За столом Подопригора стал расспрашивать о дороге. Вот тут я заерзал на стуле. Сейчас Олег расскажет о дринах! Но он промолчал, лишь смотрел на меня и улыбался. И мне эта улыбка показалась такой издевательской, такой коварной! Вот ехидный человек! Ну погоди же, погоди! Подвернется подходящий случай…
Пообедали мы быстро. Подопригора все торопил:
- Буран може початысь.
Он беспокоится, а мне смешно.
- Да откуда же буран возьмется, Тарас Семенович! Смотрите, солнце!
Но когда мы вышли из чайной, то увидели, что с севера наползали темные тучи. Солнце светило как-то тускло, неярко, словно его укутали в серую пелену. Поднялся ветер. Через площадь побежали длинные снежные змеи - верный признак бурана.
И тут Олег спросил меня:
- Может, ты первым поедешь?
У меня прямо дыхание сперло от злорадства. Вот! Вот, пожалуйста! Значит, так: товарищ старший испугался бурана и, даже не стесняясь бригадира, бежит в кусты. Мол, теперь езжай ты, Сергей, первым, а я уж как-нибудь позади, за твоей спиной.
Ладно! Поеду первым. Пусть этот шоферишка видит, как поступают перед лицом опасности настоящие водители!..
Когда выехали за станцию, я открыл на ходу дверцу, высунулся из кабины и посмотрел назад. Машина Олега идет вплотную за мной. Олег рукой машет: езжай, все в порядке! Лицо у него веселое.
Я хлопнул дверцей так, что в ушах зазвенело. Улыбается еще! Другой на его месте сгорел бы от стыда, так струсив. А этот скалит зубы, будто ничего не случилось.
И тут неожиданно мне пришла в голову простая мысль. Откуда я взял, что Олег струсил? Ничего не струсил! Он поехал позади меня как раз потому, что он старший. Ведь буран идет, и Олег решил пустить вперед мою машину, чтобы не терять ее из виду. Вот и все!
Ну, думаю, снова этот Олег провел меня, как мальчишку! Он на каждом шагу так и старается подчеркнуть, что его, а не меня назначили старшим. Командует! Захотел - заставил меня плестись позади. Передумал - и Сергей беги вперед.
Ладно же! Больше Олег не покомандует. Теперь я знаю, что делать.
Стиснул зубы и до отказа нажал на акселератор. Машина как рванет… Олег приказал, чтобы я ехал впереди? Пожалуйста! Разве я смею ослушаться? Ха-ха! Но пусть товарищ старший попробует теперь угнаться за мной на своем старом корыте.
Позади слышу гудки, тревожные, длинные. Ага, Олег запросил пощады. Нет, шалишь! Пощады не будет! Не будет!.. Я приеду в совхоз первым и, когда спросят, где Олег, отвечу: «Плетется где-то там позади. Ну и шофер! Чтоб я с ним еще раз поехал…»
Гудков уже больше не слышно, но я несусь по-прежнему. Представляю себе, какой у меня тогда был вид: губы сжаты, лицо перекошено, руки вцепились в баранку… Ни толчков на ухабах, ни ветра - ничего не замечаю.
Так мчал до тех пор, пока не почувствовал беспокойства. Может, Олег сигналил вовсе не потому, что не мог поспеть? Может, у него что-нибудь произошло?
Ну и пусть! Так ему и надо…
Но беспокойство не проходило. Видно, все-таки заговорила во мне совесть. Нельзя же, думаю, оставлять новичка, пусть даже такого зазнайку, одного в беде. Ведь это же все равно, что бить лежачего. Опять же буран… Мало ли что может произойти.
Я отпустил акселератор, машина пошла медленнее, а потом н вовсе остановилась. Заглушил мотор и выскочил из кабины.
Машины Олега не слышно и не видно. Вытащил папиросу, но закурить не смог - спички не зажигались. Разозлился и швырнул коробок в снег.
Ветер все усиливался, то и дело взметая по дороге снежную пыль. Небо совсем затянуло тучами. Крупными хлопьями повалил снег. Я считал сначала до ста, потом до двухсот, потом еще раз до ста, но Олег так и не появлялся. Как же быть? Подумал и решил, что больше ждать нельзя. Будь все в порядке, Олег уже давно бы подъехал. Значит, что-то неладно. Нужно возвращаться.
На месте развернуть машину нельзя было. Я вспомнил, что неподалеку должна быть развилка дорог. Решил проехать вперед и там развернуться.
Машина рывком тронулась с места, пробежала с полсотни метров и вдруг закапризничала. Мотор стал фыркать. Пустил я в ход подсос - не помогло. Пришлось останавливаться. Продул бензосистему насосом - мотор не заводится. В чем причина? Покопался в моторе и понял: жиклеры забились грязью. Не смог за месяц выбрать часок времени почистить мотор! Теперь вот возись тут, на морозе. В рукавичках не поработаешь - дело тонкое, а снимешь их - руки коченеют. Шутка ли - на улице мороз, металл такой, что пальцы пристывают. Я и напрыгался, и руками намахался, пока наконец отвинтил жиклеры.
Тем временем буран разыгрался не на шутку. Снег валил стеной - еле различишь борта машины. Я с трудом открыл дверцу и залез в кабину. Трясло меня всего. Попробовал снова размахивать руками, чтобы согреться, но теплее не стало. Видно, холод уже пробрал меня как следует.
Тепло, только тепло могло меня теперь выручить. Я вытащил из-под сиденья жестяную банку, нацедил в нее бензина, бросил туда рукавицы. Когда они пропитались горючим, полез в карман за спичками. И тут вспомнил: ведь я их выкинул в снег. Попробуй теперь найти - все кругом замело.
Меня вдруг на сон потянуло. Вот тут мне и стало по-настоящему страшно. Ведь недолго и замерзнуть. Уснешь так - и не проснешься больше.
От холода не было спасения. Он проникал все глубже и глубже, забирался под полушубок, залезал в валенки, обжигал все тело, словно огнем.
А ветер что выделывал! Он то ревел невообразимым козлетоном, то переходил на визг, свистел, хохотал, рычал на все лады…
Сколько я просидел так - не знаю. Но вдруг сквозь завывание ветра мне почудился знакомый звук. Мотор? Я прислушался. Нет, показалось.
И тут внезапно распахнулась дверца кабины.
- Ты здесь? - ворвался вместе с ветром голос Олега.
«Здесь!» - хотел крикнуть я и не смог, а лишь промычал что-то невнятное. Вот как я замерз: губы не слушались.
- Погоди, я сейчас.
Олег вернулся с зажженной паяльной лампой. В кабине сразу стало тепло.
- На вот, выпей горячего. - Он подал мне флягу.
Через несколько минут я совсем пришел в себя. Взял
у Олега папиросу, а у самого руки трясутся. Шутка сказать: еще немного, и замерз бы совсем.
Олег спрашивает:
- Что у тебя стряслось?
- Вот… - показываю на жиклеры. Они рядом лежали, на сиденье.
Олег кивнул: понимаю, мол.