Она схватила меня за руку, и мы побежали.
Возле кинотеатра «Октябрь» мы срезали угол и очутились на улице Вершинина, прямо напротив детского дома. Здание было новое, двухэтажное, кирпичное, в окнах горел свет, и ничто не предвещало близкого пожара. Мне даже вдруг показалось, что Катя подшутила надо мной, что она зачем-то проверяла меня. Но она так решительно дернула калитку небольшого, не выше метра, заборчика, что у меня пропали всякие сомнения. Калитка тотчас же со скрипом отворилась, но возле парадного нам не повезло. Или звонок не работал, или его никто не слышал. И только когда мы догадались обежать дом, то сообразили, что парадное наверняка завалено всяким хламом и входить нужно с черного хода.
Дверь была открыта, а свет - конечно, в целях экономии - выключен. Натыкаясь друг на друга и на ступени, мы добрались до коридора. В нем было светло. Напротив можно было угадать парадную дверь, заваленную почти доверху грудой самых разнообразных предметов. Слева располагалась кухня. Оттуда тянуло приятными запахами. Рядом была комната, что-то вроде столовой, и там уже сидели ребятишки. Две воспитательницы с подносами ходили вокруг столов. Напротив была спальная комната. Что находилось на втором этаже, я, конечно, не знал.
Катя сразу же направилась к двери столовой и поманила женщин рукой:
- Можно вас на минутку?
Воспитательницы взглянули на нее удивленно, и одна из них, поставив поднос на тумбочку, подошла к дверям.
- Не спрашивайте, откуда я это узнала, - начала Катя. - Я не смогу объяснить этого толково… Около десяти часов в этом здании возникнет пожар.
- Ой, - схватилась за грудь женщина.
- Надо одеть детей и договориться с соседними домами, чтобы их приняли.
- Ой, - повторила женщина и позвала вторую: - Мария Павловна!
Дети с интересом поглядывали на нас и уже начинали шуметь и шалить.
- Мария Павловна, пожар у нас, - запричитала женщина.
- Что случилось? - строго спросила Мария Павловна. - Вы кто такие?
- Я продаю газеты, он - инженер. В десять часов у вас будет пожар. Детей надо выводить.
- В такой-то мороз выводить? - снова строго сказала Мария Павловна.
- Так ведь пожар, - прошептала первая воспитательница.
- Действовать надо, - решился вступить в разговор и я. - У вас тут есть телефон?
- Есть, - ответила Мария Павловна и показала рукой. Телефон оказался за моей спиной.
- Он позвонит в пожарную, а вы одевайте детей. - Катя говорила спокойно и негромко. Она старалась говорить убедительно, чтобы ей поверили.
Первая воспитательница, испуганно ойкая, убежала на второй этаж. Из кухни вышла повариха и присоединилась к нам. С улицы пришел дворник, закутанный шарфом до самых глаз, и стукнул об пол деревянной лопатой, которой сегодня на улице делать было совершенно нечего. Я набрал номер и, когда на другом конце провода ответили, сказал в трубку:
- Нужно пожарную машину к детдому на улице Вершинина.
- Давно горит? - деловито осведомился мужской голос, а невидимому для меня собеседнику крикнул: - Седьмую на выезд! Что горит-то? - Это уже относилось ко мне.
- Пока ничего, но в десять часов загорится.
- Снова шутники, - недовольно сказал голос, и трубку повесили.
Я набрал номер второй раз, но разговор кончился так же безуспешно. Мне не верили.
Со второго этажа спустились три женщины. Одна из них была заведующая детским домом.
- Противопожарная безопасность у нас в порядке, - сказала она нам. - Вы с проверкой?
Кате снова пришлось объяснять, но заведующая все же подтащила нас к стене и заставила прочесть «порядок эвакуации детей в случае пожара».
- У вас хоть есть огнетушители? - спросил я, поглядывая на часы. Было уже около десяти.
- Есть, - сказала заведующая. - Были то есть. Они вот тут висели, - и она указала на стену. - Один сорвался и чуть было не убил Танечку Солнцеву. Пришлось в сарай вынести.
- Почему огнетушителей нет на месте?! - рявкнул я.
Заведующая сразу струсила. Она решила, что мы действительно комиссия с проверкой.
- Аникеич! - крикнула она. - Тащи живо огнетушители!
Дворник рванулся на улицу, тотчас же возвратился, потому что у него не оказалось ключей. Женщины начали нервно разбираться, у кого могут быть ключи. Аникеич нашел их у себя и снова ринулся на улицу.
- Одевайте детей! - приказала Катя.
Ее и послушали и нет. Детей подняли из-за стола и повели по коридору. Но все это делалось как-то неуверенно, словно все ждали, что ложную тревогу вот-вот отменят.
Детей было около пятидесяти. И, как я понял позже, на втором этаже было еще сто двадцать. Я начал растаскивать свалку у парадного входа. Санки кидал прямо в спальню, бочонки с остатками прокисшей капусты закатывал на кухню. Кто-то пытался мне помогать, но я крикнул, чтобы быстрее одевали детей и сразу же выводили на улицу.
Катя снова позвонила в пожарную команду, и ей, кажется, поверили. Я разгреб половину свалки, и теперь мне нужно было только добраться до двери, чтобы все остальное выкинуть прямо на улицу. Пошли какие-то грабли, лопаты, старые половики и ведра с пробитыми днищами.
Повариха загасила плиту водой. Начали выключать электрокамины, но они были включены в самых неподходящих местах, так что до розеток кое-где нельзя было сразу и дотянуться. Одна из воспитательниц побежала в кинотеатр договариваться, чтобы там приняли детей в фойе. Заведующая все еще не верила нам.
Отворилась дверь черного хода, и в коридор ввалился дворник с двумя огнетушителями в руках.
- Горим! - крикнул он, прибавив несколько крепких слов, и ударил огнетушителем об пол. Но толку от этих мерзлых огнетушителей было мало. А пар, ворвавшийся вместе с дворником в коридор, не рассеивался. Это был не пар. Это был дым. У меня ело в глазах. Дворник бросился помогать мне. И, когда парадная дверь была очищена, деревянная перегородка уже горела.
Через двадцать минут приехала пожарная машина. Дети к этому времени уже были в безопасности. Пожарное начальство начало разбираться в причинах пожара. Воспитательницы еще не совсем пришли в себя от пережитого. А я мчался в машине «скорой помощи», держа в своей руке холодную и мокрую Катину ладонь… Катя пыталась удержать падающую деревянную перегородку между двумя комнатами, чтобы успели увести последних детей. Их вели по запасному выходу, металлической лестнице со второго этажа во двор. Их всех увели, а она не успела отскочить, и на нее рухнула горящая деревянная перегородка. За минуту до этого она сунула мне в руки полуодетую девочку и крикнула, чтобы я подошел с улицы к окну, возможно, через него придется подавать детей.
У меня даже мелких ожогов не было. А на ее лицо мне не разрешили взглянуть, оно было закрыто чем-то белым.
Я сидел в холле клиники, растерянный и разбитый. Врачи сказали, что сделают все, что в их силах. Я представлял, в каких случаях говорят такое.