— Э-э! — воскликнул старик, — ничего вы не знаете. А я, как бросали ее в воду, в стороне стоял и все своими глазами видел.
Тут женщины, сказав: «Говорим то, что слышали…» — прекратили разговор.
А Хаубан, молча слушавший все это, подумал: «Неужели моего отца и мать убил Масем-хан?»
И решил он спросить у старика, сколько было Сура-батыров — один или два.
Старик так ответил:
— Сын мой, Сура-батыр, который был славен в народе и берег честь народа, один был. Ни на Урале, ни вдали от Урала я не слышал о другом человеке, который бы носил это имя. Когда топили в озере его жену, слышал я, как она, бедная, умоляла: «Сердце мое — дитя мое — сиротой остается. Оттого душа моя изнывает… Убили вы мужа, а я, за дитя страдая, клятву дала, что никому не скажу об этом: от болезни, мол, умер. Только меня пощадите…» Но не знал хан пощады и повелел бросить ее в озеро. А узнав о ребенке, решил и его убить, да так и не смог найти его. Никто не знал — что за дитя осталось — девочка или мальчик… Хаубан еще больше удивился.
— А я слышал, олатай, что было два батыра по имени Сура. Рассказывают, когда умер один батыр, жена его выменяла хызму на саван, чтобы достойно схоронить мужа. Не было у нее ничего, чтобы справить поминки, и пошла она по стране скитаться да так и пропала.
— Нет, сын мой, — сказал старик, — все произошло так, как я говорю… А то, что хызму выменяли на саван, — пустой разговор, его придумали, чтобы хан не потребовал ее. Лишь жена батыра знала о том, у кого осталась эта хызма.
Но почему же хан не взял хызму, когда убил батыра?
— Конечно, он сразу бы взял ее, да не знал, у кого ее батыр оставил. А было так: Сура-батыр вернулся с охоты очень уставший, решил лечь отдохнуть, а хызму свою отдал старику Тараулу, с которым часто охотился вместе. А тут Масем-хан с Акбулат-бием32 появились, увидели спящего батыра и убили его. И стали думать, как быть: «Если бросить тело в воду — народ узнает и в гневе на нас с Акбулатом набросится. Лучше надо заставить его жену пустить слух, что муж ее от болезни скончался». Так и сделали.
Старик покачал головой и воскликнул:
— Ай, Сура-батыр! Каким человеком был! Многие годы воевал с Масем-ханом, не отдавал ему Урала. При нем мужчины нашего Урала рыбой в воде плавали, птицами в лесах пели. Да вот нет в живых нашего Сура-батыра…
Хаубан подумал: «Неужели та старуха, что повстречалась мне в озере, моя мать?»
И стал он ходить по аулам, расспрашивать людей о Сура-батыре и о его жене, и все люди говорили одно и то же.
А Масем-хан повсюду разослал весть о большой свадьбе. Вернулся Хаубан в его яйляу и видит — бии, аксакалы, их сыновья, мурзы, гарцующие на аргамаках, на рысаках резвых, скакунов под уздцы прогуливающие, всю яйляу хана заполнили, большой майдан образовали. От соседних баев и тарханов33 собралось много народу. На одном краю майдана стояли бедняки-батыры, не имеющие ни коня, ни шубы, на другом — женщины, девушки, старухи и дети. А в центре майдана стояли жены Масем-хан, три его дочери и зятья. Бии и аксакалы толпились вокруг хана, ожидая начала праздника.
Борцы, ловко накрутив кушаки на руку, ходили взад-вперед, волнуясь. Певцы, пробуя голоса, пили сырые яйца. Кураисты, не давая кураям засохнуть, — брызгали на них водою. Всадники-глашатаи, соблюдая ряды, водили скакунов вокруг майдана.
Подошел Хаубан к кругу и осмотрел всех по порядку. Айхылу возле хана не было почему-то. Вдруг притих народ — это в окружении множества девушек появилась Айхылу. Все юноши подтянулись, приосанились, не спускают глаз с ее прекрасного лица.
Масем-хан вышел на средину майдана и сказал так:
Услышав это, батыры пригорюнились, не смея произнести ни слова.
Лишь один Акбулат-бий вышел вперед и, глядя на Айхылу, проговорил:
И Айхылу так рассказала:
Выслушав рассказ девушки, очень удивились люди, и все разом заговорили, закричали:
— Это, наверное, был Хызыр-святой36, не иначе! Человеку под силу ли такое!
Тогда Масем-хан так сказал:
И повелел он дочери идти к батырам, что стояли поодаль.
Айхылу тихо шла между рядами, но ни один батыр не осмелился взять яблоко.
Тогда Масем-хан сказал: «Даю вам подумать ровно сутки», — и всем велел расходиться…
Дождался Хаубан, когда разошелся народ и, спалив волос, позвал Акбузата. Прискакал Акбузат, и велел ему Хаубан привести старуху со дна озера.
— Без боя у Шульгена ничего не возьмешь, — отвечал Акбузат.
Тогда решил Хаубан сам отправиться к озеру.
Услышав стук конских копыт, дивы в озере шум подняли.
Акбузат сказал:
— Это дочь батши со своей охраной хотела выйти из озера, но, заслышав нас, ушла вниз. Я стану скакать через озеро, а ты рассекай мечом воду. Так мы разделим озеро на несколько частей, где я пробегу — оголится земля, выступит суша. И будет Шульген-озеро разбито на мелкие куски. Дочь батши не выдержит, выйдет к нам навстречу, отдаст все, что потребуешь. Только смотри: сиди крепко да сильнее руби мечом…
Так они и сделали.
И когда Хаубан разрубил озеро на куски, Нэркэс вынырнула из воды и сказала такие слова:
Услышав эти жалобные слова, Хаубан так ответил Нэркэс:
Выслушав эти слова, Нэркэс к отцу направилась.
Сойдя с коня, Хаубан принялся было ждать, но вдруг увидел перед собой на берегу ту самую старуху. Хотел он поговорить с ней, да Акбузат его остановил.
Потом Хаубан в мгновение ока довез старуху на майдан и отпустил своего коня. Сам же вошел в ту кибитку, где обычно ночевал.
Рано утром встали люди; женщины подоили коров и проводили скот на пастбище.
Вот поднялось солнце на длину копья — встало над головой, и табун лошадей вернулся домой. Привязав жеребят, подоили кобылиц. А потом весь народ пошел на майдан. И снова Масем-хан повторил свое условие: тому, кто старуху из озера освободит, он отдаст в жены дочь. И снова батыры стояли молча.
Но тут старуха сама вышла и сказала так:
— Хан мой, не заставляй батыров меня спасать. Сам аллах вызволил меня…
Удивились люди, а Айхылу узнала старуху и радостно к ней подбежала.