Нурманн откинулся на свёрнутую вальком попону, и нахально скосив на сотника блекло-серые глаза, сказал:
— А у меня меч заговорённый. И сам я весь неожиданный. Как понос во время пира!
Ратобор хохотнул, мотнул головой и, подняв кружку, кивнул Снорри.
— Ну, певун, ну развеял ты думы мои! — продолжая улыбаться, сотник поднёс к губам кружку. — Понимаю, пошто тебя Боярин терпит!
— Сасанычу-то весть послать надо. А то вдруг в суматохе забыли!
— Мудрый ты какой, прям, в корень зришь! — ухмыльнулся Ратобор. — А то без тебя не разумели, совета великого скальда ждали-печалились!
— А что, ты вестника послал? И как, водой или посуху? — Снорри, приподнявшись на своем месте, пристально уставился на Ратобора.
— Гмм, я — нет, но Хорь-то… — тот запнулся и растерянно посмотрел на скальда. — Дык, должен Хорь гонца послать! Он же!.. — и умолк, ошарашенно глядя на руку, сжимающую кусок мяса.
— Ага… Он же, мы же… А вот так беды и случаются, — Снорри назидательно воздел вверх указательный палец. — Ты врага пощипал да за новиков взялся, Хорь добро прячет да крепость новит, Тороп…хм… ну Тороп — скальд запнулся — Рати, а Тороп-то мог послать! Он на то и Тороп, везде его нос поспевает! — задумчиво почесывая кончик носа, Снорри покивал головой. — Нет, Тороп тож не послал, лодьи не уходили, и с тороками никто не выезжал. Ха, вы-то мечетесь, суетитесь, а боярин и знать не знает, что дома приключилось! Ох, начальники! — Снорри ехидно хмыкнул и потянулся к закуске. — Ох, Журавль вас употребит! Ох, будете девичьи песни петь у боярина в терему!
Скальд от души потешался.
— Да уж, быка в горнице и не заметили, — в замешательстве произнёс Ратобор и, поведя плечами, добавил:
— А, один бес, не сейчас же вестника посылать! Утром снаряжу. Эй, мастер Хельгерсен, мудрец нурманский, подставляй свою чару, пить будем.
Ночь давно уже простёрлась над всей Туровской землей. В самом Турове, уткнувшись носом в русую макушку доброй вдовушки, спал Никифор. Храпел в своих покоях в Ратном, засунув бороду под одеяло, боярин и воевода Погорынский Корней, во Христе Кирилл, во Перуновом братстве Корзень. Спали утомлённые, счастливые и перемазанные кабаньим салом Анна и Алексей. Валялся в тяжком хмелю Бурей, во Христе Серафим, отравляя перегаром мошку и домочадцев. Дёргал во сне голой пяткой Сучок, нашедший себе пристанище в гнезде аиста. Спал Михаил Лисовин, в роду Ждан, во Перуне — Окормля.
Не спал только сотник Хорь. Его угораздило выбрать для ночлега Речную башню. Сон и так не шел, а тут еще с поречного холма доносилось вольно и раскатисто:
Хорь перевернулся на другой бок, сплюнул от злости. Сон никак не шел. Приподнявшись и засунув в уши катуши пакли, начальник стражников снова повалился на ложе, прикрыл глаза и попытался заснуть.
День начинался … Нет, лучше бы он не начинался вообще. Снорри попытался приподнять голову и со стоном уронил ее.
— Воды … Кто-нибудь … Ну, хоть глоток воды, отродья тролля, — пересохшее горло так и не смогло справиться со своей работой, издав какой-то жалкий сип.
— Вот выпейте, мастер Снорри, сейчас полегчает, — о, за эти слова он был готов отдать даже проход по мосту Бьерфрост в покои повелителя Асгарда.
Маленькая, но сильная женская рука приподняла голову скальда и поднесла к его губам ковш с пивом. С трудом сделав первый глоток, Снорри вдруг почувствовал, что силы медленно, но верно возвращаются к нему.
— Сколько же Ратобор принес вчера, неужели полный бочонок? — эта мысль была первой, что пришла на ум. Следом за ней возникло подозрение:
— А я ночью ничего не свершил, не приведи Хеймдаль?
— Нет, нет, кроме песен, — ничего от вас с господином Ратобором слышно не было.
— А ты-то кто? — наконец он соизволил обратить внимание на спасительницу. Лет тридцати пяти, высокая, полноватая, с приятным округлым лицом, она поддерживала его за плечи, помогая сесть поудобнее.
— Милолика я, холопка господина Хоря. Он велел найти тебя, мой господин, и попросить прийти к нему. Они с господином Торопом с утра о тебе говорили.
— О-ох, сейчас, встану, — Снорри, перевернулся на живот, приподнялся и, наконец, утвердился на ногах.
Скальд остается скальдом в любом состоянии, а сложить в честь спасительницы хвалебную вису Снорри считал своим долгом. Теперь оставалось только умыться и идти узнавать, зачем же он понадобился Хорю, который вообще-то недолюбливал его за дерзкий язык и своеволие. Хотя сейчас, после похода воеводы Погорынского на земли Журавля, нужен был каждый опытный воин. Наверное, и для него нашлось важное дело.
Крепость-на-Горке. Немного ранее.
— Ты же травленый волк, Тороп, подскажи что делать? — Хорь плеснул себе и гостю вина в кубки и быстро опорожнил свой. — Ну, почему, эти проклятые почитатели Распятого, напали тогда, когда боярин уехал? Что будет, если они повторят набег? Если сейчас я могу отговориться неумехой Эриком, то во второй раз — Журавель мне не простит ни за что.
В просторной, богато убранной горнице сидели двое. Два мужчины зрелого возраста, знающие друг друга не один год. Первый был воином, каждый увидевший его сказал бы это, хотя и ощущалась в нем какая-то незримая червоточина. Со вторым все было гораздо сложнее. Он был … разным. Одна его личина на глазах сменяла другую, так что со стороны никак не понять было, где же его настоящее лицо. Вот и сейчас хорошего друга и искреннего собутыльника вдруг сменил трезвый холодный взгляд не то торговца, не то кормщика, завидевшего чужую ладью и прикидывающего, а не захватить ли ее.
— Что, все так плохо? Или ты просто спьяну хочешь разжалобить меня? Не знаешь, что боярин с тобой может сделать за такие разговоры?
— До его возвращения надо еще дожить. Я же рассказал тебе, что случилось с Эриком. У нас сил сейчас втрое меньше чем было. Эти …,- Хорь скривился и качнул головой в сторону окна, откуда доносились команды десятника, муштрующего новых ополченцев, — настоящим ратникам на один зуб. Неужели придется бежать, куда глаза глядят?
— Не-ет, я не побегу, — громкий шепот Торопа походил сейчас на шипенье змеи. — На меня уже охотились, и мне уже приходилось бросать все нажитое. Здесь я в почете и богатстве, и я любому перегрызу горло, чтобы сохранить все как есть. И тебе первому, если ты струсишь и вознамеришься дать деру.
— Что же я смогу, если враги пожалуют сюда всей силой?
— Надо не дать им этого сделать. Лучший способ — напустить на них осиный рой. Если нападать на погорынские земли множеством мелких коротких набегов, то им будет не до похода в наши земли.
— Боги дали тебе воистину светлую голову, но кто же сможет возглавить "ос"?
— Кто? Ратобор! Не кривись, не кривись. Все знают, что вы не любите друг друга. Но сейчас не время ссор между своими. А Ратобор прирожденный мастер лесной войны.
Да, и еще. Я сам тоже не хочу сидеть в стороне, когда решается моя судьба.
— Ты хочешь командовать ратью? — от удивления хозяин даже поперхнулся вином. — Ты, никогда не державший меча в руках?
— Да, хочу. Может, я бы и не взялся за это дело, но "державшиеся с детства за меч" уже показали, как недорого они стоят в этой войне. Ведь это ты просил у меня совета и помощи, а не я у тебя. А, кроме того, воевать сейчас нужно головой. Поэтому и рать у меня будет особенная. Ты дашь мне лодью и десятка два хороших воинов, привыкших биться и на суше и на корабле. И подготовишь доспех, оружие и припас еще на сотню. Сейчас, после смерти Мономаха, будет много шатучих людишек, которые захотят попытать счастья и половить рыбку в мутной воде, пока новый великий князь киевский не усядется прочно на стол и не раздаст уделы своим братьям и детям. Я буду собирать ватаги из охочих молодцов, чтобы пощипать купцов на Припяти и Горыни, а заодно посмотреть, как новый воевода стережет свои окраинные владения. Пустим красного петуха в одной — двух деревнях, небось, пыл-то у него поубавится.
Так что готовь серебро. Чтобы таких молодцов нашлось побольше, за взятую добычу нужно щедро вознаграждать. Половина добычи пойдет в уплату за оружие и корм, а за вторую ты расплатишься серебром. И не скупись — тряхни мошной. Сегодня решается наша судьба, и скупой потеряет все. Вместе с головой.
— Только бы это помогло нам устоять, а я уж соберу серебра столько, сколько скажешь. А вот кого из воинов тебе дать в помощь?
— Мне нужны лучшие.
— Ха, придумал, — Хорь откинулся в кресле и довольно ухмыльнулся. — Некоторые до сих пор не могут простить мне, что Хозяин именно меня оставил за старшего. Я уже устал от их косых взглядов и кривых усмешек за моей спиной. Жаль я не могу отослать с тобой Ратобора, он нужен здесь. Ты прав без его умения воевать в лесу будет несравненно труднее. А вот его приятеля я с радостью отправлю с тобой.
— Какого приятеля?