Должно быть, стряслось что-то ужасное, если мать не хотела ничего говорить в присутствии этих знатных лордов. С этого момента она — маленькая девочка, которая слушается и не задает вопросов. Сейчас не время для церемоний.
Леди Флеминг, с заплаканными глазами, подошла к Марии с отороченной мехом накидкой.
— Нам надо торопиться, — сказала леди Флеминг. — Мы не должны терять время. Пусть лорды отвернутся, я одену тебя.
Пока Мария облачалась в одежды, она засыпала всех вопросами:
— Куда мы отправляемся? Почему мы едем сейчас, ночью?
— У нас нет времени для вопросов.
Это должно быть захватывающее путешествие, но она так устала от всяких неясностей. У нее слегка закружилась голова от ночных запахов влажной земли. Сквозь сонный туман она вслушивалась в перестук конских копыт. Голоса проникали в сны:
— Пинки… Пинки… Гертфорд неотступно следует за нами. Чернь у наших границ. Насилие… убийство… огонь… кровь…
Слова, от которых содрогнется и взрослый, были несколько больше, чем просто слова для пятилетнего ребенка.
Потом она почувствовала, что уже в шлюпке, и захлюпали весла. А потом вдруг стало тихо, как будто отчаянная необходимость торопиться пропала.
Толчок шлюпки, коснувшейся земли, разбудил Марию. Она закричала:
— Где мы?
— Тише… тише… — последовал ответ. — Мама с тобою рядом.
Это был голос матери, которая говорила с Марией, словно та была младенцем.
Кто-то в черном взял Марию на руки. Его голову укрывал капюшон. Человек в черном мог бы вполне испугать Марию, если бы не доброжелательность его взгляда и мягкость голоса.
— Спи, маленькая, — сказал он. — Спи, королева, ты под защитой Инчмахом.
Инчмахом! Музыка этого слова вновь напомнила ей о битве при Пинки… крови… убийстве… насилии. Инчмахом… и покой.
Марии казалось, она уже очень долго живет в этом монастыре на острове. Позднее прибыли ее четыре подруги. Леди Флеминг оставалась по-прежнему рядом. Лорд Флеминг погиб в страшном сражении при Пинки. Он был одним из четырнадцати тысяч шотландцев, павших в тот день.
Узнав, Мария горько расплакалась. Первым был дядя Мэри Битон, а теперь отец Флем. Оба были убиты. Не было никакого смысла в их смерти.
— Почему? — Мария сердито вопрошала леди Флеминг. — Неужели они не могли любить друг друга и быть друзьями?
— Это вина англичан! — кричала в ответ Джанет Флеминг. — Они хотят покорить Шотландию. Они убили моего Малкольма. Я ненавижу англичан!
— Но англичане не виноваты в убийстве кардинала Битона, — говорила Мария.
— Они тоже причастны к его смерти. Они — еретики!
Мария нежно обняла гувернантку и напомнила ей о пятерых сыновьях и о совсем взрослом Джеймсе, который будет теперь лордом.
Джанет Флеминг нежно взяла в ладони лицо своей маленькой подопечной и поцеловала.
— Когда ты вырастешь, — проговорила она, — многие будут любить тебя. В тебе есть что-то, притягивающее любовь.
Глаза Джанет засветились нежностью, и ее печаль немного отступила. Она сожалела, что не знает, будет ли еще сама любима. Правда, она была не молода, но обладала редким обаянием. Это качество было у Джанет врожденным, и с возрастом совершенно не утрачивалось. Здесь в монастыре она хотела бы забыть о своем горе, надеясь, что рана немного затянется. Когда она возвратится в свет, она снова станет той же Джанет со столь привлекавшей мужчин жизнерадостностью.
Так они поддерживали друг друга, и короткий отдых на спокойном острове вспомнится им через много лет, когда они вернутся сюда и обратят печальные мысли к прошлому.
Мария начала понемногу привыкать к жизни в монастыре. Вскоре она вместе с приятельницами придумала королевский Двор в миниатюре. В черном шелковом одеянии с ярким, прикрепленным золотой пряжкой с гербами Шотландии и Лотарингии шарфом из шотландки, с роскошными, распущенными по плечам волосами, она всюду встречала восхищенные взгляды. Даже монахи любовались ею. В своих отдающих плесенью балахонах они сначала никак не интересовали Марию. Она вздрагивала, встречая их, усмехающихся, в холодных монастырских комнатах. Когда она стала достаточно взрослой, чтобы понимать их, то обнаружила удивительную мягкость, с которой они обращались к ней. Они отвечали ей, только если она спрашивала их, но никогда не разговаривали между собой просто так, ни о чем.
Это было подобно тому, о чем она давно мечтала, — странный мирок, спрятанный в гранитных скалах. Временами звонили колокола, жизнь на острове отмерялась этими колоколами. Каждый день Мария и четыре ее подруги приходили в гигантскую комнату с окнами из разноцветного стекла, где обращались с молитвами к святым и исповедовались в грехах.
Ее любопытство не угасало. Она и ее приятельницы не могли успокоиться, пока не вытянули секрет из леди Флеминг.
— Почему мы здесь, тетя Джанет? — спросила Мария.
— Здесь отдых для меня… после всех моих страданий.
— И поэтому меня забрали в середине ночи из кровати? — насмешливо спросила маленькая Мария.
— Это было сделано из-за англичан, — проговорила Битон.
— Люди Гертфорда были совсем рядом с замком, — добавила Мария. — Мы слышали.
Несчастная Джанет! Она не умела быть сдержанной.
— Я действительно кое-что знаю, — согласилась она, — но ничего вам не скажу.
Однако пяти приятельницам удалось уговорить ее, и после небольшого колебания Джанет произнесла:
— Я расскажу вам что-то сейчас, но вы никогда не расскажете это кому-либо еще.
Она подтвердила, что их переправили в Инчмахом, дабы спасти от англичан.
— У твоей матери планы относительно тебя, — добавила Джанет.
— Что за планы? — требовательно спросила Мария.
— Говорят, планы связаны с французами.