От этого Астрид и кузен Рональд тоже на него взъелись.
— Нет, — сказал кузен Рональд, — я совсем не против тратить деньги, когда это действительно необходимо, но это совершенно напрасная трата денег, Дэвид!
Дэвида уже довели до того, что он готов был огрызнуться на кузена Рональда и сказать, что он всегда, каждый раз против того, чтобы тратить деньги, но Астрид очень кстати вмешалась первой.
— Ах, от поездок в город у меня всегда начинается мигрень! — пожаловалась она. — А в магазинах я чуть в обморок не падаю! Дэвид, мог бы хоть спасибо сказать! Никакой признательности!
— Да я вам признателен! Серьезно! — заверил ее Дэвид. — Но ведь я же не могу не расти.
Все это время дядя Бернард коршуном кружил над схваткой, ожидая только случая, чтобы вмешаться. И теперь, как раз когда миссис Терск принесла пудинг, он ринулся на добычу.
— Расти! — воскликнул он. — Я так понимаю, сделать так, чтобы у тебя волосы не росли, ты тоже не можешь? Мальчик, тебе немедленно следует постричься!
Что самое странное — когда дядя Бернард нападал на Дэвида, он совершенно не казался ни больным, ни разбитым.
— У тебя волосы свисают на уши, и вид у тебя от этого совершенно девчачий! — громогласно заявил он. — Удивительно, что тебя не заставили постричься в школе.
Миссис Терск бросила на Дэвида коварный многозначительный взгляд, и Дэвид просто вынужден был защищаться.
— Дядя Бернард, другие мальчишки волосы носят гораздо длиннее! — сказал он. — В наше время это никого не волнует.
— Ну а меня волнует! — отрезал дядя Бернард. — Мне на тебя смотреть противно. В понедельник пойдешь и все сострижешь.
— Не пойду, — сказал Дэвид. — Я…
— Что-о?! — переспросил дядя Бернард. — Ты имеешь наглость со мной пререкаться? Не мальчишкам решать, какой длины волосы им носить. Это дело их опекунов. И мальчишки не имеют права перечить своим опекунам, Дэвид.
— Да я же и не перечу, дядя Бернард, — честно ответил Дэвид. Поскольку тут была миссис Терск, ему отчаянно хотелось одержать победу, но он понимал, что при этом нельзя показаться грубым или неблагодарным. — Мне просто хочется отпустить волосы. К тому же если я не буду стричься, это позволит сэкономить деньги, верно ведь?
— Когда речь идет о том, что хорошо, а что плохо, деньги меня не волнуют! — нечестно ответил дядя Бернард. — Ходить с такими длинными волосами — плохо!
— В наше время это нормально, — вежливо ответил Дэвид. — Понимаете, дядя Бернард, сейчас так модно, и ничего плохого тут на самом деле нет. Просто ваши взгляды, кажется, немножко устарели.
Он улыбнулся дяде Бернарду — дружески и, как он надеялся, твердо. Сидевшая напротив Астрид прыснула — Дэвида это несколько смутило.
— В жизни не слышал ничего подобного! — воскликнул дядя Бернард. Он снова сделался весь разбитый и жалобно добавил: — И надеюсь никогда больше не услышать.
Дэвид, к своему изумлению, обнаружил, что выигрывает. Он явно обходил дядю Бернарда. Это было так неслыханно, что Дэвид даже не сразу сообразил, что бы такое сказать, чтобы обеспечить себе полную и окончательную победу. А пока он думал, миссис Терск взяла и обратила его успех в полный провал.
— Угу, — сказала она, — а видели вы что-нибудь подобное, а?
И она торжествующе сунула дяде Бернарду под нос салфеточку, обвязанную крючком. В самой середке салфеточки, намертво прилипнув, красовалось нечто розовое и довольно блестящее, со следами зубов.
Дядя Бернард уставился на салфеточку.
— Это что такое? — осведомился он.
— Спросите у Дэвида! — ответила миссис Терск, бросив на того еще один коварный взгляд.
Дядя Бернард, весь такой разбитый и озадаченный, посмотрел на Дэвида.
— Это жвачка… — обреченно признался Дэвид. И как она оказалась на салфеточке с его туалетного столика, он понять решительно не мог. Наверно, он положил ее туда на минутку, пока разыскивал одежду. Но теперь для него все было кончено.
— Жвачка? У меня в доме?! — воскликнул дядя Бернард.
— Какая вопиющая мерзость! — воскликнула тетя Дот.
Астрид с кузеном Рональдом тоже присоединились к травле. Миссис Терск, как воплощенное Торжество Добродетели, шваркнула на стол перед Дэвидом тарелку с застывшим и холодным шоколадным пудингом. Дэвид ухитрился отъесть немножко — пудинг был такой же жирный и коричневый, как и весь ужин. Скандал не утихал. Все четверо родственников наперебой рассказывали Дэвиду, какой он гадкий, а миссис Терск поглядывала на него свысока. Дэвид с мстительной горечью решил, что непременно скажет миссис Терск, как скверно она готовит, даже если это будет последнее, что он сделает в своей жизни.
Кончилось тем, что Дэвида отправили в кровать. К этому времени он был только рад уйти.
Следующий день выдался жарким и солнечным. Встав с постели, Дэвид решил, что после завтрака пойдет на стадион в трех милях отсюда. Там наверняка найдутся ребята, которые играют в крикет, и, если немного пошататься вокруг площадки, подавая улетевшие мячи, его, скорее всего, примут в игру. Он уже наполовину оделся, когда явилась миссис Терск. Она принесла охапку одежды.
— Тетя Дот велела для тебя разыскать, — сообщила она. — Твой кузен Рональд теперь сделался слишком дороден, и эти вещи ему малы. Брюки будут тебе почти как раз, только в поясе великоваты. Но ты ведь можешь носить их с ремнем.
Дэвид с ужасом уставился на тряпки, которые миссис Терск свалила на кровать.
— Да, наверно… — пробормотал он, про себя решив, что скорее умрет, чем наденет обноски кузена Рональда.
— И не вздумай говорить, что не станешь это носить! — добавила миссис Терск. — А то знаю я тебя. Можешь ты в кои-то веки сделать то, о чем тетя просит, а?
— Хорошо, хорошо, — кивнул Дэвид.
— Вот то-то же! А не то все дяде расскажу! «Хорошо, хорошо…» — проворчала миссис Терск и повернулась, чтобы уйти.
Дэвид уже понял, что обречен носить эти тряпки, и с горя разозлился.
— А готовите вы — плохо! — сказал он в спину миссис Терск.
— Что-о? — осведомилась она, стремительно развернувшись.
— Плохо вы готовите! Просто ужасно! Никогда еще не пробовал такой ужасной еды, — заявил Дэвид.
Квадратное лицо миссис Терск сделалось сизым. Она не сказала ни слова и, уходя, громко хлопнула дверью. Дэвид расхохотался.
Смеяться он перестал, когда увидел себя в одежде кузена Рональда, — хотя опасался, что другие люди просто помрут со смеху, когда это увидят. Брюки были ему чересчур велики, сколько ни подпоясывай их ремнем, а мешковатый бежевый свитер топырился над ними балетной пачкой. Кузен Рональд почти всю жизнь был «дороден», как это называла миссис Терск. Дэвид посмотрел на себя в зеркало — и побагровел. Единственное утешение — это что широкие штаны были ему ничуть не длинны: приятно было думать, что он вдруг сделался ростом с кузена Рональда, а с возрастом станет куда выше. Но все остальное выглядело так чудовищно, что Дэвид понял: о стадионе придется забыть. Нельзя показываться на люди в таком виде.