У Гали навернулись вдруг на глазах слезы, и она закусила губу, чтобы не расплакаться.
- Чужие?
- Я тебе все сейчас скажу, Миша, - с какой-то отчаянной решимостью сказала Галя. - Все. Я так больше не могу. Я никому раньше в этом не признавалась, никому, даже себе. Но мы чужие. Да, да, совсем чужие! Он же все время у той женщины… Все время! Ну, ладно, пусть! Если бы только это, я бы поняла. Но он что-то все время скрывает от меня, давно скрывает. Какую-то… Как тебе сказать? Какую-то другую свою жизнь, главную. От всех скрывает. Он лжет мне… Господи, что я говорю? Что я только говорю?…
Она упала лицом на подушку и разрыдалась.
Михаил был настолько ошеломлен, что не сразу пришел в себя. Наконец он поднялся со своего места, пересел на тахту и стал гладить Галю по голове, растерянно повторяя:
- Ну, не надо, Галочка. Ну, успокойся.
Она подняла на него заплаканное лицо.
- Ты знаешь, что он тебя совсем не любит и… и не уважает?
Михаил попробовал улыбнуться.
- Он же не девушка, чтобы меня любить.
Галя с досадой тряхнула головой.
- Ты понимаешь, что я хочу сказать! Он все время притворялся. Как ты этого не чувствовал?
- А почему ты не сказала мне об этом раньше?
- Я не хотела верить. Но вчера… вчера я услышала его разговор по телефону. Случайно. Он говорил о тебе так… Миша, что ты ему рассказывал о своих делах?
- О делах? - Михаил почувствовал, как холодок прошел по спине, во рту пересохло. - О каких делах?
- Я не знаю, о каких. Я только знаю… Я сама видела, что ты хвастался перед ним и передо мной. Ты… ты что-то рассказывал. Я еще тогда сказала папе, что об этом, наверное, нельзя спрашивать, помнишь?
- Пустяки, - криво усмехнулся Михаил.
- Ой, как мне потом попало от него за это! И он стал уводить тебя в кабинет. И всегда коньяком поил.
У Михаила тяжело забилось сердце, краска бросилась ему в лицо. Он сидел подавленный, безвольно опустив руки. «Правда, все правда. Что же это такое? Зачем?…» - стучало у него в висках.
- Мишенька! - Галя прижалась лицом к его плечу. - Ну, придумай, что же делать? Что мне… нам делать? Я вчера слышала…
- Что ты слышала? - встрепенулся Михаил.
- Я… я не смогу повторить, - прошептала Галя. - Но он тебя просто… просто презирает. И я думаю… мне стыдно даже сказать тебе… - Она зажмурила глаза. -…Я думаю, что он нарочно познакомил нас. Значит, он и меня не уважает… Он злой, расчетливый. Он всех презирает.
- Презирает? - Михаил наконец пришел в себя и, как все слабые и не очень далекие люди, ухватился за одно, самое простое и доступное ему. - Презирает? Ну, хорошо же! Я с ним поговорю по-своему. Он у меня живо подожмет хвост! Иначе…
Он еще не знал, что произойдет иначе. Злость душила его.
- Не надо, не надо говорить с ним, - испуганно прошептала Галя. - Только… только не приходи к нам больше.
- Не видеть тебя?!
- Нет, видеть, видеть! Только…
Михаил с силой обнял ее и стал целовать в губы, глаза, щеки. Галя не сопротивлялась.
- Я не могу без тебя жить, - шептал он. - Я же люблю тебя, понимаешь, глупенькая?
В этот момент зазвонил телефон. Галя поспешно вырвалась из его объятий и соскочила с тахты.
Говорил Плышевский:
- Галя? Ты дома?
- Да.
- Одна?
- Нет, у меня… Миша, - краснея, ответила она.
- Ага. Ну и прекрасно! Значит, не скучаешь? Дай-ка ему трубку.
Галя растерянно посмотрела на Михаила и шепотом сказала:
- Он тебя зовет.
Михаил взял трубку.
- Слушаю.
- Михаил Ильич, здравствуйте, дорогой мой. Как жизнь?
- Спасибо, - холодно ответил Козин.
- Что за странный тон? - удивился Плышевский. - Почему так говорите?
- Значит, надо так говорить.