В тот день, 3 марта, последовало отречение брата бывшего императора — Михаила Александровича. И тогда же исполком Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов постановил арестовать династию Романовых.
Петроградский комитет большевиков выступил с резолюцией: не противодействовать власти Временного правительства, поскольку действия его соответствуют интересам пролетариата и широких демократических масс народа, и в то же время вести самую беспощадную борьбу с любыми попытками Временного правительства реставрировать монархию. 3 марта Ленин (уже весь в нетерпении) отсылает письмо Коллонтай, все в ту же Христианию, с оценкой Февральской революции и наметками тактики большевиков. По мере поступления новостей Владимира Ильича охватывает азарт «охотника»: в Россию! Это его час! Он должен быть у пульса революции. Любой ценой пробиться в Петроград!
Владимир Ильич деятельно собирается в Россию. В телеграмме Ганецкому в Стокгольм он требует подтвердить получение его, Ленина, письма телеграфом. В письме просьба организовать нелегальный проезд под видом глухонемого шведа, для чего в письмо и вложена фотография его, Ленина. Надо в Россию! Нужна Россия!
Если бы взаправду глухонемой швед! И не разомкнул уст! Только молчал!..
Управляющий делами Временного правительства Набоков близко наблюдал Керенского в эти февральские дни.
«Насколько Милюков казался спокойным и сохраняющим полное самообладание, настолько Керенский поражал какой-то потерей душевного равновесия, — напишет он через год с небольшим, то есть почти вдогонку событиям. — Одет он был, как всегда (т. е. до того, как принял на себя роль «заложника демократии» во Вр. Правительстве): на нем был пиджак, а воротничок рубашки — крахмальный, с загнутыми углами. Он взялся за эти углы и отодрал их, так что получился, вместо франтовского, какой-то нарочито пролетарский вид… При мне он едва не падал в обморок, причем Орлов-Давыдов не то давал ему что-то нюхать, не то поил чем-то, не помню…
Кажется, в то время уже говорили о том, что Гучков и Шульгин уехали в Псков, — и говорили как-то неодобрительно-скептически…»
В субботу, 4 марта, в десять утра, бывший император посылает жене телеграмму:
«Спасибо, душка. Наконец получил твою телеграмму этой ночью. Отчаянье проходит. Благослови вас всех Господь. Нежно люблю. Ники»
«Отчаянье проходит…» Он делал то, чего требовал долг. Он служил идее императорской России, но разве она была только для императора?.. Впрочем, все позади. Он сложил власть и намерен жить спокойно, частной жизнью.
В эту же субботу, в семь вечера, в Царское Село из ставки бежит по проводам еще одна весточка:
«Сердечное спасибо за телеграмму. Матушка приехала (мать Николая Второго; императрица приехала в Могилев из Киева, в котором жила постоянно. — Ю. В.) на два дня, так уютно, мило: обедали с ней в поезде. Опять снежная буря. В мыслях и молитвах с Вами. Ники»
Уже овладев собой, поддержанный и обласканный матерью, он скажет ей:
— Мы отлично проживем частными людьми.
Откачнулась, отшатнулась Россия. Предали едва ли не все. Пропасть между ним и Россией, а что он сделал подлого и недостойного?..
Бог его поставил над народом, вручил судьбы людей.
Он управлял страной согласно установлениям предков, в уверенности, что так нужно не только династии, а и народу.
Он противился нажиму, который грозил самим устоям народной жизни. Бог его поставил на страже мира и порядка.
Он вел государство к достойной цели — сокрушить врага славянства!
И не Россия, а Германия объявила войну России! Она обнажила меч против Святой Руси!..
Он вел войну среди интриг, противодействия, клеветы даже против него, монарха! Он как мог сопротивлялся Думе, которая предпринимала все, дабы возбудить мнение общества против династии, разрушить священный порядок, — разве это не пособничество врагу?
Он управлял государством среди лихоимства, корысти, постоянной травли, попыток убить его, как убили дядю Сергея Александровича, деда — императора Александра Второго. Он помнит деда, муки деда. Бомба террориста раздробила ему ноги. Черные дни, он помнит каждый час. Ему, Николаю, было тогда тринадцать…
«…1 марта (1881 г. — Ю. В.), проехав по Невскому Казанский мост, я услышал сильный взрыв на Екатерининском канале и затем второй такой же через несколько минут, — напишет спустя сорок с лишним лет в своей книге воспоминаний генерал Сухомлинов. — На Дворцовой площади после того промчались передо мной сани полицмейстера Дворжицкого, и бежавшая публика повторяла уже, что государя убили. На подъезде дворца я узнал, что у государя перебиты ноги и он кончается от потери крови. Я был в Зимнем дворце во время похорон Александра II. Вступивший на престол Александр III, мой бывший командир гвардейского корпуса, плакал так, что самые устойчивые в слезах люди не могли удержаться от рыданий…»
Все это Николай Александрович помнил в мельчайших подробностях.
Он жил и делал все только для России…
Надо полагать, бывший царь бледнел при такого рода воспоминаниях. Это было его отличительной чертой — бледнеть при волнении…
Бывший царь даст из могилевской ставки еще три телеграммы — и переписка навсегда оборвется. Уже неразлучны будут в гибельном шествии муж и жена. Вот только дети — их грех еще ни с какой стороны не успел набежать…
В этот день по всей России опубликованы акты об отречении Николая Второго и отказе Михаила принять престол.
Председатель Совета Министров князь Львов обратился ко всем военным и гражданским властям России с официальным оповещением о переходе верховной власти к Временному правительству впредь до созыва Учредительного собрания.
В тот же день министр юстиции Керенский распорядился дело об убийстве Распутина прекратить, князю Юсупову и великому князю Дмитрию Павловичу разрешить вернуться в Петроград.
Участие в убийстве «старца» сохранит жизнь великому князю Дмитрию Павловичу. Ссылка на Персидский фронт позволит вовремя уйти Черным морем.
Тогда же в Петроград поступили сообщения о восстании на судах Балтийского флота и гарнизонов Кронштадта, Свеаборга и Гельсингфорса. В Кронштадте убит адмирал Вирен и чувствительно пострадал командный состав (погибло свыше ста офицеров, а несколько сот — свирепо избиты и загнаны в тюрьму). Тех офицеров, кого пощадили, оставили без погон и оружия. В Гельсингфорсе убит командующий флотом вице-адмирал Непенин Адриан Иванович…
Центральная рада Украины 9(22) марта обратилась к своему народу с телеграммой:
«Время идет. Принимайтесь за работу… украинская школа, гимназия, университет, украинский язык в правительственных учреждениях…»
Еще 7 марта Временное правительство постановило:
— признать отреченных императора Николая Второго и его супругу лишенными свободы и доставить отрекшегося императора в Царское Село;
— поручить генерал-адъютанту Алексееву для охраны отрекшегося императора предоставить наряд в распоряжение командированных в город Могилев членов Государственной думы — Бубликова, Вершинина, Грибунина и Калинина;
— обязать членов Государственной думы, командируемых для сопровождения отрекшегося императора из Могилева в Царское Село, представить письменный доклад о выполнении ими поручения;
— выполнение постановления об аресте жены Николая поручено командующему войсками Петроградского военного округа генералу Корнилову (и в такой роли выпало выступить неугомонному генералу. — Ю. В.).
В день 4 марта Ленин направляет Коллонтай новое письмо. Его занимают тактика партии и завоевание власти Советом рабочих и солдатских депутатов. В то же время он старательно составляет выписки из главнейших европейских газет с известиями из России.
Тогда же Александр Федорович Керенский прибыл в Москву и присутствовал на заседании Московского Совета рабочих и солдатских депутатов. На вопрос о судьбе бывшего царя Керенский заявил, что «в самом непродолжительном времени Николай Второй, под его личным наблюдением, будет отвезен в гавань и оттуда на пароходе отправлен в Англию…».
«Гаванью» оказалась та яма посреди проселка…
Александр Федорович впервые заявил о себе в 1905 г., подписав совместное обращение общественных деятелей Москвы против ареста депутации из представителей интеллигенции города. С 1906 по 1913 г. — защитник на политических процессах. Это создало ему имя и солидную ораторскую практику.
А самой что ни на есть натуральной гаванью воспользуется… сам Александр Федорович. Ровно через восемь месяцев он ударится в бега, а к июню восемнадцатого добегается до немоготы, тогда и воспользуется архангельской. Примет его на борт английский крейсер «Адмирал Об», и будет он по паспорту сербским гражданином Милутином Марковичем. И выходит, сбылся тот ответ в Московском Совете, по-своему пророческим оказался…