Нетт спал всегда на левом боку. В детстве он пробовал и другие позы, но уже давным-давно отказался от этого как от бесполезного предрассудка. Нормальная симметричная поза была для нормальных симметричных людей.
Он перекинул правую ногу через край гамака, готовясь встать. Помедлил, как всегда, чтобы посмотреть на неё. Это была замечательная, большая, сильная нога с шестью правильной формы пальцами. Нога почти не мутировавшего человеческого существа.
Он поставил её на пол, слегка качнув сетку. Встал и потянулся. Его левая нога была заметно меньше по размеру, недоразвитая, всего с четырьмя пальцами, но вполне пригодная. Его ноги отличались по длине, но он научился компенсировать это, так сгибая при ходьбе правое колено, что при этом почти не хромал. Таким же образом у него отличались и руки, равно как и уши, словно бы у природы иссяк исходный материал в тот момент, когда она создавала его. Часто ему хотелось перераспределить свою плоть: чтобы палец переместился с одной руки на другую, чтобы некоторые мышцы и кости передвинулись в другое место. Но он тогда напоминал себе, что с той поры, как начались физические мутации, его случай был ещё одним из самых лёгких. Он мог, одевшись соответствующим образом и приложив соответствующие усилия, сойти за нормального человека.
Здесь, в приюте, делать так он не пытался; его состояние являлось преимуществом, которое он старался сделать более заметным. Настоящиемутанты в этом случае лучше воспринимали его.
Нетт натянул свою одежду, которая была пошита с учётом его физического строения. В приюте был великолепный портной: это служило источником личной гордости Нетта, работой которого было делать назначения, что было отнюдь не простым делом. Этот приют оценивался как один из лучших, и в значительной степени — благодаря профессиональному мастерству Нетта.
Он вышел в общий холл. Рассвет снаружи был великолепен; голубое солнце планеты Нельсона пробивалось сквозь зелёный утренний облачный слой, вызывая сильные восходящие потоки воздуха, которые вскоре очистят небо. Вечером процесс пройдёт в обратном порядке, с видимыми нисходящими воздушными течениями и конденсацией испарившейся за день влаги. Нетт, подобно большинству живущих здесь, был очарован этими природными цветовыми представлениями. Ни одно из них не повторяло другого; узоры и цвета менялись бесчисленными легчайшими вариациями, и эти шоу использовались для развлечения, художественного вдохновения, заключения различного рода пари. Их голографические записи экспортировались в коммерческих целях.
Но сейчас ему было не до того, чтобы праздно проводить время; подошло время его завтрака, а администратор кают-компании сердился, когда нарушался нормальный распорядок.
У администратора было четыре глаза. Все они вперились в Нетта, когда этот человек нахмурился.
— Вы прошли проверку в офисе? — Говорил он с некоторым трудом, так как языков у него было тоже два.
— Да, прошёл, — сказал Нетт, принимая такую позу, что костюм подчёркивал несимметричность его фигуры. При этом никто не смог бы по ошибке принять его за нормального. — Вот моя карточка.
Администратор проверил карточку.
— Очень хорошо. Проходите, получите в раздаче свой рацион и садитесь за зелёный стол. Вы способны воспринимать цвета?
— Да — правым глазом, — сказал Нетт. — Левый — монохромный.
— Как только обоснуетесь здесь, пересаживайтесь за красный или голубой стол к подходящей для вас группе, — сказал администратор. — Но вновь прибывшие должны есть в одиночестве до тех пор, пока мы не узнаем их лучше. Люди у нас здесь очень разные, но мы — лучший приют в этом районе космоса, и мы не любим неприятности.
— Понимаю, — смиренно сказал Нетт. — Я буду стараться вести себя подобающим образом.
Он вошёл внутрь, внутренне улыбаясь. Он проделывал этот ритуал с администратором каждое утро в течение года — и с его предшественником в течение двух лет до того. Нетт переполошился бы, если этот человек когда-нибудь узнал его.
Завтрак состоял из листьев скудофрукта, пористая мякоть которых по существу являлась мясом. Пристроенный благодаря ему мутант открыл, как можно сделать их неядовитыми, тем самым одним махом решив проблему снабжения приюта продуктами питания. Этим Нетт также гордился; именно он назначил того мутанта на эти исследования. Тот человек был слеп и тощ, с подушечками пальцев на руках, глядящими в обратную сторону, и мало годился для какой-либо полезной работы, но обладал безумным аппетитом. В другом приюте он оказался бы бесполезной обузой, человеком, обречённым на неизбежные неурядицы, которые были обычным делом в подобных обстоятельствах, но Нетт сказал ему, что еды у него будет вдоволь, если сможет найти способ избежать отравления наиболее доступными продуктами. Человек охотно на это согласился, заметив, что ни одно из местных животных не умирает, хотя многие из них питаются листьями скудофрукта. Этот фокус проделывал один из ферментов в их слюне. Теперь этот фермент обязательно добавлялся в приправу салата. Мутант стал героем, а Нетт был забыт — как оно и должно было быть.
На самом деле завтрак из листьев скудофрукта был доступен все равно не всем. Некоторые мутанты вполне могли питаться травой, древесными опилками или обрезками бумаги; другие же были неспособны усвоить любую естественную пищу. Но решение проблемы со скудофруктом послужило большинству и повысило статус приюта. Герой же был награждён серебряной медалью за заслуги — что было чисто бюрократическим актом, поскольку так уж получилось, что у него была аллергия на этот металл.
Нетт оглядел зал. В нём стояло двенадцать столиков, половина из которых была занята. Это была маленькая кают-компания, обслуживающая эффективно лишь благодаря непрерывным изменениям в функционировании. Существовало ещё несколько подобных кают-компаний, что позволяло осуществлять естественную сегрегацию среди мутантов. Отличия от нормальных людей в этом приюте были минимальными: лишнее число каких-либо органов или конечностей, или нарушенные пропорции тела, или дополнительные органы, которые не свойственны человеку. Некоторые из них не были видны, как в случае с той женщиной, у которой было три печени и дополнительное лёгкое; она бы пользовалась большим успехом среди мужчин приюта, если бы не обладала при этом еще и тройной рассудительностью, мешающей любым дружеским отношениям.
Некоторые из присутствующих посмотрели в сторону Нетта с явным любопытством, не узнавая его. Он знал их всех, естественно, но не выказал никаких признаков того, что они знакомы.
После еды Нетт вернулся в свой кабинет. Цветовое шоу снаружи к этому времени закончилось, как это обычно бывало. Он давно уже собирался поменяться с кем-нибудь очередью, чтобы сдвинуть время своего завтрака и насладиться шоу в полной мере, как это делали большинство других, но трудно поменяться с кем-либо, если никто его не помнил.
Его секретарь уже суетилась. Её звали Йорк, и она выглядела впечатляюще нормальной. Лишь присмотревшись к ней внимательнее, можно было заметить, что у неё три груди. Вначале Нетт задумывался, имела ли она какое-либо отношение к женщине, у которой было три печени, но потом решил, что нет; не было никакого физического сходства, да и в любом случае мутации не были наследственными. По крайней мере не в этом смысле.
Но эта внешняя нормальность могла быть проблемой. Однажды ей пришлось вступить в спор с вновь прибывшим, который ненавидел нормальных и отказался иметь с ней дело. В ходе спора Йорк разорвала свою блузку и тройной бюстгальтер, заставив его умолкнуть весьма эффективным способом.
— Двое обычных и одна особая, — объявила Йорк с улыбкой. Она была довольно хорошенькой и весьма сообразительной. Иногда он задумывался, почему она не прибегла к косметической хирургии, что позволило бы ей присоединиться к нормальным людям, без отклонений. Это было разрешено. Мутанты, за исключением редких случаев, когда это было предсказано, давали жизнь нормальным детям; не было никаких брачных ограничений, и многие мутанты шли под нож хирурга, чтобы выглядеть нормальными. Но всё же основная масса этого не делала, и это был не просто вопрос денег. Личность, выросшая мутантом, отождествлялась с мутантами на всю оставшуюся жизнь. Возможно, это было чем-то типа гордости: эти люди не хотели быть нормальными.
По существу, подумал Нетт, было бы форменным безобразием отрезать такую красивую грудь. Она была настоящим мутантом, а не шуткой генетики; её дополнительная грудь располагалась точно посередине между двумя другими и была такого же размера и формы, если не считать того, что она была слегка сжата с боков. У Йорк была правильная двойная ложбинка, выглядевшая очень симпатично, когда она позволяла себе продемонстрировать её! Если женщины не-мутанты обладали лишними грудями, то, в отличие от неё, те у них обладали тенденцией располагаться ниже обычных, как сосцы у животных, параллельными рядами вниз вдоль туловища.
Она перехватила его взгляд.
— Мы делали что-нибудь прошедшей ночью? — спросила она улыбаясь. — У меня нет никаких записей об этом…
— Нет, нет, я просто задумался, — быстро ответил Нетт.
— Это было заметно, как и направление твоих мыслей. Может, тогда сегодня ночью?..
— Я приму сперва двух обычных, затем особую, — сказал Нетт. — Записывай, как обычно.
— Конечно. — Она отлично знала, что он имеет в виду. Она будет слушать по интеркому и записывать самое существенное из каждой беседы. У неё очень хорошо это получалось. Её записи оказывались иногда чуть ли не дословными. Если у нее не было записи о каком-то событии, то скорей всего оно и не происходило. Как в случае с их предположительной связью минувшей ночью.
Первым клиентом был крупный мужчина с бледной кожей, на которой были хаотично расположенные красноватые пятна, голова которого вздымалась плоским безволосым черепом. Уши представляли собой просто отверстия, нос был в виде двойной щели, а глаз не было вовсе. Лишь рот был нормальным.
— Приветствую вас, — сказал Нетт. — Вы можете слышать? — Предварительная информационная записка, оставленная Йорк на столе перед ним, сообщала, что мужчина мог воспринимать звук, но лучше было установить это в явном виде. Мутанты бывали чувствительными в отношении своих недостатков, даже среди других мутантов. Могло потребоваться некоторое время, чтобы избавить их от предубеждений, порождённых жизнью среди чёрствых нормальных людей.
— Я могу слышать, — отчётливо сказал мужчина. — Меня зовут Флэс, с планеты Джин.
— Великолепно! Я слышал много хорошего об этой планете.
Конечно же, мужчина отреагировал на это с некоторой подозрительностью.
— Что вы знаете о ней?
Нетт к этому был готов; у него была отличная географическая память, которую он тренировал как раз для таких случаев. Гораздо легче заставить клиента расслабиться, если сделать комплимент его родному миру.
— Кристальные дюны северного континента — одни из лучших пейзажей галактики. Если мне удаётся взять отпуск, именно туда я и летаю. — Нетт умышлено сделал паузу. — Ох, я не собирался упоминать об органе чувств, которого вы лишены. Примите мои извинения.
— Кто вы? — резко спросил мутант, вполне удовлетворённый. Он не был излишне чувствителен, как был предупреждён Нетт, по поводу своей слепоты, но зато теперь знал, что Нетт действительно знаком с его родной планетой.
— Чиновник, занимающийся назначениями в Приюте ММ58 на планете Нельсона, Нетт.
Человек встрепенулся.
— Если этого чиновника нет, то для чего же тогда я разговариваю с вами?
— Меня зовут Нетт, с двумя «т» на конце. Это у меня такое имя.