Обязательны пребывание на свежем воздухе и ходьба, приседание с отклоненным туловищем от стойки: чем больше, тем лучше, что способствует укреплению мышц живота, спины и включает в работу мышцы ног, бедер, таза, тем самым снимая нагрузку с сердца.
Такое голодание проводить 2 недели. В первый день после голодания — овощные супы, можно тушеную капусту. Есть надо мало, хорошо пережевывая пищу. На второй день — суп, соки, овощи, салат, а затем переходить на каши — чем грубее, тем лучше. От мясных, белковых продуктов отказаться совсем. За 2 недели человек худеет на 10–12 кг. Так как наша жизнь довольно сложна и иногда приходится нарушать режим питания, что приводит к зашлакованности организма, и чем старше человек, тем больше, то такое голодание желательно проводить один раз в квартал, но не менее 7 суток. Голодать меньше — нецелесообразно. Одно из непременных условий: во время голодания желательно не работать, так как в это время вся энергия будет направлена на устранение имеющихся в организме дефектов и патогенов, а в щелочной среде вся эта нечисть гибнет.
По мере возможности в каждый стакан добавлять по 5—10 капель 3 %-ной перекиси водорода, а в 2-литровый термос — 1 столовую ложку перекиси и 1 чайную ложку соли.
Не менее важно, что само по себе голодание приводит кислотно-щелочной баланс к норме (7,2–7,4), который при любых заболеваниях и с увеличением возраста уменьшается, в результате чего организм закисляется, что является основой для любого заболевания, в том числе онкологии, и в такой среде развивается любая микробная (вирусы, грибы, бактерии, глистная инвазия) патология.
Уж сколько копий поломано, каким должен быть стол у россиянина. Кто-то откровенно жирует — достаточно посмотреть на фигуры наших народных депутатов — аж пиджаки лопаются и не сходятся на животе. А кому-то жалкая пайка в виде непонятно кем и по каким меркам рассчитанной «потребительской корзины».
И все-таки, что есть и как есть знает лучше других Иван Павлович Неумывакин, сотни раз перепроверивший стандарты «калорийщиков» и физиологические нормы потребления.
Ему и карты в руки и в этом разделе.
— Иван Павлович, мне посчастливилось побывать на выставке работ самобытнейшего художника-графика Владимира Любарова в галерее «Дома Нащокина». Назвал он ее по-бытовому просто и непритязательно: «Едоки». Но сколько в этом поэзии жизни! Оказывается, еда практически живая. И серые макароны по-флотски, которые уминает арестант братан, и батон, лежащий на столе, и банки с засолкой огурцов и лука («Света приготовила закуску на зиму»), и рыба над столом едоков из серии «Еврейское счастье», и трогательный тортик с резаком, которые смахивают на несбывшееся женское счастье, и даже головка чеснока — все живое! Мы забыли об этом или не знали?
— Наверняка знали, но забыли об этом. Вспомним жаркую сенокосную пору с ломтем хлеба, кусочком сала и крынкой молока. Или поданные на стол пышущие пироги, испеченные в русской печи бабушкой-умелицей. Или те же деревенские щи. Сколько же в них труда и поэзии.
Читаешь давние источники еще с «ятями», как жили наши предки, и ни на минуту не усомнишься в том, что они одухотворяли простейшую, казалось бы, еду, видели в ней высокую поэзию.
— Вы знаете, в каком-то старом источнике натолкнулся на интересную мысль: крестьяне считали, что их пища лучше «барской». На вопрос: «Чем же лучше? — отвечали. — Мы едим то, что нам Бог даст, и не выдумываем себе разных яств… За это-то Бог и благословляет наше здоровье».
— Это так. «Божий хлебушка» составлял основу пищевого рациона и не считался скудной пищей. Повседневной едой считались ржаной хлеб, щи, картошка, редька и молоко. Масло и сметана лишь в качестве приправы. Пища считалась скудной, когда ничего нет, кроме небеленых щей (подобный «стол» встречался летом в семьях, не имеющих коров). К изобильной пище относили лапшу, кашу, молоко, говядину, которую ели в осенние храмовые праздники. Для почетных гостей жарили мясо, пекли пироги, катали лапшу, делали «яечню».
Состав еды зависел от времени года. Все было расписано: ежедневная пища, скоромная и постная, а также описания чаепитий, завтрака, ужина, обеда.
Мы же нынче — кто во что горазд. Праздники смешались с буднями. Кто погонорливей, да с мошной, устраивает себе сплошные праздники.
Простоте бытия крестьян нам бы надо поучиться. В то же время мы помним колоритную фигуру хлебосольного и не умещающего свое тело в карету Петра Петровича Петуха из бессмертных гоголевских «Мертвых душ». Помните, как он изобиделся на гостя, который заявил, что он сыт, так как только что после обеда. «Что мне в вас после обеда, сударь?» — буквально взревел помещик.
А помните его присказки, когда приказчик ротозей Емельян и вор Антошка начали метать на стол разные фирменные блюда? Чуть замечал у гостя один кусок, подкладывал ему другой, приговаривая: «Без пары ни человек, ни птица не могут жить на свете». Съедал гость два, тут же подваливал ему третий, приговаривая: «Что же за число два? Бог любит троицу». Съедал гость три — он ему: «Где же бывает телега о трех колесах?
Кто же строит избу в трех углах?». На четыре у него была своя поговорка, на пять — своя.
Чичиков съел чуть не двенадцать ломтей. И подумал: «Ну теперь ничего не приберет больше хозяин». Не тут-то было: хозяин, не говоря ни слова, положил ему на тарелку хребтовую часть теленка, жаренного на вертеле.
— Вспоминаю. Чичиков взмолился: «Не взойдет!»
— Да ведь и в церкви не было места. Взошел городничий — нашлось. А ведь была такая давка, что и яблоку негде было упасть. Вы только попробуйте: этот кусок — тот же городничий.
— Согласен, классика преподнесла нам немало ярких картин обжорства, коим грешили люди во все времена. И брались они, безусловно, не с неба, не из эмпирей, а из самой жизни. Вспомните, как красочно и реалистично описал их в средневековье Ф. Рабле. Речь о юном Гаргантюа в период, когда его воспитывал учитель-схоласт. Вспомнили эти эпизоды, Иван Павлович?
— Нас всерьез учили на этой классике (не то, что сейчас), поэтому я и не забывал. Хотите, процитирую?
Время Гаргантюа было распределено таким образом, что просыпался он обыкновенно между восемью и девятью часами…' Раз семь поворачивался с боку на бок, не умывался и не чистился, так как наставник считал это потерянным временем, и сразу же усаживался за стол завтракать.
На завтрак ему подавались превосходные вареные потроха, жареное мясо, отменная ветчина, чудесная жареная козлятина и в большом количестве ломтики хлеба, смоченные в супе.
После завтрака Гаргантюа направлялся в церковь, где выстаивал до 30 месс. Затем с ним персонально занимался священник. Потом он на какие-то полчаса брал в руки книгу, но «душа его была уже на кухне».
Обед он начинал «с окороков, копченых бычьих языков, икры, колбасы и других невинно-позывающих закусок». Пил вино, затем снова ел мясо и прекращал еду не прежде, чем у него начинало пучить живот.
После еды до отупления играл в карты, кости и шашки. Затем часика два спал сном праведника.
После сна «он нехотя принимался за уроки, и прежде всего за молитвы». А вскоре и ужин. «И ужинал он отлично, и часто приглашал к себе кого-либо из соседей — любителей выпить, и он от них не отставал, а они рассказывали ему небывальщины, старые и новые». Затем Гаргантюа спал восемь часов кряду.
Кажется, это сродни сатире Салтыкова-Щедрина. Читаешь и невольно закрадывается сомнение. Преувеличение? Злая сатира? Гротеск?
Да нет же. Средневековые источники полны примеров «разгулов плоти». В книге Ф. Канна «Чудеса природы» в разделе, составленном на основе литературы XVI–XVIII веков, фигурируют дети, вес которых превышал 25 кг, а в 10 лет — 109 кг, и взрослые, вес которых был от 290 до 490 кг.
Одним из наиболее тучных людей этой эпохи, несомненно, был испанский фельдмаршал Матиас Галлас, у которого размеры живота были так велики, что он вынужден был возить его на тачке. Какой уж тут гротеск?
Трагические последствия пренебрежения режимом питания были хорошо известны и понятны и В. Шекспиру, который в хронике «Король Генрих IV» писал:
— Иван Павлович, не знаю, насколько разборчивы в еде наши давние предки, но вот хорошо помню скудноватый обед в семействе моего деда. На столе — домашней выпечки подовый хлеб, кастрюлька с крестьянскими «штями», чугунок с картошкой и пшенная каша, томленная под сводом русской печи. Знамо дело, здесь же глубокая миска с квашеной капустой и моченой клюквой. Все чинно и благородно. Кто потянется к еде «поперек батьки», получает по лбу от сурового деда деревянной ложкой. Как сегодня этого не хватает — чинно-важного обеденного ритуала с «самоварным возглавием».
— Да, ностальгические воспоминания. У моей родни ведь тоже было так. Формула до боли российская: «Щи да каша — пища наша». Даже западные исследователи российского быта в один голос отмечали, что сама простота и однообразие национальных народных блюд были главным их достоинством. «Взглянем на стол простого русского человека, — призывал автор одной детской книжки середины XVIII столетия. — Он ест много и любит здоровую, питательную, простую пищу». В их ряду те же щи и каша, отварная картошка с солеными грибами и квашеной капустой, толокно, репа, пироги да квас. Поэтому, наверное, и мужики-то были двужильными, тягловатыми. Никаких излишеств и обремененности телом.
— Кстати, о толокне, измельченном в муку овсе. В детстве, помню, у деда в пору сенокосную приноровились и к этому блюду. Эту овсяную муку разводили в воде и квасе. Употреблялась эта «каша быстрого приготовления» от безвыходности, в основном в страдную пору. Не до готовки было в русской печи традиционных горячих блюд.
— Я знаю — не худшее блюдо. Применялось толокно в подливах и пирогах. Вот бы от чего сейчас не отказался бы, будь оно на столе. Ведь не случайно отмечена пищевая и даже целебная ценность овса. Латинское название его — avena sativa означает «быть здоровым». Овес содержит 11–18 % крахмала, 11–14 % клетчатки, 4–6 % жира, 2,5–5,7 % золы, тригонеллин, холин, тирозин, авенин (алкалоид), альбумин, камедное масло, ферменты, витамины группы В, свободные аминокислоты, сапонины, флавоноиды и другие крайне нужные и полезные для организма вещества. В каком другом продукте вы найдете столько «сокровищ»? Сомневаетесь — посмотрите на лошадь…
Кстати сказать, один британский лекарь принимал отвар из овса как лекарство трижды в год по 2 недели: весной, летом и осенью. Он выпивал стакана отвара натощак, 2 стакана за 2 часа до обеда и 2 стакана через 3 часа после обеда. Знаете, сколько он прожил? 120 лет! Этот отвар хорошо сочетается со сливками и мёдом. Правда, его можно хранить в холодильнике не более 2 суток. Перед употреблением добавляют немного горячей воды, так как пить отвар следует в теплом виде.
Как он готовится? Записывайте:
1 стакан промытого овса залейте 1 л горячей воды, настаивайте 10 часов, затем варите на слабом огне 30 минут. Укутайте и дайте настояться 12 часов. Процедите. Объем отвара довести до 1 л кипяченой водой. Принимайте по 0,5 стакана 3–4 раза в день за полчаса до еды. Курс — месяц.
— Мне доводилось не раз отведывать обеденных блюд у ангарских мокченов (их пращуры — беглецы и переселенцы эпохи Алексея Тишайшего). Там преобладали рыбные и таежные блюда. В ледниковых подвалах до самого лета не переводился свежий хариус, осетрина, квашеная черемша (таежный чеснок), мясо маралов.
— Я был в тех кежемских дебрях по приглашению известного гидростроителя Юрия Викторовича Сахарнова и с удовольствием отведал местных блюд. До сих пор никак не выветрится дух максы — так называют ангарцы печень налима. И уж если супчик с максой на столе или уха из хариуса, то борщ или щи явно в проигрыше. Мы с Людмилой Степановной вспоминаем об этом утром — и слюной исходим…
— Лет десять назад меня пригласил в гости «легенда Севера», собравшая в Кодинске музей под открытым небом (строения, домашняя утварь мокченов), ровесница века, Юлия Михайловна Кулакова. Я записал беседу с ней о быте, укладе жизни, традициях ангарцев, как они играли свадьбы, как промышляли зверя и рыбу, что подавали на стол. Так вы знаете, Иван Павлович, чуть слюнкой не изошел (условный рефлекс по Павлову). Настолько аппетитна, а главное — полезна для здоровья эта гастрономия ангарцев.
— Как вы знаете, Владимир Николаевич, в Кодинске я тоже побывал вместе с супругой Людмилой Степановной и посетил тот музей. Кстати, ангарские семьи посвятили меня и в традиционный рацион питания, они ему не изменяли целые столетия. И скажу откровенно: был бы такой стол у россиянина, врачам у них делать было бы нечего. Чаще всего готовились такие блюда: верещага — яичница из яиц со сливками на топленом масле, драчёна — род омлета, запекаемого в глубокой посуде, кислая драчёна — смесь сливок, сметаны, муки, которую ставят на печь в теплое место, чтобы она поднялась, а затем выпекают на сковороде в русской печи.
Лес поставлял грузди, рыжики, волнушки (они солились в кедровых кадках), бруснику, чернику, голубику, морошку. Солили и квасили также черемшу (таежный чеснок). Заготовляли кедровый орех, березовый и сосновый соки, а собранную черемуху сушили и перемалывали в муку, вместе со скорлупой. Какие пироги выпекались из этой муки — пробовал, вкушал с наслаждением, не забуду этого терпкого и ароматного вкуса.