Хотелось рыбы, но в магазине, как говорится, не было, ни хвоста, ни чешуйки. Оставалось добывать рыбу самому. Но и тут не всё ладно. Всем известно, что без труда не вынешь рыбку из пруда, а пруд у Аристарха был маловат, одно поименование, что пруд, а так — яма-копанка. Глубиной едва ли аршин и полторы сажени в поперечнике. Возле илистого дна толклись личинки комаров, и кружил одинокий жук-водолюб. Больше никакой живности в пруду не наблюдалось, даже водомерки брезговали измерять подобный водоём.
С одного края берег ограничивался здоровенным, вросшим в почву камнем. Если его вытащить, площадь водного зеркала значительно увеличится, к тому же возня с камнем должна защитаться за упорный труд.
Аристарх вздохнул, подошёл к ваге, вытесанной из соснового бревна. Вага ещё с вечера была заведена в подкоп у лежачего камня, и поперечный упор из обрезка того же бревна подготовлен. А то ведь старое бревно, с которым работал прежде, истлело; сломается во время работы и заедет обломком промеж глаз. Аристарх страсть не любил, если инструмент оказывался порченным: хорошо, если просто заедет по сопатке, а то ведь и покалечить может. Вот и получается, что ради одной рыбки трудиться надо два раза: сначала инструмент, а потом и сама рыбка.
Аристарх налёг на конец ваги — раз, другой… — камень оставался неподвижен. А ведь вчера казалось, будто неподъёмная тяжесть тронется с одного толчка. Ан, просчитался.
Взял лопату, начал подкапывать валун с краёв. Через полминуты железо заскрежетало о твёрдое. Так и есть — второй камень привалился к первому. Вроде и невелик — с баранью голову, а заклинил старшего брата, и тому ходу нет. Вот спрашивается, какая сволочь этот камень туда засунула? Поймать бы, да ручки шаловливые повыдёргивать.
Сходил за ломом, выковырял мешающий камушек, снова навалился на конец ваги. Большой валун нехотя шевельнулся в земляном гнезде.
— А-а! Ну-ка, пошёл, пошёл!.. А ещё?.. И ещё! Веселей! И-ых! И-ых!..
Оставил вагу, и камень, казалось бы, стронувшийся с места, грузно вернулся в прежнюю яму. По водной поверхности пробежала волна, внизу взбухли клубы мути. Зато там, где только что кувыркалась комариная молодь, теперь кружил махонький, с полмизинца пескарик.
Н-да, не густо. Такую рыбку из пруда вынимать смысла нет. Разве что кошке…
Вернулся к ваге, навалился грудью: И-ых! И-ых — серый валун мерно поднимался и опускался, словно дышал, — И-ых!.. — Малёк кружил в яме, никакого привеса в нём не наблюдалось. — И правильно, труд это работа, а работа, если верить физике, непременно связана с передвижением чего-нибудь. Так что, если ничто не сдвинулось с места, то хоть надсадись, а работы не будет.
— И-ых! Нет, так дело не пойдёт. Придётся камень не просто шевелить, а стронуть с его удобного местечка и отволочь куда-нибудь.
Навалившись животом, приподнял каменюку на привычные пару сантиметров, свободной рукой сунул в щель конец лома, опустил тяжесть на лом, переставил вагу поудобнее, навалился…
— Давай, давай! Ещё!.. Сама пойдёт! И-ых!
Не пошла. На этот раз каменюка приподнялась сантиметров на тридцать, но, как и прежде, плюхнулась обратно.
Что бы такое подсунуть, чтобы валун на место не возвращался? Аристарх оглянулся, подкатил поближе малый валунчик, что сам и выковырял минут пятнадцать назад. Грудью на вагу — приподнял гиганта, ногой подпихнул в щель камень поменьше.
Вот два камня снова вместе. Кому теперь руки выдёргивать?
И всё же, результат виден. Совсем на прежнее место большой камень вернуться не сумел, повис в неустойчивом равновесии.
Теперь можно вагу заводить, не торопясь, поперечину подложить с пониманием, поднажать, как следует…
Серая громада кувырнулась, выставив к небу перемазанный глиной испод.
— Это дело! Теперь отсюда подкопнуть, вагу завести, — И-ых! И ещё разок!
На ближайшей гряде, где вчера только сажал тыкву, взбугрилась земля, на свет вырвались два семядольных листа, следом, шурша, развернулся первый настоящий лист, жёсткий и колкий.
— Тьфу, прОпасть! Слишком близко очутился со своим камнем возле гряды, и теперь вся работа досталась тыкве. Получается, что не только рыбку из пруда, но и тыкву с огорода без труда не добудешь. Теперь изволь камень обратно катить.
— И-ых! — Под горку не в гору, тут тяга и впрямь сама пойдёт, только поднажми.
— И-ых! — Камень катнулся лишний раз и с громким всхлюпом опрокинулся в любовно выкопанный прудок. Выдавленная вода так и плеснула через край.
Что за невезение? Откуда теперь рыбку вынимать, если пруда как не было?
Изругавшись всеми словами по последние включительно, Аристарх полез в грязь, выволакивать камень на сушу. Что сделал проклятый валун с народившейся в луже рыбёшкой, думать не хотелось.
Через полчаса, извозившись как чёрт и измучившись, как дьявол, Аристарх всё же вытянул камень из грязи и тяжело опрокинул в старую ямку. Малый камушек, забытый на дне, оказался намертво заклинен, но уже не было сил огорчаться по этому поводу.
Славно потрудился, ничего не скажешь. Одежду перемазал, сам измучился, пруд загадил и, в результате ничего не добыл; всю работу надо начинать сначала.
Смачный шлепок прервал течение скорбных мыслей. Аристарх оглянулся и увидал, что в ямине, полной разболтанной грязи, в которую обратился недавний пруд, бьётся преогромная рыбина: севрюга или осётр, пуда на полтора, не меньше. Мгновенно забыв об огорчениях, Аристарх кинулся на добычу.