На шоссе трясло меньше, пыль угомонилась, и повеселевший Луговой снова затянул: «Пора в путь-дорогу, в дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идём…»
— А что если завернуть в наши Замошенцы? — неожиданно предложил Позднышев.
— В Замошенцы?
— Ну, да. Ночевать всё равно где-нибудь придётся. Подумаешь, тридцать километров в сторону! Час туда, час обратно.
Антон Иванович нахмурился и сделал вид, что очень внимательно вглядывается в ветровое стекло.
— Антон Иванович сердится, — заметил Луговой.
— Причём тут сердится? — рассердился Антон Иванович. — Легко сказать — час туда, час обратно… Вы что, тех дорог не знаете? Вот сядем где-нибудь на Княжьем болоте и будем сидеть, как кулики.
— Надо насчёт моста узнать. В райисполкоме, что ли, — предложил Позднышев.
— И прямо к бабушке Василисе, — мечтательно добавил Луговой. — Ставь, бабка, самовар, вари картошку, давай сюда сметану, жарь яичницу, да побольше калибром, принимай старых жильцов — майора Васю да майора Алешу, да Антона Ивановича, гвардии сержанта…
Антон Иванович уже и сам непрочь был заехать в Замошенцы, но продолжал сосредоточенно смотреть на дорогу. «Ничем вы меня не купите!».
— В Замошенцы, так в Замошенцы, — сказал он с притворным безразличием. — Конечно, если Лучеса позволит…
Районный центр вытянулся вдоль шоссе. Оно служило главной улицей посёлка и разрезало его на две части.
Когда-то на подъезде к посёлку находился контрольно-пропускной пункт.
Командир дивизии Моложатов приучил себя спать на ходу, и Антон Иванович с особенным шиком, придерживая баранку «виллиса» одной рукой, отвечал за полковника на приветствия регулировщиц.
Луговой вспомнил этих девушек с вечно обветренными лицами, с руками, обожжёнными морозом, и вдруг язвительно спросил под общий смех:
— А справки насчёт прививки оспы вам не потребуется?
Каждый раз, когда регулировщица, кроме путёвки, требовала паспорт на машину или шофёрские права, Антон Иванович с уничтожающей вежливостью задавал этот вопрос…
Быстро мелькали дома посёлка, неуютно стоявшие двумя пыльными шеренгами вдоль шоссе. У здания райисполкома Антон Иванович резко затормозил, вспугнув лошадей у коновязи.
Позднышев вошёл в кабинет к председателю райисполкома. Из-за стола поднялся моложавый крупнолицый человек в синей суконной гимнастёрке не по сезону, с пустым рукавом, заткнутым за ремень. Над левым карманом виднелся значок депутата Верховного Совета Белорусской ССР.
— Кременец. Чем могу служить?
— Позднышев. Простите, что потревожил. Скажите, пожалуйста, проедем мы отсюда в Замошенцы?
— Конечно.
— А мост через Лучесу?
— В порядке. Дорогу к мосту найдёте?
— Дорогу я, как свои пять пальцев знаю.
Кременец пристально вгляделся в лицо Позднышева.
— Из местных?
— Воевал долго в этих местах.
— А то могу начертить маршрут в Замошенцы. Чтобы кратчайшим путём добраться.
— Спасибо, дорогу я знаю.
Позднышев подошёл к стене, на которой висела карта Белоруссии.
— Десятикилометровка, — определил он. — Для лётчиков хороша. Или в школе географию изучать. А ездить с ней — не дай бог.
— Другой картой не обзавелись.
Кременец отвёл руку в сторону так, будто указывал Позднышеву на что-то. Жест остался от того времени, когда Кременец еще мог сокрушённо развести руками.
Позднышев обещал заехать на обратном пути и торопливо попрощался.
— Переправа есть, — объявил он, усаживаясь в машину.
— А раз переправа есть, нам сам черт не страшен, — повеселел Антон Иванович.
За краем посёлка машина свернула на просёлочную дорогу.
Луговой ёрзал на сиденье и вертел головой во все стороны.
— Видите слеза деревню? Аксиньино!
— Правильно! А за ней горелая роща, — подсказал Позднышев.
— Правильно! На западной опушке КП твоего полка находился.
— Точно! — подтвердил Антон Иванович. — Мы туда с комдивом всегда во-о-от по той ложбинке подъезжали…
Было время, когда лес стоял на горизонте тёмно-зелёной стеной. Сейчас на фоне неба видна была рваная зубчатая кромка. Хвойные шпили одиноко высились в этом лесу, вырубленном снарядами.