Псевдо-Аристотель цитирует другого автора — сицилийского грека Тимея из Тавромения, написавшего на рубеже IV и III веков до н.э. подробнейшую «Историю», посвященную Сицилии и ее ближайшим соседям.
С карфагенянами Тимей, несомненно, общался — остров небольшой, близкие соседи, до Карфагена от города Тавромений максимум двое суток морского хода при попутном ветре. Вряд ли настырный, очень трудолюбивый и невероятно любопытный грек пренебрег возможностью посетить Новый Город — не дошедшая до нас «История» Тимея насчитывает не менее 38 книг, фрагменты из которых приводят в своих сочинениях многие другие античные литераторы и историки.
Приведенный фрагмент только на первый взгляд кажется странным — «острова блаженных», абстрактное райское местечко с пышными садами, полногрудыми красавицами и удивительными фруктами не более чем общераспространенный миф, а позднее метафорический литературный образ, наподобие русского Тридевятого царства или острова Буяна с царством славного Салтана. Так было принято описывать таинственные заморские земли — острова Элизиум, Огигия, Гесперии и прочие идеализированные места, «там, где нас нет». Традиция, ничего не поделаешь.
Но если отвлечься от описания Тимеем условного «Элизиума», и взглянуть на отрывок непредвзято, вырисовывается довольно любопытная картина, характеризующая карфагенский «имперский строй».
Речь идет об Азорских островах — Тимей дает не требующее дополнительных толкований указание направления: за Геракловыми столпами, на расстоянии многих дней пути. Канары не подходят — их видно с побережья Африки, расстояние меньше сотни километров. Мадейра уже была известна финикийцам из Гадира. «Многие дни пути» разделяют Африку и Европу только с Азорами — около 1800 километров.
Азорский архипелаг вполне можно назвать «райским уголком» не противореча Тимею: острова омываются теплым Гольфстримом, зимой температура не опускается ниже 12-15 градусов Цельсия, реликтовые леса, озера, горячие вулканические источники, неимоверное количество китов и дельфинов в прибрежных водах.
Если карфагенский корабль случайно занесло штормом на Азорские острова, можно быть уверенным — экипажу там понравилось, моряки вернулись домой и растрепали всем заинтересованным о новой и незаселенной земле с отличным климатом и удобными бухтами.
Что случилось дальше, можно лишь догадываться, но Тимей из Тавромения приводит неутешительную информацию о последовавших со стороны властей Карфагена жестких репрессиях. И.Ш. Шифман в своих работах выдвигает версию, будто Азорский архипелаг начал колонизироваться частными лицами — достаточно богатыми, для обеспечения дальнего похода в центральную Атлантику.
Финикийцы никогда не возражали против частной инициативы, движущей силы любого бизнеса — невидимая рука рынка, эффективные собственники, свободная конкуренция и прочие хорошо знакомые нам мантры. Но после образования Карфагена как независимого государства, по причинам внутриполитическим, невидимую руку можно было отрубить, а зарвавшегося эффективного собственника отправить за борт с камнем на шее: достаточно упомянуть о судьбе финикийского Гадира или подчинении Лептиса Великого.
Плебс, класс без полноценного гражданства и средств, в авантюре с Азорами участвовать не мог — для ливиофиникийцев государство организовывало массовые выезды на природу за счет бюджета: вот вам ничейная земля, вот деньги с инструментами, только работайте и платите налоги.
Так что же произошло? Опальный олигарх, возжелавший создать новый «центр силы»? Или революционно настроенная «золотая молодежь», которой опостылела династия Магонидов — семья, на протяжении десятилетий доминировавшая в карфагенских властных структурах? Кто-то очень честолюбивый и столь же безответственный решил основать собственное маленькое царство? Впрочем, почему «маленькое»? Сейчас на Азорском архипелаге, далеко не в самых стесненных условиях, обитают 250 тысяч человек, площади островов достаточно для заселения составом восьми экспедиций Ганнона!
Карфаген принимает радикальные меры — полетели головы, вводится прямой запрет на плавания к Азорам. В сообщении Тимея слышится отзвук столкновения официальной власти с некоей оппозицией, решившей эмигрировать из метрополии. Новый Город решительно пресек попытку создать независимый анклав, а лояльно настроенные к правительству карфагеняне Азорскими островами не заинтересовались — слишком далеко, вне торговых трасс, а значит экономически нецелесообразно.
Запрет был настолько суровым, что об Азорах забыли уже в античности; вновь открыли острова только португальцы в 1429 году по Рождеству. Архипелаг считается самой западной точкой Атлантики, где безусловно побывали моряки из Карфагена. Предположения о возможном посещении финикиянами или пунийцами Америки, как мы и говорили, остаются в сфере догадок и вероятностей — ни единого заслуживающего доверия доказательства посещения Американского континента в период античности на сегодняшний день нет, а все «финикийский надписи» якобы обнаруженные в США и Бразилии в XIX веке оказались грубыми фальшивками.
Заметим лишь, что если убедительные свидетельства пребывания карфагенян в Новом свете однажды появятся, это станет событием номер один в научном мире.
Исократ Афинский, знаменитый ритор и, как сказали бы в наши времена, политолог, в речи к владыке Македонии Филиппу II, утверждает:
«...Египет отпал еще при его [Артаксеркса]отце; тем не менее египтяне боялись, как бы царь, сам выступив когда-нибудь поход, не преодолел трудностей, связанных с переходом через реку и всей прочей оборонительной подготовкой. А теперь этот царь избавил их от такого страха. Собрав самое большое, какое он только мог, войско и отправившись против них в поход, он вернулся оттуда не только побежденный, но и осмеянный всеми, недостойный, по общему мнению, быть ни царем, ни полководцем. Кипр, Финикия, Киликия и соседние с ними страны, откуда персы получали флот, принадлежали тогда царю; но теперь одни отпали, другие находятся в состоянии войны и переживают такие бедствия, что царю от этих народов нет никакой выгоды».
Получается, что Финикия и другие области империи Ахеменидов после поражения Артаксеркса III в Египте почувствовали слабость царской власти и решили что настало время для совместного выступления против персов. Бунт в Сидоне поддержали Кипр, Иудея и Киликия, финикийцы запросили помощи у Египта и получили таковую — четыре тысячи греческих наемников. Сидонский царь Теннес вместе с греками отбил в 346 г. до н.э. две попытки персов усмирить восстание, но...
Но Персидская держава быстро показала, что ее рано списывать со счетов. В 344-343 гг. до н.э. Артаксеркс после краткой, но кровопролитной войны возвращает себе Кипр собирает огромную армию и выдвигается в сторону Палестины. Численность войска (около 300 тысяч клинков по Диодору) рассчитывалась с прицелом на покорение Египта, для подавления восстания в Финикии можно было бы обойтись куда меньшими силами.
Насмерть перепуганный царь Теннес, считая положение безнадежным, решается на измену родному городу, отправляя к Артаксерксу посланника: я сдаю Сидон и соглашаюсь участвовать в египетском походе, а славный повелитель и обожаемый государь оставляет мне трон. Выгодная сделка, ваше персидское величество!
С более мудрыми и сдержанными Навуходоносором, Камбисом или Киром Великим наверное получилось бы договориться, но в текущий момент персидское величество пребывал во гневе. Да что там во гневе, в звериной ярости! Последние годы Артаксеркс только и делал, что носился по провинциям своей державы, выполняя несвойственные царю функции пожарной команды — бунтовали сатрапы и подчиненные народы, донимали греки, насмехались египтяне!