Утром, принимая вахту от Джо, доктор Фергюссон посмотрел на компас и увидел, что направление ветра изменилось. За последние два часа «Викторию» отнесло приблизительно миль на тридцать к северо-востоку. Сейчас она неслась над каменистой страной Мабунгуру, усеянной как бы отполированными глыбами сиенита и закругленными утесами. Земля здесь вся ощетинилась конусообразными скалами, походившими на гробницы друидов. Множество скелетов буйволов и слонов белело там и сям. Деревьев было мало, за исключением восточной стороны, где поселения едва проглядывали среди дремучих лесов.
Около семи часов утра показалась большая, до двух миль в окружности, скала, напоминавшая огромную черепаху.
— Мы на верном пути, — объявил Фергюссон. — Вон Жигуэла-Мкоа. Мы сделаем там остановку на несколько минут. Я хочу возобновить запас воды для горелки. Попробуем где-нибудь зацепиться.
— Что-то здесь мало деревьев, — заметил охотник.
— Все-таки попробуем. Джо, брось-ка якоря, — приказал доктор.
Понемногу теряя подъемную силу, шар снизился. Якоря болтались; лапа одного из них застряла в расщелине скалы, и «Виктория» остановилась.
Ошибочно было бы думать, что доктор во время остановки мог совсем тушить свою горелку. Условия равновесия шара были высчитаны по уровню моря; местность же все время поднималась, и, находясь на высоте от шестисот до семисот футов, шар стремился бы опуститься ниже; следовательно, надо было постоянно поддерживать его, несколько подогревая газ. Только в том случае, если бы доктор, при полном отсутствии ветра, давал корзине стоять на земле, шар, освобожденный от значительной части своей нагрузки, мог бы держаться в воздухе без помощи горелки.
Судя по карте, у западного склона Жигуэ-ла-Мкоа были обширные болота. И вот Джо отправился туда один, с бочонком вместимостью до десяти галлонов. Он без труда нашел воду около небольшого покинутого селения, запасся ею и вернулся, не проходив и трех четвертей часа. Дорогой он не заметил ничего особенного, кроме громадных ловушек для слонов, причем едва сам не попал в одну из них, где лежал полуизглоданный остов слона.
Из своей экскурсии Джо принес плоды вроде кизила, — их на его глазах с наслаждением уписывали обезьяны. Доктор признал в них плоды мбенбу — дерева, очень распространенного по западному склону Жигуэ-ла-Мкоа. Фергюссон с большим нетерпением ожидал возвращения Джо, ведь даже непродолжительная остановка в этой негостеприимной стране внушала ему опасения.
Вода была погружена без всяких затруднений, так как корзина была почти у земли. Джо отцепил якорь и в один миг очутился подле доктора. Фергюссон сейчас же усилил огонь в горелке, и «Виктория» снова понеслась по своему воздушному пути.
Аэронавты теперь находились милях в ста от Казеха — важного пункта Центральной Африки, куда благодаря юго-восточному течению они надеялись долететь в этот же день. Неслись они со скоростью четырнадцати миль в час. Управлять шаром было трудновато. Нельзя было подняться высоко, не расширяя значительно газа, ибо местность, над которой они летели, была в среднем на высоте трех тысяч футов над уровнем моря. Вообще же Фергюссон предпочитал неочень расширять газ. Он ловко обходил изгибы довольно крутых склонов гор и совсем низко пролетел над селениями Тембо и Тура-Вэльс. Последние из этих двух селений находится уже и Уньямвези — чудесном крае, где растения достигают огромных размеров, в особенности кактусы.
Около двух часов дня, при великолепной погоде, под палящими лучами солнца, вызвавшими полнейшую тишину в воздухе, «Виктория» уже парила над Казехом, находящимся в трехстах пятидесяти милях от побережья.
— Мы вылетели из Занзибара в девять часов утра, — проговорил доктор Фергюссон, просматривая свои записи, — и вот за два дня, считая все наши отклонения, мы прошли около пятисот географических миль. А капитанам Бёртону и Спику на прохождение этого самого пути понадобилось целых четыре с половиной месяца;
Казех, являясь важным пунктом Центральной Африки, в сущности не представляет собой города. Надо сказать, что в этом крае вообще городов и не существует. Казех раскинут в шести обширных ложбинах. Здесь разбросаны хижины и шалаши невольников, окруженные двориками и хорошо возделанными садами. Тут великолепно растут лук, картофель, кабачки, тыквы и превкусные шампиньоны. Область Уньямвези, лучшая часть Лунной страны, — так сказать, великолепный плодородный парк Африки. В центре области находится округ Уньяньебэ, чудесная местность, где беспечно живут несколько чисто арабских семейств — омани.
Эти люди с давних пор ведут торговлю в центре Африки и в Аравии. Торгуют они камедью, слоновой костью, набивными бумажными тканями и невольниками. Караваны их не перестают тянуться по всем экваториальным странам; доходят они и до побережья, доставляя оттуда предметы роскоши для своих разбогатевших хозяев-купцов, Окруженные своими женами и слугами, богачи-омани ведут жизнь самую бездеятельную, так сказать «горизонтальную», — лежат, болтают, курят или спят.
Вокруг этих цветущих ложбин разбросаны многочисленные хижины туземцев, раскинулись огромные площади для базаров, зеленеют поля конопли и дурмана, растут великолепные деревья, дающие прохладную тень. Это и есть Казех.
Здесь главное место встреч караванов: одни привозят сюда с юга невольников и слоновую кость, другие доставляют с запада племенам, живущим вокруг Великих озер, хлопок и мелкие изделия из стекла.
Потому-то на здешних базарах — речная суматоха и невообразимый шум. Крики носклыциков-метисов, бой барабанов, звук труб, ржание мулов, рев ослов, пение женщин, писк детей, удары трости жемадара (начальника каравана), словно отбивающие такт в этой «пасторальной симфонии», — все сливается в единый непрекращающийся гул.
Здесь без всякого порядка, а вернее сказать — в живописном беспорядке, навалены и яркие материи, и бисер, и слоновая кость, и бивни носорога, и зубы акул, и мед, и табак, и хлопок. Здесь заключаются самые удивительные сделки, ибо цена каждого предмета определяется исключительно вожделением, которое он вызывает у покупателя.
Вся эта суета, все движение, весь шум сразу стихли, когда на небе появилась «Виктория». Величественно паря в воздухе, она постепенно, почти вертикально стала снижаться. В один миг мужчины, женщины, дети, невольники, купцы, арабы и негры исчезли с площади и забились в свои хижины.
— Знаешь, дорогой Самуэль, — заметил Кеннеди, — если мы и дальше будем производить такой же фурор своим появлением, то нам трудновато будет завязать какие-либо торговые сношения с местными жителями.
— А между тем здесь можно было бы совершить очень простую коммерческую сделку, — вмешался Джо. — Взять бы да и спуститься спокойно на эту базарную площадь и, не обращая ни малейшего внимания на купцов, забрать самые ценные товары! Да, так, пожалуй, можно было бы сразу разбогатеть.
— Ну, это не так легко, — возразил доктор. — С перепугу все разбежались, но, поверь, они не замедлят вернуться из суеверия или любопытства.
— Вы так думаете, сэр?
— Вот увидим! Во всяком случае, благоразумно будет не слишком к ним приближаться: ведь «Виктория» наша — шар не бронированный, а значит, ей опасны и пуля и стрела.
— А ты, Самуэль, намерен войти в переговоры с этими африканцами?
— спросил Кеннеди.
— А почему бы и нет, если это окажется возможным? — ответил доктор. — Мне кажется, здесь можно встретить арабских купцов, довольно цивилизованные Помнится, что Бёртон и Спик не могли нахвалиться гостеприимством жителей Казеха. Надо и нам попытаться завязать с ними дружбу.
Снизившись мало-помалу, «Виктория» зацепилась одним якорем за верхние ветви дерева, росшего вблизи базарной площади. Тут все население, сперва осторожно высунув головы из своих убежищ, высыпало на площадь. Несколько вангангов-колдунов (их можно было узнать по знакам отличия — украшениям из раковин конической формы) смело выступило вперед. У поясов их виднелись черные фляжки из тыквы, вымазанные салом, и различные, весьма грязные на вид предметы для колдовства.
Вокруг вангангов стала понемногу собираться толпа: среди нее было много женщин и детей. Забили барабаны, причем каждый старался заглушить все остальные. И вот присутствующие захлопали в ладоши и воздели руки к небу…
— Это их способ молиться, — пояснил доктор. — Если не ошибаюсь, нам предстоит сыграть здесь большую роль.
— Ну и прекрасно, сэр, так разыгрывайте ее.
— Дай сам ты, мой милый Джо, быть может, станешь божеством.
— Что же, меня это ничуть не смутит, сэр: если мне будут кадить, это даже доставит мне удовольствие.
Один из колдунов сделал жест рукой. Мгновенно шум и крики замерли, и водворилась глубочайшая тишина. Колдун обратился к путешественникам с несколькими словами на неизвестном языке.
Ровно ничего не поняв из сказанного, доктор Фергюссон бросил наудачу несколько слов по-арабски и тотчас же получил ответ на том же языке.
Оратор-колдун произнес очень длинную цветистую речь, выслушанную с полным вниманием. Доктору очень скоро стало ясно, что «Викторию» принимали не больше не меньше как за Луну и что в этой стране, любимой солнцем, никогда не забудется та честь, которую оказала высокочтимая богиня Луна, посетившая город вместе со своими тремя сынами.
Доктор с большим достоинством провозгласил, что Луна каждую тысячу лет делает обход своих владений, чувствуя потребность поближе показать себя своим поклонникам, и потому он просит не стесняться, а воспользоваться присутствием богини для того, чтобы сообщить ей о своих нуждах и пожеланиях.
Колдун на это ответил, что султан Мвани много лет уж хворает и нуждается в небесной помощи, поэтому он приглашает сынов Луны посетить больного повелителя.
Доктор тотчас же сообщил об этом приглашении своим спутникам.
— И ты думаешь отправиться к этому негритянскому царьку? — спросил охотник.
— Конечно. Люди эти мне кажутся настроенными доброжелательно. В воздухе полная тишина, и за «Викторию» нам бояться не приходится.
— Но что же ты там будешь делать?
— Не беспокойся, дорогой Дик, я кое-что понимаю в медицине и уж как-нибудь справлюсь. Затем, обращаясь к толпе, Фергюссон заявил: — Луна, сжалившись над владыкой, столь дорогим сынам Уньямвези, велела нам позаботиться о его выздоровлении. Пусть же султан готовится нас встретить.