— Выходит, что обе ваши группы стали действовать вместе?
— Не совсем так. Просто договорились не мешать и поддерживать друг друга.
— Дмитрий, а чья группа сильнее?
— Конечно, та, где Васярик, — не раздумывая, ответил Зимовец. — За ним амбалы из трансагентства, почти все бывшие спортсмены. Жестянщики, конечно. У Арама Абарцумяна все кавказцы в городе друзья, а он лучший друг Васярика.
— Абарцумян, это продавец в автомагазине?
— Он самый. Вся их компания так или иначе связана с машинами. Запчасти, купля-продажа, перевозки, ну и всякое другое…
Конфликт получился из-за того, что в эту сферу вторглась компания Логунова. В последнее время резко подскочили цены на автомашины. За новые «Жигули» давали двойную цену. «Москвичи», которые не так давно продавались в кредит, тоже шли с хорошим наваром. Логунов сориентировался быстро. Действовали в основном по одному и тому же сценарию. Поторговавшись для приличия, подставное лицо из компании соглашалось купить машину, оплачивало сумму, назначенную комиссионным магазином, а когда дело доходило до получения остальных денег, вмешивалась группа, в которую входил и Полетаев.
Незадачливых продавцов выкидывали из машины. Под ножами и угрозами заставляли убегать, отказываясь от крупных сумм сверх полученной цены. Потом эти же машины продавались за полную рыночную стоимость. Были и другие способы. Все это приносило такие доходы, что прежняя спекуляция билетами и водкой казалась детской игрой. Но получилось, что они затронули интересы Васина, Абарцумяна и еще многих других больших и маленьких людей. Начались стычки. Потом этот случай с кафе. Группа Васина взяла его под охрану, и в результате искалечили Полетаева. Димка помолчал, достал новую сигарету. Посмотрел вопросительно на Сергеева и дрожащими пальцами прикурил.
— Дмитрий, ты говоришь, та группа гораздо сильнее вашей. Почему они просто не раздавили вас, а пошли на переговоры?
— Не так все просто. Понимаете, товарищ капитан, Васярик, Абарцумян и вся их шобла — это дельцы, спекулянты. Они твари еще те, но стараются на рожон не лезть, чтобы все шито-крыто. Нас с Полетаевым они избили, потому что их допекли. А Султан и вся наша компания — это шпана. Султан — уголовник, три раза сидел. У Полетаева среди малолеток авторитет. И потом, в городе есть еще группы, мы не единственные. На вещевом рынке последнее время бывшие афганцы большую силу взяли. Обложили данью торгашей, погоняли наших и некоторых из компании Васярика. Обкурятся анаши и с пиками кидаются.
Димка помолчал, достал еще сигарету.
— С Борькой я познакомился в колонии для несовершеннолетних, — заговорил снова Зимовец, — если бы не он, не знаю, вышел бы я оттуда или нет. Там вообще над новичками беспредел творят, что хотят, то и делают. Я их порядков не знал, стал сопротивляться, думал таким образом авторитет заработать. А получилось наоборот. Били меня чуть ли не каждый день, и заступиться некому. Носки стирать заставляли, полы вне очереди мыть. Один гад особенно старался. Невзлюбил меня за то, что родители положение занимают, мотоцикл мне подарили. Я тебя, говорит, или забью, или петухом сделаю, будешь не Димкой, а Динкой. Почки отбил, я кровью мочился. Скоро, мол, сам ко мне приползешь и зад подставишь. Один раз в толчок заставил лезть, я весь в нечистотах измазался и две ночи зимой в умывальнике спал. Попробуй, пожалуйся! Честное слово, уже в петлю лезть хотел, и тут Борька вмешался. Стал защищать. Не бесплатно, конечно. Мать деньги, продукты на свиданку приносила, а я с ним делился. Но это ерунда, у меня бы их все равно без остатка отобрали. А с Борькой мы подружились. И после, как откинулись, всегда вместе были.
Он всхлипнул и начал тереть глаза ладонью. У него были слабые, тонкие руки. На левом запястье висел металлический браслет. Насколько искренними были его слезы? Может, только из-за смерти приятеля дает он сейчас показания? А может, смертельно боится опять попасть в следственный изолятор, со своими тонкими, почти женскими руками, которыми он не способен себя защитить.
— За что его убили?
Димка долго сморкался в платок, потом свернул его вчетверо и спрятал в карман, неуверенно пожал плечами. Молчание затянулось, Зимовец не знал, что именно известно сидящему перед ним угрюмому капитану, и лихорадочно раздумывал, выкладывать все или нет. Когда меньше говоришь — полезнее для здоровья, но вдруг начальник уголовного розыска знает обо всем и без него. Тогда он может разозлиться и, несмотря на обещание, прикажет его арестовать. Предлог будет хороший. Они с Полетаевым принимали участие в рэкете. И прокурор подмахнет санкцию, не раздумывая. Опять камера, уголовные рожи. Какой-нибудь пахан потребует себе его теплый свитер и меховые перчатки, а передачи будут отбирать. И плевать им на Султана, Димкиного хозяина, потому что Султан в другой жизни, далеко, а Димка здесь, среди них, за себя не постоит, и не будет рядом Борьки, который везде чувствует себя, как рыба в воде, и которому плевать на паханов.
— Полетаев с Васиным убили вашего опера.
Сергеев посмотрел на Зимовца как-то странно, и тому показалось, что капитан не понял его. Он повторил, и начальник уголовного розыска спокойно отозвался: «Я слышу».
Полетаев рассказал Зимовцу об этом сам. Он здорово изменился за последнее время и все чаще добавлял к водке папиросы с анашой. Димка запомнил каждое слово из того, что говорил ему тогда Полетаев.
— …они убедили Борьку, что он должен убить Ольхова, потому что опер знал про изнасилование и продолжал его раскапывать и потому что Ольхов мешал многим другим и залез уже дальше некуда. Ольхов вызывал к себе уже раза два Логунова и допрашивал его. Логунов имел на него зуб и за Князева, которого тогда, четыре года назад, застрелил Ольхов. Были и другие причины, о которых Борька только догадывался. Полетаев не хотел идти на мокруху, но однажды накурился анаши и согласился. Потом снова отказался, но его заставили. Сказали, что все уже решено, и если Полетаев откажется, то ему самому будет крышка. Васин принес ему пистолет, и они вместе пошли к Ольхову. По дороге Борька снова уговаривал Васярика не связываться с убийством, и тогда Васин забрал у него пистолет.
Полетаев позвонил в дверь и сказал, что у него срочное дело. Когда Ольхов открыл, Васин вбежал первым и стал толкать капитана вглубь квартиры. Потом раздался выстрел, и Ольхов отлетел к стене. Он не потерял сознания, но подняться или крикнуть не смог. Васярик хотел выстрелить еще раз, но увидел на столике у софы разобранный пистолет Ольхова, прикрытый газетой. Видимо, перед их приходом он его чистил. Васин как-то быстро все сообразил, и они стали ждать, когда Ольхов умрет. Кровь текла очень сильно, но капитан продолжал шевелиться, потом пополз к двери и хотел ее открыть, но Васин держал дверь ногой. С
Полетаевым едва не сделалось дурно, он просил, чтобы Васярик его выпустил. Но Васин пригрозил и предложил поискать в холодильнике что-нибудь выпить. Они нашли коньяк и стали его пить. Потом капитан умер, из него вытекло столько крови, что Васин даже побоялся, что она просочится на нижний этаж.
Васин собрал пистолет Ольхова, он делал это в перчатках, обернув ствол платком, чтобы тише был звук, и выстрелил в угол шкафа под окном, потом опять заставил угол банками, а гильзу бросил рядом с телом. Теперь, мол, хрен кто догадается. Вовремя этот мент принес пистолет домой. Еще Васярик забрал из кармана пиджака Ольхова зеленую записную книжку. Полистал ее и сказал, что не зря они Ольхова замочили. Видимо, в книжке были записи, которые заинтересовали Васярика.
После Полетаев пожалел, что рассказал об убийстве. Он почти каждый день предупреждал Димку, молчи, не проговорись, а то обоим несдобровать…
В тот же день была изъята обувь и часть одежды, принадлежавшей Васину и Полетаеву. Их повез на экспертизу в областное управление Костя Кулик. Обыск в квартире, на даче и в гараже Васина ничего не дал. Да и глупо было бы ждать результатов — за две недели нахождения его под арестом у жены была возможность убрать лишнее. Но прибедняться она считала совершенно излишним. На своих местах стояла японская видео- и стереоаппаратура. На огромном, во всю стену ковре матово отблескивали серебром коллекционные кавказские кинжалы.
— Все это заработала я, — заявила Васина.
Впрочем, она хорошо знала, что по статье о хулиганстве или телесных повреждениях имущество конфискации не подлежит. Об участии мужа в убийстве она, скорее всего, не догадывалась. Отдавая ботинки, Васина напомнила:
— Не забудьте вернуть, мы тоже на зарплату живем.
Фамилия горбоносого человека, раненного старшиной, была Мусейбов. Прибывшие на место милиционеры из автопатруля ГАИ, увидев лужу крови и тела своих товарищей, едва не пристрелили Мусейбова. Он начал давать показания до появления следственной группы, требуя, чтобы их зачли как явку с повинной. Рассказывал торопливо, боясь прерваться, потому что один из сержантов держал приставленный к затылку пистолет и ему казалось, если он замолчит, милиционер нажмет на спусковой крючок.
Старшина, получивший ранение в живот и повреждение позвоночника, истек кровью, так и не сумев спуститься с лестницы. Сержант Серега умер в машине скорой помощи.
Экспертиза показала, что пистолет ТТ и наган, обнаруженный на месте происшествия, использовались при нападении на инкассаторов в Саратовской области. Напарник Мусейбова, рецидивист Никита Шелудько, убитый в перестрелке, находился во всесоюзном розыске за совершение нескольких разбойных нападений и побег из колонии. Именно он добивал раненого инкассатора. Много темного и мутного тянулось в жизни за этим человеком, труп которого вместе с погибшим старшиной увозили на одной машине в морг.
Мусейбов долго и путано объяснял, что, хотя на ТТ имеются его отпечатки пальцев и он носил его в своем пиджаке, в инкассаторов и Полетаева он не стрелял.
Выходило неубедительно. Потом назвал фамилию, по чьему приказу был убит Полетаев. Ашот Абарцумян, продавец автомагазина.
Сергеев, возбужденный и осунувшийся, целыми днями мотался по городу. Кроме уголовного розыска и участковых, по его заданиям работала половина оперативников отделения ОБХСС. Он перечитал шифровку с показаниями Мусейбова. Продавцом уже занимались. Впервые его фамилия мелькнула в показаниях Зимовца.
…Абарцумян Ашот Геворкович, сорока четырех лет, ранее судимый за спекуляцию. Близкий приятель Васина. Часто общался с покойным Шияновым, профессиональным карточным шулером. Полтора года назад проходил по делу группы спекулянтов автомобильными запчастями, но сумел выскользнуть. Последние две недели за ним наблюдали, имелись фотографии, когда в его присутствии из подсобки магазина перегружались партии шин, запчастей, аккумуляторов. Фотографии сделаны скрытой камерой. Абарцумян, полный, начинающий лысеть, машет рукой. Крупным планом — номера «Волги», принадлежащей одному из кооперативов по ремонту автомашин. В тот день Абарцумян продал кооператорам семнадцать распределительных валов, каждый на сто двадцать рублей дороже государственной стоимости. Кооператоров задержали на выезде из города. Помявшись, они дали письменные показания в обмен на обещание оставить им купленные распредвалы, иначе предприятие понесет большие убытки.
Абарцумяна арестовали во время обеденного перерыва, прямо за рабочим столом. Как и ожидал Сергеев, в подсобке и подвале обнаружились груды дефицитных запчастей. Одновременно, вместе с сотрудниками ОБХСС, начала работу группа ревизоров. Сергеев скептически оглядел снующих по магазину озабоченных молодых людей, внештатников из контрольно-ревизионного управления. За ними с потерянным видом бродил директор, мужик лет сорока, в мятом костюме с красными склеротическими жилками на щеках. Он служил лишь ширмой для Абарцумяна и начинал с его помощью активно спиваться. Из двух тысяч прибыли, полученной за распредвалы, ему достались всего сто рублей и бутылка коньяка. Остальное безжалостно поделила система, обеспечивающая четкое прохождение дефицита, оформление и визирование заявок, доставку нужного товара именно в этот магазин.
Природа не терпит пустоты. Жуткий дефицит автомобильных запчастей родит на смену директору и его расторопному подчиненному других нужных людей. Поэтому Сергеева раздражал самодовольный вид начальника отделения ОБХСС.
В квартире у Абарцумяна ничего интересного не нашли, кроме кипы порнографических журналов, любовно завернутых в целлофан, и записной книжки с полусотней телефонов нужных людей. Числился среди них и начальник паспортного отдела Кузин.
С собачьей грустью оглядывая темными влажными глазами Сергеева и начальника ОБХСС, Абарцумян пообещал, что ничего скрывать не будет. В серьезных вещах он не замешан, а торговля такое дело — всегда по краю ходишь. Когда спросили о Мусейбове, стал заметно нервничать. Потерев лоб, припомнил, что, кажется, знает такого. Работает на строительстве, обращается иногда за помощью. Как не помочь земляку! Говорил ли с ним о Полетаеве? Первый раз слышит эту фамилию.
— Первый, так первый, — легко согласился Сергеев, — только ваш приятель совсем другое говорит.
— Какой приятель? — удивился Абарцумян. — Ах, да… Кто же это такой, Полетаев… Дайте припомнить…
У продавца был высокий, без морщинки лоб и пухлые губы избалованного ребенка. Сергеев знал, что где-то в Армении у Абарцумяна есть семья: трое детей. Он шлет деньги и приезжает в отпуск, а здесь живет с девятнадцатилетней воспитательницей детского сада. Уютная квартира, мягкая софа и теплая девочка из детского сада отодвигались в безвозвратное прошлое. От этого становилось тоскливо и хотелось заплакать.
— Не знаю, что вам этот уголовник наплел, — шевельнул он желтыми белками глаз.
— Он напомнит на очной ставке. Кстати, что же вы так неразборчивы в знакомствах? С уголовником дружите, помощь оказываете?
— Никакой помощи! — отрезал продавец. Когда он волновался, кавказский акцент слышался особенно сильно. — Это не мои друзья, я никого убивать не просил.