- От меня не уйдёшь, - шепчу я и, проваливаясь в снег почти по пояс, направляюсь по следу ценного зверя.
Но вдруг какая-то птичка мелькнула передо мной среди заснеженных веток. Я сразу забываю о воображаемом звере. Живая, настоящая птица куда интереснее. Мне хочется скорее выследить её, подкрасться поближе, получше разглядеть.
Вот она перелетела с сучка на сучок, стряхнув с них облако снежной пыли. Это синица. Я хорошо знаю её, много раз видел у нас во дворе синиц, когда они вместе с воробьями копошились у забора, отыскивая в кухонных отбросах себе еду.
Но здесь, среди белых веток, синица выглядит совсем по-иному. Я словно впервые вижу эту птицу и, уже не играя, а по-настоящему затаившись в засаде, с восхищением рассматриваю её чудесный наряд. Она вся как будто нарочно разрисована: головка чёрная, щёчки белые, спинка и крылья зеленовато-серые, а грудь ярко-жёлтая и посредине сверху вниз тянется чёрный галстучек.
В то утро долго сидел я в своей засаде, наблюдая за тем, как расписная птица-синица перелетала с сучка на сучок, заглядывала в каждую древесную щёлку - охотилась за спрятавшимися там на зиму жучками и паучками.
А потом синица вдруг села на веточку да как запоёт:
«Чи-чи-ку, чи-чи-ку, цй-фи, цй-фи, цй-фи!..» - звонко так, весело, совсем не по-зимнему.
Я сразу вспомнил, как Михалыч нам говорил: «Синица запела - весна приспела».
И вправду, хоть и снег кругом, а уж будто весна. Солнышко из-за облаков показалось, весь сад осветило. Я глянул вверх. Так хорошо! Небо синее-синее, и на синем белые ветви деревьев. А сквозь ветви солнце глядит. Не поймёшь, что это: снег на ветвях или грозди розоватых цветов. Каким - то особенно белым и радостным выглядит сад. И в белом саду слышится звонкая птичья песенка.
Вечером Михалыч достал из ящика стола толстую тетрадь, куда записывал разные интересные наблюдения над птицами, над зверьками, и записал: «Сегодня утром Юра услышал в саду первую песню синицы». Подумал, улыбнулся и приписал: «Вот и опять до весны дожили, хорошо! Нужно почистить ружьё и набить патроны для тяги».
На тополе, возле скворечника, пара воробьев. Они распускают крылышки и с отчаянным чириканьем наскакивают друг на друга. Они спорят, кому занять для гнезда этот уютный домик. Наконец более решительный и смелый прогоняет другого. Он одержал победу. Весело чирикнув, победитель скрывается в скворечнике, потом, выбравшись из него, улетает куда-то и через минуту возвращается с перышком в клюве.
Я смотрю вверх на скворечник, на тонкие, голые ветки дерева. Они так хорошо выделяются на синем весеннем небе. По небу плывёт пушистое облако. Оно заплывает за дерево. Теперь на белом фоне и ветви и скворечник - всё кажется чёрным, будто нарисованным тушью на листе белой бумаги.
А вот ещё такое же белое пушистое облако, и ещё, и ещё… Они медленно плывут по весеннему небу, как стая огромных белоснежных птиц. Зимой таких облаков не бывает. Это весенние, кучевые облака.
На днях мама про них рассказала очень хорошую сказку.
- Когда-то давным-давно собралась Весна-красна в гости в северные края. Всю зиму она провела вместе с перелётными птицами на тёплом юге, а как стало солнышко всё выше и выше на небе подниматься, тут она и решила лететь. Просит Весна перелётных птиц - гусей, лебедей: «Отнесите меня подальше на север, там меня ждут не дождутся и люди, и звери, и птицы, и разные крохотные жучки-паучки».
Но птицы побоялись лететь на север: «Там, говорят, снег и лёд, холод и голод, там, говорят, мы все замёрзнем и погибнем». Сколько Весна ни просила, никто не хочет её в северные края отнести. Совсем она загрустила: что ж, видно, придётся всю жизнь на юге прожить. Вдруг она слышит голос откуда-то с вышины: «Не печалься, Весна-красна, садись на меня, я тебя быстро на север доставлю». Взглянула вверх, а по небу над ней плывёт белое пушистое облако. Обрадовалась Весна, забралась на облако и полетела в северные края. Летит да вниз, на землю, поглядывает. А там, на земле, ей все радуются, все её встречают. В полях пестреют проталины, бегут ручьи, взламывают на речке лёд, а кусты и деревья в лесах и садах покрываются крупными, готовыми вот-вот уже раскрыться почками.
Полетела Весна-красна с юга на север на белом пушистом облаке, а следом за ней потянулись в родные края несметные стаи перелётных птиц-гусей, лебедей и всякой крылатой мелочи: жаворонки, скворцы, дрозды, зяблики, пеночки, славки… Так с той поры люди и заприметили: как покажется в небе первое пушистое облако, так, значит, на нём Весна-красна прилетела. Жди теперь со дня на день тепла, полой воды, жди с юга весёлых крылатых гостей…
Хорошо мама про первое весеннее облако рассказывала.
И Михалыч тоже сидел, слушал и не перебивал маму. А потом расправил усы и сказал:
- Отлично, братцы мои! Весенние облака - это вроде как корабли под белыми парусами. Надует их ветер, и поплывут они по небесному половодью. Зимой-то в ясный морозный день примечали небось, какое небо бывает? Прозрачное, зеленоватое, будто неживое, будто его ледком затянуло. А в марте, как только пригреет солнышко, тут небо и оживёт, заголубеет, словно вода в весеннем разливе. Вот тут-то и поплывут по нему белые корабли облаков. - Михалыч глянул на нас с Серёжей и, погрозив пальцем, добавил: Смотрите у меня, не прозевайте первый воздушный корабль.
И вот теперь я стою во дворе под деревом, смотрю на плывущее в небе облако, смотрю и радуюсь. Как придёт Михалыч с работы, я ему тут же и отрапортую: «Первый корабль причалил сегодня прямо к нашему тополю».
Вот и грачи прилетели. Разгуливают по оттаявшей дороге, хлопочут во дворах, отыскивают разные остатки еды.
Как они хороши! Все иссиня-чёрные, только вокруг клюва широкое белое пятно. За это грачей и зовут белоносыми.
В нашем саду грачи все берёзы гнёздами позастроили. На некоторых сучьях прямо гнездо к гнезду. Я, как-то смотрю на них и вижу: из одного гнезда чёрный хвост торчит, и из другого тоже, Чуть-чуть друг друга хвостами не задевают. И ничего - сидят, не ссорятся. А вечером, как рассядутся по сучьям, такой гвалт поднимут - за версту слышно. Мама сердится, уши затыкает.
- Прямо житья нет, - говорит, - даже голова разболелась.
А вот нам с Михалычем их гвалт очень нравится. Михалыч, бывало, нарочно выйдет под вечер из дома, сядет на лавочку, слушает да похваливает:
- Отлично поют! Милые птицы, первые, к нам весной прилетают.
Послушав грачей, Михалыч обычно возвращается домой, идёт к себе в кабинет. Там, на стене, напротив письменного стола, висит его любимая картина художника Саврасова: «Грачи прилетели».
Я тоже очень люблю смотреть на эту картину, особенно под вечер. Лучи заходящего солнца розоватым светом разливаются на стене. Вот они осветили картину, и вмиг оживает старая берёзовая роща, и ветхая колокольня за ней, и уходящие вдаль протаявшие весенние поля. Мне кажется, что я вижу всё это вовсе не на картине, а просто гляжу через окно на наш двор, на наши берёзы, на проталины в полях за рекой. Михалыч тоже частенько, сидя под вечер в кресле, смотрит на эту картину, смотрит и улыбается. И лицо у него тогда какое-то особенно доброе н счастливое и немножко грустное.
- Удивительная картина, - тихонько, как бы про себя, говорит он, - такая простая и такая глубокая! Глядишь на неё - и невольно вспоминается детство, первая весна, первые радости и невзгоды… Замечательная картина!
Я сижу обычно тут же, в уголке дивана, слушаю Михалычевы слова. Я плохо их понимаю. Но и мне почему-то становится особенно хорошо на душе, хорошо и тоже немножко грустно, и жаль старенького Михалыча, и хочется вместе с ним пойти далеко-далеко, туда, в эту тёплую весеннюю даль.
Михалыч вернулся с работы очень весёлый и возбуждённый.
- Ну, ребятки, - сказал он, входя в столовую, - весна пришла, настоящая весна. Сейчас иду из больницы, поглядел на поле за Казачью слободу, а бугор-то местами голый. Ночью дождичек был, снег с бугров и согнало.
Серёжа тоже подтвердил: из окон их школы видны за городом, в полях, первые проталины.
- Ох и досталось Борьке Денисову из-за этих проталин! - засмеялся он.
- Досталось? А при чём тут проталины? - заинтересовалась мама, садясь за стол и наливая Серёже суп.
Я сразу насторожился. Рассказы Серёжи про школу, где он учится и где с осени и мне предстоит учиться, меня живо интересуют. Это не казённая школа, а частный пансион. Его организовала у себя на дому одна важная и сердитая старуха - Елизавета Александровна Соколова, или, как её потихоньку зовут ребята, «бабка Лизиха». Она сама там и учит, готовит мальчиков и девочек в разные классы гимназии. О том, как Лизиха учит, я довольно уже наслушался от Серёжи. И всё-таки каждый новый рассказ слушаю с каким-то жутким замиранием сердца. А Серёжа, уплетая суп, весело говорит:
- Отсадила Елизавета Александровна Борьку за отдельный стол, чтобы он французские слова учил, не отвлекался. А стол у самого окна. Вот Борька в окно глядит, ничего не учит, одно и то же слово твердит: «Сортир - выходить, сортир - выходить…» Громко твердит, нараспев, на разные голоса выводит. Мы тоже каждый своё во весь голос зубрим. Галдёж такой стоит, ничего не поймёшь. Но Елизавета Александровна Борькино «пение» всё-таки услышала. Глядим: встаёт и потихонечку к Борьке подкрадывается. Хвать его за ухо, он так и подскочил: «За что вы меня?» - «За ухо, негодяй». - «Я ж ничего не сделал». - «За это и деру, что ничего не делаешь. Покажи, сколько слов выучил». А он, а он… - Тут Серёжа не выдержал и прыснул со смеху. - А он, он за два часа только одно это слово и осилил. Елизавета Александровна как начала его линейкой обхаживать. Кричит: «На кого ты всё время в окно глаза таращил?!» Борька отвечает: «На проталинки». - «Ах, на проталинки! Так вот тебе, вот тебе!..» - И Серёжа снова залился весёлым смехом.
Смеялись и Михалыч и мама.
- Ох, негодник, негодник! - повторял сквозь смех Михалыч. - Выдрали, говоришь, как Сидорову козу, и поделом. Зато уж он теперь на всю жизнь эти проталинки запомнит.
Все смеялись, только одному мне было совсем не до смеха. В голове мелькали страшные мысли: а что, если и меня свирепая бабка Лизиха будет вот так же драть? Какой ужас!
Мама с Михалычем очень часто говорили между собой про бабку Лизиху. К их разговорам я тоже всегда со страхом и с любопытством прислушивался.
- И охота Елизавете Александровне на старости лет с ребятами возиться! - удивлялся Михалыч. - Просто понять не могу, зачем ей это нужно? Неужто ещё денег мало?
- При чём тут деньги? - возражала мама. - Просто не может жить без учения, без ребят. Это её страсть, как ты понять не можешь! Обожает ребят, вот и всё.