Что характерно, оба племени условных «филистимлян», что (предположительно) хамитско-синайского происхождения, что критянского, прекрасно ужились — можно сделать вывод, что критяне брали в жены дочерей из народа Мицраима, а потому двум разным этносам в Ветхом завете было присвоено одно наименование. Даниты, прибывшие вместе с филистимлянами, на побережье не задержались и отправились в глубь Палестины. Там они вступают в довольно тесные контакты с древними евреями и весьма быстро становятся их самыми верными союзниками, причем до такой степени, что евреи начинают считать визитеров из-за моря абсолютно своими.
Кафторимы-филистимляне времени терять не стали и принялись обустраиваться на новом месте. Для начала они захватили четыре прибрежных города — Ашшод, Газу, Гат и Ашкелон с удобными гаванями. Пятый город, Экрон, они строят самостоятельно, на месте захолустной деревни стоявшей на холме, сейчас называющемся Тель-Микне (юго-запад Ханаана). Образовалась конфедерация — Пентаполь, «Пятиградье», тесный союз пяти полисов, получивший общее название «Филистия», позднее преобразовавшееся в «Палестина».
По большому счету, филистимляне в восприятии местного населения, а уж особенно выходцев из Египта или Хеттской державы, были варвары варварами, пускай и обладающими стратегически важными технологиями — во-первых, железом, а во-вторых, развитым искусством мореходства, навигации и кораблестроения. Недаром они происходили из «народов моря».
Однако, как показывает весь ход истории, варвары очень быстро учатся и ассимилируются — филистимляне моментально переняли местные наречия (что не мудрено, если браки с женщинами-ханаанейками были явлением рядовым), затем без особых затруднений признали местный древнесемитский пантеон (Дагона, Астарту-Иштар и Мелькарта) — для политеиста-многобожника существуют все до единого боги, как «свои», так и «чужие», но поскольку «свои» остались на Крите или балканской прародине, приходилось подстраиваться под обстоятельства. Филистимляне проявили разумную гибкость.
Постепенно шло формирование нового этноса — гремучая смесь из в первую очередь бывших критян и ханаанеев с бесчисленным добавками крови иных племен и народностей обитавших в окрестностях Филистии и Пентаполя.
Кто бы мог подумать в те времена, что люди, исходно населявшие пять далеко не самых крупных и богатых городов Древней Палестины нежданно-негаданно напрямую поспособствуют созданию нового типа империи — морской и торгово-финансовой.
* * *
Вопрос: а как, собственно, связаны филистимляне и финикийцы, обитавшие севернее — на территории нынешнего Ливана с основными центрами в городах Тир, Сидон и Библ? Причем жившие не так чтобы очень далеко — всего-то две с половиной сотни километров вдоль берега от Газы до Сидона? Два дня неторопливого конного хода, а морем при попутном ветре и того меньше?
Сперва разберемся с названиями. «Финикийцы» — этноним придуманный греками, а вовсе не самоназвание этого народа семитской группы, исходно откочевавшего в Ханаан с северо-запада Аравийского полуострова. Финикийцы являлись древнейшим автохтонным населением Ближнего Востока и носителями галогруппы J2, что указывает на их происхождение от мезолитических ближневосточных культур, около 15-18 тысяч лет назад начавших осваивать в этом регионе скотоводство и земледелие. В Ханаане финикийцы осели очень давно, приблизительно в IV тысячелетии до н.э.
Греческое слово Φοίνικες (фойникес) переводится как «Страна пурпура», что имеет под собой самые веские основания — прибрежные племена здесь исстари промышляли добычей ракушек из семейства мурицид, иглянок, гипобранхиальная железа которых выделяет вещество 6,6’-диброминдиго, вошедшее в летописи античности как «тирский пурпур».
Путем довольно сложных манипуляций из ракушек добывался краситель — технология консервации и выварки достаточно подробно описана в «Естественной истории» Плиния Старшего, а масштабы добычи доселе внушают невольное благоговение. Рядом с Сидоном (нынешняя ливанская Сайда) в XIX веке был найден стадвадцатиметровый вал из раковин, содержавший не менее двухсот тысяч кубометров иглянок — это отходы только одного из постоянных производств, а таковых были десятки.
Себестоимость уникального красителя была высока, однако цены на не выцветавшие на солнце и после стирки ткани оказались еще выше; этот товар «Земли пурпура» расходился по всем царствам Древнего мира и мог считаться эквивалентом золота.
Показательно скопидомство персидских царей — в 330 году до н.э. Александр Македонский посетил сокровищницу дворца царя Дария в сдавшемся великому завоевателю городе Сузы, где было обнаружено неимоверное количество отрезов пурпурных тканей (вероятно несколько тонн), причем покупались они на протяжении минимум двух столетий: за это время не вылиняли и не потеряли своего благородного цвета.
Тонкая шерсть, окрашенная в Финикии, накапливалась столь долго и бережно хранилась в закромах персидских царей явно не случайно — при нехватке денег в казне пурпурные ткани можно было продать, а общее количество шерсти в Сузах было оценено минимум в 130 талантов, то есть немногим меньше четырех с половиной тонн золота в эквиваленте. Сумма даже по тем легендарным временам очень немаленькая.
Очевидно, что располагая столь ценным активом как пурпур, Финикия получала немалые дивиденды. Был и второй источник дохода, не менее прибыльный — стекло, причем как и в случае с ракушками-иглянками обитатели морского побережья завели стеклянное производство от бедности: полезные ископаемые в окрестностях отсутствуют, нет возможности производить бронзу, главный товар Древнего мира, а на перепродаже товаров приобретенных у соседей, таких же нищебродов, много не заработаешь. Зато предостаточно песка и мела, как основы для стеклоделия.
Стекло вовсе не было финикийской придумкой, его давным-давно изобрели в Междуречье и Египте, но только в Финикии после долгих экспериментов научились создавать прозрачное стекло, да еще и окрашенное в различные цвета. Успех был бешеный, рынок оказался прочно завоеван, модницы на пространстве от Индии до Испании красовались в восхитительных бусах Тирской и Сидонской работы, а их мужья пили вино из красивых прозрачных сосудов со сложным орнаментом...
Как и было сказано выше, этническая принадлежность финикийцев не вызывает особых споров: это те же самые древнесемитские племена ханаанеев, бывших кочевников, с которыми близко познакомились филистимляне в Газе. Ханаан, страна ханаанеев, как и в греческом варианте, обозначает «Страну пурпура». Но кроме пурпура и стекла в Ханаане имелся еще один ценнейший стратегический ресурс, на который очень быстро обратили внимание домовитые филистимляне, начавшие смешиваться с местным семитским населением.
Ливанский кедр.
* * *
Вряд ли когда-нибудь в мировой истории обычное хвойное дерево сыграло столь значительную роль в судьбе сразу нескольких цивилизаций. Первыми ценность ливанского кедра осознали египтяне еще в додинастический период, следы кедровой древесины встречаются в древнейших захоронениях Египта. Споров нет, долина Нила изобильна и богата, но здесь нет деревьев — лес отсутствует вдоль северного побережья Африки до самого Туниса, на Синае, в каменистой Палестине. И только у подножия Ливанских гор простирались огромные по площади кедровые рощи, увы, почти истребленные человеком за минувшие тысячелетия.
Ценность кедра для Египта, в чью сферу влияния долгое время входили Палестина и Левант, сложно преуменьшить. Древесина для постройки кораблей, храмов и погребальных лодей. Смола, используемая в технологиях бальзамирования и качестве благовоний. За кедром снаряжались экспедиции совершенно эпических масштабов — фараон Снорфу из IV династии Древнего царства в конце 2700-х годов до н.э. отправляет на север флот из сорока кораблей с экипажами общим числом в три-четыре тысячи человек. Цель — доставить кедровые бревна для строительства дворца и смолу для ритуальных целей: некое подобие бухгалтерского отчета об этом предприятии выбито на т.н. Палермском камне, базальтовом обломке с фрагментами летописей Древнего царства.
<...>