже в некоторых местах слезать с седел и вести животных под уздцы. Таким образом, они продвигались вперед довольно медленно, и ночь наступила прежде, чем они достигли цели.
Понятно, что в темноте немыслимо было двигаться вперед. Не только потому, что густой кустарник мешал движению, но и небо, покрытое темными тучами, лишало возможности найти нужное направление и путешественники вскоре решили остановиться на ночлег.
Огонь был разведен очень скоро и хотя под рукою не было воды, зато более чем достаточно было снега, чтобы умыться, напоить животных и сварить кофе. Только животным пришлось без еды плохо, по крайней мере - лошади, так как Москито поблизости от костра срывал на кустарниках красные ягоды и ел их с большим удовольствием. Лошадь была вынуждена лечь спать без ужина или грызть древесную кору.