Обрадованный Сергей немедленно вызвал машину и вместе с двумя сотрудниками поехал на фабрику.
Утром Сергей пришел на работу невыспавшийся и мрачный. Вызвав Лобанова, он сердито спросил:
- Где протокол повторного обыска в комнате Горюнова?
- У Воронцова. - Саша испытующе посмотрел на Коршунова и, помедлив, спросил: - А в чем дело? Случилось что?
- Ничего не случилось, ровным счетом - с непонятным ожесточением ответил Сергей, - кроме того, что я дурак последний. При обыске нашли что-нибудь?
- Опять ничего, - Саша усмехнулся. - Кроме характеристики. Она тоже у Воронцова. Умора, ей-богу.
- Это еще что за характеристика?
- Старая. У Горюнова, видишь ли, однажды какое-то прояснение наступило между двумя пьянками. Решил в вечернюю школу поступить. Ну и пошел в комитет комсомола за характеристикой. Назавтра благой порыв-то улетучился, как сон в майскую ночь. А характеристика осталась. Ну и документик! Особенно в сравнении с новой, которую на наш запрос прислали.
- Да в чем дело в конце концов?
- А вот ты их обе возьми, рядом положи и читай. Все и поймешь. Воронцов, кстати, еще одну получил. Тоже роскошь, а не характеристика.
Сергей быстро снял трубку и позвонил Воронцову.
- Виктор? Тащи сюда характеристики на Горюнова.
Потом Сергей снова обратился к Лобанову:
- Как с машинами?
- Вчера закончили первый тур. Всего обнаружено их три с царапинами на левой дверце. Теперь надо водителей изучать.
- Торопись, Лобанов, торопись.
- Будь спокоен. Тороплюсь.
- А я вот что-то не очень спокоен. Как там у тебя Козин? Ты за ним присматривай.
- Присмотрю не волнуйся! А ты что такой скучный? - Саша похлопал друга по плечу. - Ничего, все перемелется, и мука будет.
- Эх! - отмахнулся Сергей и тяжело вздохнул.
Саша внимательно посмотрел на него и, ничего не сказав, вышел. Встретив в коридоре Гаранина, он спросил:
- Слышь, что это там у Коршунова творится, не знаешь?
- Да с Леной все, - хмуро ответил Гаранин. - У нее, видишь ли, премьера в театре прошла, румынской пьесы. Ну, посол прием устроил. Под утро вернулась. И вообще, машины, цветы, вечерние платья и поклонники, конечно. Все это, между прочим, на нервы мужу действует. Вчера до утра ее дожидался. Ну, и того, поссорились.
- Да, - покачал головой Саша. - А ты говоришь, жениться. Вот такая попадется - наплачешься.
- Лена - человек правильный, - убежденно произнес Костя. - Ничего лишнего себе не позволит. Но уж такая специфика.
- Не зарекайся, - с необычной для него серьезностью возразил Саша. - Специфика опасная.
К Сергею вошел Воронцов с папкой бумаг.
- Толковал с Горюновым? - спросил его Сергей.
- Второй день с ним лясы точим. Про бабушек и дедушек еще получается, а как до дела - ни слова. Озлоблен очень.
- Так. Ну, покажи характеристики.
Воронцов иронически усмехнулся, ни слова не говоря, вынул из папки несколько бумаг и разложил.
Первая характеристика, выданная Горюнову для представления в школу рабочей молодежи, была трехмесячной давности: «Комсомолец Горюнов Н. за время работы на меховой фабрике производственные задания выполнял, принимал участие в общественной жизни, повышал свой идейно-политический уровень, проявил себя как чуткий и отзывчивый товарищ, комсомольских взысканий не имеет, членские взносы платит аккуратно».
Вторая характеристика, написанная уже для милиции, была диаметрально противоположной. Там были те же штампованные фразы, но все глаголы шли уже с частицей «не». Комсомолец Горюнов, оказывается, «не участвовал», «не проявил себя», «не повышал» и «не выполнял», он даже «не платил членские взносы».
Это был законченный образец бюрократической отрицательной характеристики.
- Дипломаты, политики, - ядовито заметил Воронцов. - Знают, куда что писать. Раз в милицию, - значит, нашкодил. Катай отрицательную. В школу, - значит, «повышать» хочет, катай положительную.
Сергей, помолчав, еще раз внимательно прочитал характеристики.
- Копии пошлем в райком. Там разберутся и кому надо всыплют, - решил он.
Третья характеристика была из комитета комсомола фабрики, где раньше работал Горюнов.
Секретарь комитета писал: «Коля Горюнов был хороший и честный парень. У него было много товарищей. Успевал хорошо работать и заниматься спортом. Много читал художественной литературы. Дружил он с работницей нашей фабрики Клавой Смирновой; это девушка прямая и принципиальная. Мы все гордились его спортивными достижениями. Но я замечал за Николаем, что он вспыльчив и немного тщеславен. Однако в этом смысле на него хорошее влияние оказывали Клава и его самые близкие друзья, комсомольцы Владимир Соколов, Александр Махлин, Алексей Сиротин. Я с ним тоже дружил. Но на этих его отрицательных качествах сыграли деятели из ДСО «Пламя». Переманили к себе, вырвали из нашего коллектива. И мы ничего не смогли поделать. Я считаю, что в этом наша большая вина перед Николаем и вообще перед комсомолом. А Николай окончательно зазнался и от нас отвернулся. Данная характеристика обсуждалась на комитете. Секретарь С.Владимиров».
Дочитав до конца, Сергей посмотрел на Воронцова.
- Ну, а про это что скажешь?
- А что сказать? - пожал плечами Воронцов. - Нормально. Так и надо писать.
- Эх, все бы так нормально писали! - вздохнул Сергей. - А главное, действовали бы как надо. Нам бы работы живо поубавилось. Ну, что там еще?
Воронцов придвинул ему последнюю из бумаг.