— Двигатель второй ступени работает, условно говоря, на керосине и азотной кислоте, по сути, это двигатель нашей ракеты Р–11. (основное горючее — светлые нефтепродукты, окислитель — «меланж» на основе концентрированной азотной кислоты — просто Королёв не стал грузить Хрущёва кучей незнакомых названий)
— А на 2–й ступени крепим сам спутник, — Королёв показывал устройство ракеты указкой на плакате. — Мы заранее закладывали в проект имеющуюся на тот момент ракету.
— Погодите, погодите… — обомлевший Хрущёв подошёл ближе. — То есть… это как? Михаил Клавдиевич, как же вы успели?
— Спутник очень простой. Там только аккумулятор и радиопередатчик, — ответил Тихонравов. — Основная работа была проделана с блоком 2–й ступени
— У нас, Никита Сергеич, есть ещё одна важная разработка, — сказал Королёв. — В начале 1954 года Мстислав Всеволодович притащил нам схемы, характеристики и фотографии совершенно фантастических двигателей. В документации они называлиcь НК-33-1, РД-120 и РД-170. Когда Валентин их увидел, он потерял дар речи на пару часов.
Стоявший рядом Глушко скромно улыбнулся.
— Пока работа ещё далека от завершения, но… Если получится заменить имеющийся двигатель на разрабатываемый нами сейчас аналог двигателя НК-33-1 хотя бы на центральном блоке, мы сможем закидывать на низкую орбиту уже не семь, а одиннадцать тонн. Надеюсь, к 1960-му году мы эти двигатели на ракету поставим. (Примерно соответствует первому этапу современной модернизации РН «Союз» до модификации «Союз 2–1»)
— А потом мы вместо Р-7 сделаем более современный, экономичный и мощный носитель, уже не по пакетной схеме, а по обычной многоступенчатой, — добавил Королёв. — Если удастся воспроизвести те технические решения, которые содержатся в полученной нами информации.
— Мне были важны даже не столько конкретные характеристики двигателей, — сказал Глушко, — сколько заложенные в них конструктивные идеи, общее направление развития, ну, и осознание, что подобное вообще можно сделать. А уже имея такой опыт, мы сможем построить линейку двигателей со сходными техническими решениями, но с разными техническими характеристиками.
— Менять в третий раз всю компоновку ракеты мы, честно сказать, не рискнули, — признался Королёв. — На момент принятия решения было ещё неясно, сможем ли мы построить двигатель по столь революционной концепции. А вдруг не получится? Потому решили пойти эволюционным путём — сначала строим ракету Р–7, потом заменяем на ней двигатели, отрабатываем их на нескольких пусках, одновременно проектируем более мощные двигатели, строим более тяжёлый и совершенный носитель, ну, и так далее.
— Носителей нам понадобится не один, а несколько, — продолжил Королёв, — чтобы лёгкие спутники можно было выводить на орбиту относительно дешёвым носителем. Нам тут обещали, что в ближайшие 5–10 лет будет замена электронной элементной базы с ламповой на полупроводниковую. Это позволит сделать спутники более лёгкими и компактными. Так как, Никита Сергеич, запустим первый спутник?
— Что для этого нужно? — спросил Хрущёв.
— Несколько пробных пусков Р–5 со второй ступенью, чтобы отработать технические задачи — разделение ступеней в полёте, вопросы управления, и так далее, — пояснил Королёв. — Эту работу надо провести и в интересах военных тоже, ведь мы уже проектируем многоступенчатые баллистические ракеты.
— Проводите, — ответил Хрущёв. — Раз всё равно делать придётся. Насчёт спутника — мы с товарищами посоветуемся, и сразу вам сообщим. Поймите, товарищи, это вопрос не только технический или научный, спутник — это, в первую очередь, вопрос политический. Это — серьёзная заявка на превосходство. Запустив спутник, мы становимся сверхдержавой, единственным в мире на данный момент государством, способным на подобное.
— Думаю, что американы тоже уже на это способны, — заметил Королёв. — Товарищ Серов регулярно сообщает мне об успехах фон Брауна, и, как я понял, проблемы у него не столько технические, сколько политические. В США тоже хватает руководящих дураков, считающих, что спутники не нужны. Иначе они свой спутник уже запустили бы. Не опоздать бы нам, Никита Сергеич?
— Не опоздаем. Серов и меня в курсе фон Брауновских работ держит, — ответил Хрущёв. — Отрабатывайте двухступенчатый вариант Р–5, а мы в Президиуме тем временем решим с политическими аспектами запуска. То, что пускать спутник будем — это однозначно, вопрос — в какой момент?
— Никита Сергеич, — пользуясь случаем, пожаловался Тихонравов, — военные все ракеты себе забирают и нам под спутники ничего не дают. Пока Р–5 в серию не запустим, не будет никаких спутников.
— Этот вопрос мы решим, — ответил Хрущёв. — Дмитрий Фёдорович, — обратился он к Устинову, — давай как — то разбираться с вопросом. Как минимум, 2 ракеты — военным, одна — для спутников.
— А оборона страны как же? — спросил Устинов.
— Так Дмитрий Фёдорович, а это, по — твоему, не для обороны надо? — возразил Хрущёв.
— Поговорю с производственниками, с плановиками, сделаем так быстро, как только сможем, — сказал Устинов. — Ты пойми, это же не опытный образец сделать! Это — серия! Это — заводы, трудовые коллективы. Нужна оснастка, техпроцессы, изделия должны быть отработаны. Янгель, конечно, молодец, у него конструкторское сопровождение производства поставлено на пять баллов, но и он — не волшебник!
— Понял тебя, Дмитрий Фёдорович, — согласился Хрущёв. — Давай, рули, тут ты лучше меня разбираешься. Только погоди минутку, не убегай. У меня к вам, товарищи, — обратился он к Устинову, Королёву и Тихонравову, — разговор есть.
— Слушаем, Никита Сергеич, — отозвался Королёв.
— Смотрю я на вашу великолепную технику, — сказал Никита Сергеевич, — и такая гордость у меня в душе, за наших учёных, конструкторов, за нашу Советскую Родину… И вот я думаю, как бы нам сделать так, чтобы такая же гордость была не только у тех, кто обо всём этом знает, а у всего советского народа? Это же не просто ракета, это мощнейшее оружие пропаганды в пользу нашего социалистического строя!
— Ну, так вот, спутник запустим, вот и будет пропаганда, — усмехнулся Королёв. — Потому и стараемся американов опередить.
— А я, Сергей Павлович, думаю о долгосрочном эффекте, — пояснил Хрущёв. — Вот вы тут трудитесь, работаете на благо страны, но вам надо готовить себе достойную смену. Уже сейчас подбирать талантливую молодёжь, студентов технических ВУЗов, и целенаправленно готовить их, натаскивать… Вплоть до того, что у каждого специалиста должно быть несколько учеников.
— Разумная мысль, — заметил Устинов. — Подумаем, на перспективу. Я найду, кому поручить.
— А чтобы всех этих мальчишек-девчонок космосом заинтересовать, — продолжил Никита Сергеевич, — я считаю, нужны книги и фильмы на космическую тему, на тему нашего коммунистического будущего. И этим наша партия должна заниматься целенаправленно. Вот мне тут как-то сын пожаловался, что фантастику у нас писатели мало пишут. А фильмов таких и вовсе почти нет.
— А кстати, Никита Сергеич! — вдруг сказал Тихонравов. — Есть у нас такой кинематографист. Он и режиссёр, и оператор, и постановщик сцен и трюков. Работает на студии «Леннаучфильм», зовут его — Павел Владимирович Клушанцев. Сейчас он снимает научно — популярный фильм «Дорога к звёздам». Я его по мере сил консультирую. Человек он необычный, суховатый, замкнутый, но талантище у него неимоверный. Его бы как-то поддержать?
— Так — так… Клушанцев, говорите? — заинтересовался Хрущёв. — Серёжа! — окликнул он сына.
Сергей подошёл к отцу.
— По Павлу Владимировичу Клушанцеву мне на досуге справочку сделай, — попросил Никита Сергеевич.
— Клушанцев? Понял, сделаю, — кивнул Сергей.
Тихонравов тут же записал на бумажке все данные режиссёра и передал Хрущёву.
— Спасибо, Михаил Клавдиевич, непременно этим вопросом займусь, — ответил Никита Сергеевич. — Алексей Иванович! — окликнул он стоявшего неподалёку Аджубея, — Идите сюда. Тут такое дело, — он коротко передал зятю содержание разговора. — Напомните мне Михайлову потом позвонить. (Николай Александрович Михайлов, министр культуры в 1955–1960 гг.)
— Почему бы не объявить литературный конкурс на лучшее научно — фантастическое произведение об освоении космоса? — предложил Аджубей. — Назначить премии. Только награждать надо не за первые три места, а, скажем, за первые двадцать. Народа талантливого у нас много, пусть пишут. Будет что молодёжи почитать. А чтобы эти произведения быстрее до молодёжи дошли, я могу сделать литературную страничку в «Комсомольской правде». Газета выходит регулярно и большими тиражами, а книги пока ещё издадут, да и тиражи там ограниченные, на всех не хватит.
Опытный газетчик, Алексей Иванович тут же сообразил, как сильно можно будет увеличить тираж «Комсомолки», если регулярно печатать в газете научную фантастику. А тираж для газетчика — смысл жизни и средство к существованию. Понимал это и Хрущёв, поэтому зять-газетчик в его планах занимал далеко не последнее место.
— Молодец, Алексей Иванович, — похвалил Хрущёв. — Так и действуйте. Если Суслов или кто в газете заартачится — скажите, я приказал. Напишите на моё имя записку, я подпишу, и вперёд.
— И ещё, товарищи ракетчики, — сказал Никита Сергеевич. — Работаете вы много и тяжело, себя не жалеете. Времени на своё здоровье у вас не остаётся. Такой режим работы до добра не доводит. А вы нам нужны. Вы все — золотой фонд нашей страны, её самое важное достояние.
— Потому приказываю: всем сотрудникам за месяц перед отпуском проходить медицинское обследование. По результатам обследования будет приниматься решение о необходимом санаторно-курортном лечении. А при необходимости — и о более серьёзном.
Хрущёв хорошо помнил, что в «той истории» Королёв умер в 1966 году. И он со всей серьёзностью собрался этого не допустить. Получится или нет, кто знает? Но знать и не попытаться Никита Сергеевич не мог.
Уже в машине Никита Сергеевич продолжил свой разговор с Устиновым.
— Дмитрий Фёдорович, как думаешь, стоит ли нам сейчас форсировать запуск спутника? — спросил Хрущёв.
Устинова весьма удивил этот вопрос, особенно осторожный тон, которым он был задан. Это было совершенно не похоже на обычно экспрессивного Хрущёва.