А сам адмирал неизменно спокоен. Он отмечал в своем дневнике каждую мелочь, потому что был не только великим мореплавателем, но также и исследователем. И солнце по-прежнему ярко и радостно светило, и звезды по ночам сияли и мерцали, и волна была то синей, то черной, а воздух свеж и душист.
Первое открытие: Саргассово море, удивительное море без берегов, в кольце атлантических течений. Кто из школьников не знает теперь об этом море, но тогда моряки Колумба видели его впервые, ничего о нем не слыхали и не поняли, что это такое. Оно было огромное, глубокое, вода в нем необыкновенно прозрачная и синяя-синяя. Все море заросло бурыми саргассовыми водорослями, откуда и пошло название Саргассово море.
«…Суббота, 29 сентября. Плыли своим путем, — записывает Колумб. — Погода мягкая и приятная, именно такая, когда говорят, что только недостает соловьиного пения, море же гладкое, как река.
…Вторник, 2 октября… Море неизменно спокойное и доброе.
…Четверг, 4 октября. Плыли своим путем на запад…
…Воскресенье, 7 октября. Плыли своим путем к западу…»
А тревога растет. И кажущиеся признаки близкой земли уже никого не успокаивают… Им попросту не верят. Люди ропщут. Люди собираются кучками и о чем-то взволнованно толкуют. Люди обсуждают, как вернуться домой, в Кастилию…
«Это безумие — плыть дальше, — все громче слышатся голоса. — Это самоубийство. Почему мы должны идти за этим чужеземцем? Ведь он же обманул всех; недаром ученые люди предупреждали, что плавать в этом океане невозможно. Правда, в этом-то они, пожалуй, не совсем нравы, но кто поручится, что будет дальше? Еще они говорили: если вы и доберетесь до этих… как их… антиподов, вы все равно не сможете вернуться обратно».
И совсем тихо, чтобы не коснулось чужих ушей, некоторые шептали: «А что, если сбросить капитана за борт, когда он будет заниматься своими счислениями? Что вы думаете по этому поводу, сеньоры?» И зловещая улыбка, появлявшаяся на их лицах, пугала юнг, кровь застывала у них в жилах, им было наверное страшнее, чем другим, ведь они же были детьми!
«Понедельник, 8 октября. Плыли к западу-юго-западу… Море, как река в Севилье, воздух мягкий, как апрель в Севилье, и одно наслаждение дышать им, такой он душистый», — между тем безмятежно текли строчки из-под пера Колумба.
Да, но в Севилье под ногами земля. В Севилье — дом, родной дом! Там мелодично звенят гитары, и молодежь танцует «фанданго», и такт отбивают кастаньеты…
А здесь? Волны и небо… Небо и волны… И полная неуверенность в завтрашнем дне…
Но Колумб по-прежнему спокоен. Он ободряет моряков, он говорит: «Что вас тревожит? Ведь мы уже прибыли в Индии, скоро вы это сами увидите. Вы вернетесь домой со славой и богатством!»
«Слава? Золото? Нет, нам ничего не надо, — упрямо твердили моряки. — Вот вам условие, сеньор адмирал: если через три дня мы не увидим землю, придется вам ловить другой ветер, тот, что принесет нас в Испанию. Конечно, если вы это сможете, в чем мы, однако, не совсем уверены». — «Хорошо, — сказал Колумб, — я принимаю ваши условия». И ушел в свою каюту…
А в склянках сыплется и сыплется песок, и юнги переворачивают их и поют свои песни; они мужественно стараются преодолеть страх, море учит их отваге, море делает их настоящими мужчинами.
Но смотрите! Вот в волнах качается совсем свежая ветка, она недавно отломилась от дерева и не успела увянуть… А вот цветы, тоже еще не увядшие… И стаи птиц в небе, они спешат достигнуть земли, чтобы ночевать там. И Колумб меняет курс, следуя полету птиц, и этим сокращает расстояние до ближайшей земли. Моряки возбуждены. Они уже не ропщут. Не угрожают. Они охвачены волнением. Настороженно ждут чего-то…
И вот настала ночь с 11 на 12 октября. Колумб записывает, что на горизонте виден свет. Это песчаная отмель, думает он. Но пока это еще только предположение. Тот, кто первый увидит землю, пусть сейчас же возвестит об этом пальбой из пушки. Смотрите вперед, вахтенные, смотрите внимательней вперед!..
«Ночь была свежей и прекрасной, — пишет Моррисон, — луна поднялась поздно… Таких яростных волн Колумбовы моряки еще не видали за все время путешествия… Корабли летели со скоростью 9 узлов. Матросы были испуганы и возбуждены, офицеры встревожены и раздражены, капитан-генерал ясен и спокоен…
Кончается шестая склянка ночной вахты: истекают последние минуты исторической эры, длившейся с первобытных времен. Еще несколько мгновений — и судьба перевернет склянку: песок из нее течет и ныне, и мы еще стоим у нее на вахте».
Два часа ночи. 12 октября 1492 года. Вахтенные зорко всматриваются в морскую даль. И вдруг крик, знаменитый крик матроса с «Пинты» Родриго да Триана: «Земля! Вижу Землю!» И выстрел, радостный, торжественный выстрел победы!
«Придет время, и будет открыт обширный континент, когда кормчий откроет новые миры и Туле не будет пределом земли» — так много веков тому назад предсказал знаменитый древнеримский философ и поэт Сенека.
Если бы он мог видеть, как исполнилось его пророчество!
В пятницу 12 октября 1492 года Колумбовы моряки достигли острова Гуанахани, как называли его индейцы, Сан-Сальвадор, как переименовал его Колумб, что на русском языке означает «Спаситель».
И адмирал моря-океана, Христофор Колумб, и Мартин Алонсо Пинсон — капитан «Пинты», и Яньес Пинсон — капитан «Ниньи», сошли в лодку, захватив с собой королевские штандарты, знамена с зелеными крестами и оружие.
Но оружие не понадобилось. Местные жители, индейцы, как их стали называть с легкой руки Колумба — ведь он же думал, будто достиг Индий, — держали себя дружественно по отношению к неожиданным гостям, и «поскольку я, — писал Колумб, — сознавал, что лучше обратить их в нашу веру любовью, а не силой, я дал им красные колпаки и стеклянные чётки», то есть бусы, нанизанные на шнурок; их перебирают верующие, отсчитывая, сколько прочтено молитв и сделано поклонов. Для индейцев же это были просто блестящие игрушки.
«Они так хорошо отнеслись к нам, — продолжает Колумб, — что это казалось чудом. Они вплавь направлялись к лодкам, где мы находились, и приносили нам попугаев, и хлопковую пряжу в мотках, и дротики, и много других вещей… Все они ходят нагие… и сложены они были хорошо, и тела и лица у них были красивые, а волосы грубые… зачесывают они их вниз, на брови, и только небольшая часть волос, и притом длинных… забрасывается назад. Некоторые разрисовывают себя черной краской… другие красной… Они не носят и не знают железного оружия: когда я им показывал шпаги, они хватались за лезвия и… обрезали себе пальцы… Я же был внимателен к ним и упорно дознавался, имеют ли эти люди золото. Я видел, что у некоторых кусочки золота воткнуты в отверстия, которые они для этой цели проделывали в носу».
Колумб осматривал остров и все время твердил, что индейцы незлобивы, простодушны, что они живут без оружия и без закона, а между тем присматривал место для крепости, думая о том, что если «их высочества короли испанские» пожелают, то здесь можно основать маленькую крепость с гарнизоном, чтобы держать всех жителей в покорности.
А покамест он взял к себе на корабль несколько индейцев-проводников и направился дальше, к другим островам. Их много, какой навестить раньше? Все они ровные, без гор, веселые, зеленые, с прекрасной природой. Это был архипелаг Багамских островов. То и дело мелькают в дневнике записи о местных жителях других островов. «Они нагие, без оружия и без закона… У них у всех один язык, и все они дружны между собой».
Но вот беда: тот человек, которого Колумб взял с собой из Испании как переводчика, человек, знающий восточные языки и немного арабский, не понимал у индейцев ни слова! Так что приходилось объясняться знаками. И представьте, они друг друга понимали.
«Вот люди, явившиеся с неба, несите им пищу и питье!» — говорили индейцы. И добрые вести о людях, «явившихся с неба», летели впереди моряков на другие острова и там Колумба тоже встречали хорошо. Около кораблей кружились лодки — каноэ, — выдолбленные из стволов больших деревьев, и жители приносили с собой пищу и питье. Но так бывало не всюду. В иных местах индейцы в страхе убегали в лес, бросив свои дома, построенные «на манер боевых шатров» с высокими, хорошо сложенными очагами.
Острова пленяли Колумба свежей зеленью, прозрачными, чистыми источниками, душистым воздухом и птицами с пестрым, радостным оперением. Колумб — поэт, он любуется этой прелестью природы под синими небесами. Одно наслаждение, писал он, дышать чудесным воздухом, но… одной природы мало, вряд ли короли испанские интересуются ею, им нужно золото. — Колумб это знает отлично, и он ищет золото. Он видит — оно здесь есть, иначе откуда бы взялись на индейцах золотые украшения. Но где оно родится? Адмирал постоянно задает этот вопрос, и индейцы неопределенно показывают куда-то вдаль и говорят о каком-то большом острове Куба, где есть и золото, и жемчуг, и много разных чудес.
Куба и в самом деле сказочно прекрасна. Колумб с восторгом записывает, что всюду он слышал на Кубе сладкозвучное пение птиц; и росли там невиданные деревья, обремененные невиданными плодами; и журчали чистые источники; здесь, на этом волшебном острове, испанцы впервые увидали картофель и кукурузу — маис; отсюда эти культуры и распространились потом на весь мир. Это ведь тоже было великим открытием и богатством, но только оно было оценено куда позднее, а в те времена, можно сказать, и в счет не шло. Испания ждет золото и жемчуг. Остальное не так уж важно; но ни того, ни другого Колумб пока здесь не видит. Остров Куба не очень населенный, по мнению Колумба. Это вовсе и не остров, а полуостров, индейцы говорят, что его не обойти на каноэ и за двадцать дней. Может быть, это и есть Зипанго? Или часть Китая? Но тогда здесь должны быть большие шумные города и сверкающие золотом дворцы. А пока Колумб видит лишь малонаселенные небольшие деревни. И тогда он посылает в глубь страны своих людей с письмами и дарами от королей испанских здешнему великому хану, «дабы… установить с ним дружбу».
Но увы! Послы возвращаются ни с чем! Никаких городов с пагодами, дворцами, с шумными многолюдными улицами здесь нет. Да, им попадались по пути селения, но и только. Как-то раз они видели удивительную картину: местные жители шли с горящими головнями, зажигали какую-то траву и пускали дым. Так впервые европейцы видели, как индейцы курят табак, о котором также в те поры никто в Европе не знал. Видели посланцы Колумба много разных трав и плодов, как будто похожих на те пряности, что были с ними для образца, но не совсем такие. О золоте никто им ничего не мог сказать, и в створках раковин не было никаких жемчужин. Да, все здесь и такое и не такое, какое хотелось бы видеть Колумбу, хотя и поражали его чудесная природа и много разных диковинок.
Беспокойство закрадывалось в душу Колумба. Ведь за то, что ему позволили снарядить экспедицию для открытия нового морского пути в Индии, он должен расплатиться. Никто не стал бы его посылать, если бы не рассчитывал получить золото, драгоценные камни и пряности. И Колумб ищет богатства Индии.
Старики индейцы на Кубе, желая помочь Колумбу, хотя и плохо его понимали и лишь старались угадать, что нужно этому белому, пришедшему к ним, как видно, прямо с неба в своих громадных каноэ, говорили, что неподалеку отсюда лежит другой большой остров — это Хаити, или Гаити. Там они найдут все, что им нужно. На Гаити индейцы носят золотые украшения на руках и на ногах, и в той стране есть жемчуг.
И Колумб, полный радостных надежд, плывет на Гаити.
А между тем Мартин Алонсо Пинсон на своей «Пинте» отделился от флотилии Колумба, «без разрешения и вопреки воле адмирала». Колумб заподозрил его в том, что он хочет найти «лично для себя» какой-то золотой остров, где, как говорили индейцы, люди собирают золото на морском берегу при свечах и делают слитки. Может быть, конечно, Пинсон просто случайно отстал, и Колумб приказал держать сигнальный фонарь зажженным, чтобы его было видно издалека.
Гаити оказался больший красивым островом, с великолепной природой, высокими горами; с чудесными гаванями: испанцы видели здесь прекрасно возделанные поля, красивые дома, и все здесь напоминало Колумбу Испанию. Он все время сравнивает и говорит: «Как у нас в Кастилии», или «Как у нас в Андалусии». И назвал он этот остров по-своему — Эспаньолой, что значит в переводе «Испанская земля». Теперь же мы знаем этот остров под его первоначальным индейским названием — Гаити.
Жители Эспаньолы осторожны и пугливы. Едва завидев испанцев, они тотчас же убегают. Однажды моряки случайно наткнулись на целую группу индейцев, и те, по своему обыкновению, поспешили скрыться, кроме одной молодой красивой девушки. Она без страха смотрела на чужестранцев и не возражала против того, чтобы ее отвезли на корабль.
Колумб ласково встретил юную красавицу, приказал дать ей какие-нибудь одежды, одарил разными пустячками и отправил снова на берег. Таков был раз и навсегда заведенный им обычай, потому что Колумб хотел показать местным жителям, что намерения у него самые миролюбивые.
А молодая индианка, вернувшись домой, рассказала своим сородичам, как хорошо принимали ее на корабле; и с того времени индейцы перестали убегать от моряков, появлялись на берегу целыми толпами и подолгу с любопытством рассматривали чужие корабли.
Золота на Эспаньоле и в самом деле оказалось куда больше, чем на других островах. Индейцы приносили большие куски драгоценного металла, моряки выменивали на него свои ничего не стоящие вещички, даже осколки битой посуды, и всех охватила непомерная жадность. Они хотели иметь всё, ничего не давая взамен. И сам Колумб уже был охвачен «золотой лихорадкой», он только и думал что о золоте, о золоте, о золоте… Он должен привезти с собой как можно больше золота, он должен найти место его рождения. И это будет. Он — в Индии, он открыл к ней новый путь, он заслужил славу, богатство, почет. И золото.
Как-то раз Колумб увидел на берегу «местного короля», как он сам выражался. Только это были не короли, а касики. Касики — старейшины, знатные люди племени, из их среды выбирают нового правителя, когда умирает старый. «Старейшина», которого видел на берегу Колумб, был очень молод — юноша двадцати одного года. Но сколько в этом юноше было спокойного достоинства, благородства, которому могли бы позавидовать и знатные европейцы!
Касик был немногословен, он жестами выражал свои желания, которые тут же почтительно выполнялись.