«Я не такая... — подумала она. — Не такая, как все... Совсем–совсем не такая...»
И заплакала...
Вика плакала и дома, когда, оттолкнув лежащий на диване магнитофон, уткнулась лицом в подушку.
Было уже темно, когда в комнату заглянула мать.
— Вика! — позвала она.
— Уйди! — отвечала Вика. — Я устала! Не трогайте меня!
— Доченька... — мать тяжело вздохнула. — Тебя к телефону зовут, доченька...
Звонила Ирка.
— Мне пленки нужны! — сказала она. — Ты не можешь их принести?
Вика чуть замешкалась с ответом.
— Понимаешь... — проговорила она. — Ну вот так, понимаешь, получилось... Ну, в общем, они сейчас не у меня...
— Ты их Игорю дала?
— Ну, почему Игорю?..
— Вы что, поссорились?
— Да нет! Ничего мы не ссорились!
— Поссорились... — уверенно, но нисколько не торжествуя, а скорее даже с грустью, проговорила Ирка. — Мне Машка сейчас звонила. Она рассказала, что вы поссорились и ты убежала со дня рождения...
— Пускай она больше врет, твоя Суворова! — яростно перебила ее Вика. Она сама удивилась своей ярости, но остановиться уже не могла. — И кассеты твои не у Игоря! Отдам я их тебе!
— Мне все равно у кого они... — скучно сказала Ирка. — Только мне самой эти кассеты отдавать надо. Поняла?
В трубке раздались гудки, но Вика все еще держала трубку в руках, как будто что–то еще можно было исправить. Вика сама не понимала, зачем она обманула Ирку, а главное, не знала, что теперь делать.
Нет, не кассеты беспокоили ее. Игорь, конечно же, завтра притащит кассеты, так что не в них дело. Просто ужасно, что ей снова придется разговаривать с Игорем, и это после того безжалостного смеха, который она услышала на лестнице, вжимаясь в пропахшую кошками полутьму.
Но Игорь не пришел в воскресенье, хотя Ирка снова звонила и требовала назад кассеты. А в понедельник Вика встретила Игоря на улице, но Игорь лишь кивнул издалека и сразу свернул в переулок.
Ирка, словно знала об этой странной встрече, позвонила, как только Вика вошла в квартиру.
— Забрала кассеты? — не здороваясь, спросила она.
— Забрала... — соврала Вика.
— Я приду сейчас.
— Зачем? — торопливо сказала Вика. — Я сама их принесу. Завтра...
— А они сейчас у тебя?
— У меня? — упрямо сказала Вика.
Она положила трубку и, не снимая пальто, опустилась на стул в прихожей. В прихожей было темно. От старой висящей на стене медвежьей шкуры пахло нафталином. Вика разглядывала выеденные молью проплешины на шкуре и ничего не могла придумать.
Снова зазвонил телефон.
— Привет! — раздался в трубке голос Кости Угарова. — Меня Ирка попросила твоему Игорю позвонить. Так я звякнул. Он пленки с «Теле–У» своей герле из спецшколы отдал. Сечешь?
— Ну и что? — сухо спросила Вика.
— Ничего... — смутился Костя. — Просто сейчас Ирка моего звонка ждет, так я решил тебя предупредить на всякий случай. Все–таки мы одноклассники с тобой и живем... — он хихикнул. — Рядом...
— Да мне–то что, кому Игорь свои записи отдает? — сказала Вика и даже сама удивилась, как спокойно, без всякого принуждения, говорит она неправду.
— Мне Ирка сказала, что эти записи твои, то есть ее... — несколько озадаченно проговорил Костя. — А я откуда знаю, чьи записи Игорь своей герле отдал. Я просто посоветовать хотел, что если искать будешь, то записи у одного парня можно купить. Он в парке, знаешь, там, где старые телефонные будки стоят, бывает. Червонец за запись берет, ну и еще, что сама кассета стоит, конечно.
— Спасибо! — сказала Вика, вложив в это слово всю иронию, на которую была способна. — У меня Иркины записи дома лежат. Так что сама могу переписать тебе, если хочешь. И даже забесплатно, вот!
— Да ладно уж, чего ты... — проговорил Костя и торопливо повесил трубку.
Вика купила две кассеты с записями «Теле–У» на пустырьке возле парка. Здесь, под черными деревьями, стояли облезлые телефонные будки с выбитыми стеклами. Откуда–то из–за них вынырнул паренек, про которого, наверное, и рассказывал Костя.
— Записями интересуешься? — оглядываясь по сторонам, спросил он.
— «Теле–У» есть?
— Найдется... — паренек снова оглянулся по сторонам. — Слушать будешь?
— Зачем?!
— Правильно! — сказал парень. — Незачем! У меня — фирма. Монета с собой?
— Ага...