Широкий, пустынный коридор неожиданно встретил Сергея нестройными звуками оркестра. Сергей не успел сделать и нескольких шагов, как музыка оборвалась, в репродукторе под потолком что-то затрещало, и вдруг чей-то задорный, срывающийся на дискант голос весело объявил:
- Товарищи, из-за какого-то несчастного куска алюминия наш радиоузел не может работать нормально! Повторяю: не может!…
Его перебил другой, совсем веселый голос:
- Оркестранты просятся погулять!…
Сергей, прислонившись к стене, беззвучно расхохотался.
В это время по коридору деловито пробежал чем-то озабоченный ученик. Сергей остановил его.
- Скажи, что это за передача?
- Это безобразие, а не передача! - сердито откликнулся тот. - Они так наш радиоузел опробовают. Понимаете, вместо того, чтобы как полагается говорить: один, два, три, четыре и так далее, а потом назад - четыре, три, два, - они тут балаган устроили. Вот я сейчас…
Но Сергей его удержал:
- Погоди. Они уже кончили. Ты мне лучше скажи, у вас есть драмкружок?
- Драмкружок? Нет. У нас есть ШТИМ, - с гордостью ответил мальчик и, улыбнувшись, добавил: - Непонятно? Это сначала никому не понятно.
- Что же это такое? - поинтересовался Сергей.
- ШТИМ - это школьный театр интермедий и миниатюр. Здорово? Театр! В прошлом году у нас ничего не ладилось. Но недавно горком комсомола новую руководительницу прислал. Студентка. Мировая девчонка! То есть она уже, конечно, не девчонка. Но ШТИМ придумала она. Сейчас первую программу готовим.
- Действительно, здорово, - подтвердил Сергей. - А скажи, кто у вас староста кружка?
- Да кружка-то у нас нет. У нас театр. А директор его Игорь Пересветов из десятого «Б» - парень, прямо скажем, дрянь.
Сергей насторожился.
- Постой, постой! Я его, кажется, видел. Такой высокий, худой, белобрысый, да?
- Точно. Это он и есть.
- А почему он дрянь?
- Я с ним в одном классе учусь. Подлец и эгоист.
- Ишь ты!
В это время к ним подошел еще один мальчик.
- Валька, это ты о ком так? - с любопытством спросил он.
- О Пересветове, о ком же еще.
- Так ведь он гениальный артист! - с восхищением произнес паренек.
- Ты бы с этим гением за одной партой посидел. Узнал бы.
- Ну, это я не знаю. Но как он играл тогда в спектакле! Зал стонал от оваций.
- Это он любит, овации, - презрительно заметил Валя.
- Но ведь заслуженно. Признайся, заслуженно?
- Допустим.
- То-то. Он рожден для театра. Второй Качалов, честное комсомольское.
- Ну, это ты, положим, загнул.
- Нисколько. Погоди, он себя еще покажет.
- Пророк…
- А с кем он дружит? - спросил Сергей.
- Да ни с кем он не дружит, - возмущенно ответил Валя. - Очень ему нужна наша дружба. Ну и мы об этом не жалеем. Подумаешь!
- Отталкиваете от себя парня?
- Кто его отталкивает? Я, как член комитета, официально могу заявить: он сам оттолкнулся.
- Он комсомолец?
- Горе он, а не комсомолец.
- Так возьмите его в оборот, втяните в работу. Узнайте, чем он дышит.
- Мы не няньки. Кто с ним дружить согласится? Я член комитета, но не могу же я заставить ребят дружить с ним.
- Но артист-то какой, - улыбнулся Сергей. - Так может всякий талант погибнуть.
- Без поддержки коллектива как пить дать погибнет, - снова вмешался второй паренек.