— Какой же ты иногда бываешь сукин сын!.. Ты это знаешь, Арни?
— Знаю, — ответил Арни. — Но мне не хотелось, чтобы у тебя голова пухла — в таком–то пожилом возрасте. Это портит твой облик ребяческой невинности.
Спенсер попытался сдержать улыбку и снова стал похож на того неотразимого парнишку, каким был тридцать с липшим лет назад.
Арни захохотал, привстал на цыпочки и хлопнул Спенсера по плечу.
Двери лифта изнутри открыла симпатичная яблочно-румяная женщина с лицом херувима и тучным телом, натягивавшим пуговицы лифтерской униформы. Ее голубые глаза, глядевшие сонно и скучно, сделались, как блюдца, когда она увидела своих новых пассажиров. Она зажмурилась, будто загадывая желание, пока Спенсер и Арни входили в переполненный лифт. Потом пришла в себя, затворила дверцы и, аккуратно запирая свою добычу в зеркально-позолоченной клетке, провозгласила звенящим голосом:
— Да это же мистер Спенсер!
Запертый лифт не трогался. Толпа внутри прижалась к стенкам, боясь, что попала в руки сумасшедшей.
— Вы не хотели бы пустить лифт? — робко попросил чей–то встревоженный голос.
— Это же мистер Рой Спенсер! — опять вострубила лифтерша, нажимая на кнопки и низвергая лифт с шестого этажа.
Какая–то женщина взвизгнула, когда кабина проскочила вестибюль и ухнула в подвал. Лифтерша вышла из экстатического транса вовремя, рывком остановив лифт совсем близко от дна шахты. Затем вновь обратила обожающий взор на Спенсера.
— Разве не видите? Это же ОН! — Это звучало так, будто она возвещала приход Мессии.
Несколько пассажиров постарше, бросив настороженные взгляды, закивали, неуверенно узнавая. Те, что помоложе, выглядели изумленными, если не перепуганными. Арни вздохнул. А Спенсер выпрямился, стал выше еще на несколько дюймов и принял все это с должной кротостью.
— Не будете ли вы добры выпустить нас отсюда? — поинтересовался краснолицый седовласый джентльмен.
Очарованная лифтерша вознесла кабину к первому этажу и отворила дверцы. Спенсер стоял посреди кабины, пропуская вперед остальных. Арни, вышедший одним из первых, стоял снаружи у двери, дергаясь и нервничая. Лифтерша из своего угла, ласкала Спенсера обожающими глазами.
— Спасибо вам, дорогая, — сказал Спенсер с искренней благодарностью.
— О! Мистер Спенсер! — выдохнула женщина. — Я всегда была влюблена в вас. Моя бедная матушка выволакивала меня из кино силой.
Арни шагнул в кабинку, крепко взял Спенсера за руку и вывел из лифта, прошипев сквозь зубы:
— Нам уже пора, мистер Спенсер.
Лифтерша вздохнула. Спенсер полуобернулся вовремя, чтобы заметить, как лифтерша машет пухлыми пальцами в девичьем жесте прощания. Он подмигнул ей.
Арни шел рядом со Спенсером, держа его под локоть и направляя в магазинной толчее.
— Господи, Рой. Когда ты перестанешь балдеть от того, что какая–то баба помнит тебя по имени?
— Через несколько лет, Арни, — тихо сказал Спенсер. — Приятно, когда тебя вот так узнают. — Он позволил Арни вывести себя из универмага. Пока его направляли сквозь толпу, он почти смог вообразить себя там, в прежних временах, где все, как лифтерша, выкрикивают его имя и рвут одежду на сувениры.
То было время, когда он прятался от толпы, когда он нанимал телохранителей, чтобы защищаться от нее, и находил удовольствие в составлении планов, как уходить от нее.
Теперь он снова жаждал, чтобы его узнавали. А его никто не узнавал, за исключением немногих, вроде этой лифтерши. Его заполнила скорбь, когда он представил себе, как славная лифтерша стояла когда–то давным-давно возле входа в отель, не надеясь даже увидеть его лицо.
Когда они вышли на улицу, поток горячего воздуха вернул его к действительности.
Уэбстер зашел в тесный киоск на Первой авеню, втиснутый между прачечным автоматом и кондитерской, перехватить франкфуртер и стакан апельсинового сока.
Транзистор, подвешенный за ремешок на стене, заполнял помещение оглушительным ликованием стадиона Шеа по поводу прорыва “Мэтов” к девятой линии.
Уэбстер проглотил сок, стараясь перебить вкус вчерашней ночи.
— Как вам “Мэты”, а? — поинтересовался бармен, принимая стакан Уэбстера.
— Как насчет второго стакана? — урезонил его Уэбстер. У него не было времени стоять и обсуждать с барменом бейсбол. В конверте он нес сорок увеличенных оттисков. Фотоснимки путевых листов. И его ждал Мэхон. Он до сих пор не знал, зачем Мэхону понадобилось фотографировать эти путевые листы. Но у него наверняка есть веская причина. Она у него всегда есть.
Уэбстеру нравилось работать на Мэхона. Мэхон — класс; разбогател, действуя за рамками закона, и ни разу не угодил за решетку. Уэбстер — тоже, по крайней мере с тех пор, как работал на Мэхона. Мэхон был стоящим напарником.
Он прикончил свой франкфуртер и второй стакан сока, заплатил за завтрак и вышел в душный летний воздух. Пройдя четыре пыльных квартала до роскошного дома Мэхона, он поднялся на лифте, вручил Мэхону конверт и пошел прямо к холодильнику — налить себе свежеотжатого апельсинового сока. Пока Мэхон изучал фотоснимки, он потягивал сок и смотрел, как буксиры и баржи пересекают реку.
— Четкая работа, Дон, — похвалил Мэхон. Он исследовал каждый снимок со скрупулезной тщательностью, деля их на две стопки: одну выбраковывая, вторую оставляя для дальнейшего изучения.
— Ты нашел, что хотел?
— Еще нет. Пару возможных, но не то, что я хочу.
— Можно я еще соку выпью?
— Будешь столько пить этой дряни, получишь расстройство.
Но Уэбстер подошел к холодильнику и налил себе еще один высокий стакан сока.
Мэхон бросил снимок в кучку выбракованных и взял следующий.
— Ого!
— Нашел что–нибудь? — с надеждой поинтересовался Уэбстер.
— Кажется, да, — ответил Мэхон, заново просматривая путевой лист. — Как на заказ. Рой Спенсер, помнишь?
Уэбстер покопался минутку в памяти.
— Ты об этой кинозвезде прошлых лет?