Плеск волн в обшивку судна оторвал его от раздумий.
Харрисон подошел и отворил иллюминатор, чтобы глотнуть толику свежего воздуха. Подниматься на палубу в одиночку как-то не хотелось. Даже несмотря на оттягивающий полу пиджака револьвер.
Яркий свет луны играл и бликовал в мельтешении низких волн. Атлантика штилевала. «Откуда взяться морской болезни?» — снова припомнилась отговорка Фитц-Роя. Следующая мысль: «А мы так и не поглядели — полная ли Луна?» К сожалению, ночная хозяйка светила в противоположный борт, но обилие сияющих лучей давало повод предположить если не полнолуние, то близость фазы к нему.
Вдруг Эзра похолодел.
Над четко очерченной тенью фальшборта возник черный силуэт остроухой головы. Зверь, стоя на задних лапах, любовался морским пейзажем. Волк или немецкая овчарка? Впрочем, какая овчарка на пароходе? Конечно же волк. Оборотень не только не испугался предупреждения, но, кажется, поднял брошенную Седым Охотником перчатку, принимая бой.
Десятый день путешествия омрачился сразу двумя весьма неприятными событиями.
Во-первых, ветер южный сменился на северо-восточный и усилился до шести баллов по шкале Бофорта, заставляя волны натужно ударять «Суламифь» в правую скулу. Конечно, еще не шторм, но удовольствия от еды почти никто не получил. Застилавшая теперь стол белая скатерть к концу завтрака вся покрылась размытыми пятнами, как шкура снежного барса.
Во-вторых, супружеская пара Фитц-Роев, вернувшись в каюту из курительной, обнаружила следы полнейшего и беспощадного разгрома. Миссис Фитц-Рой не замедлила упасть в обморок, а побледневший до полутрупного состояния лейтенант бездумно принимал, стоя в коридоре, извинения капитана.
Поскольку Пастера несчастье молодых британцев не заинтересовало и он заперся у себя, Харрисон рискнул в одиночку попытаться поискать следы преступления в изуродованной каюте. Он их нашел, даже с избытком. Вспоротые саквояжи, изувеченные предметы гардероба, сломанная мебель. Но только на кого возложить вину за содеянное Эзра не знал.
— Кто бы это ни сделал, старался не шуметь. Видите, орудовали в основном ножом. Мебель не били об пол, — пробормотал Хэмп — первый помощник — и круто развернулся. — Не знаю как вы, молодой человек, а я собираюсь остаток дня провести в компании с бутылкой бренди. Не нравится мне все это.
— Простите, кажется, я не вполне понял… — промямлил Эзра.
— А что тут не понять? — вскинул косматые седые брови, оглядываясь через плечо, старый моряк. — В лучшем случае — уполовиню. В худшем — приговорю совсем… И вам советую.
Под укоризненным взглядом потерявшего на время дар речи О'Найла он прошел к своей каюте. Щелкнул замок запираемой двери.
— А ведь он не так уж и неправ, — заметил Шотбоу. — До встречи.
Капитан, сжимая кулаки, проклинал неудачный рейс, оборотней, охотников, погоду, компанию, политику премьера и прочее, прочее, прочее…
— Вряд ли я чем-то смогу существенно помочь вам, мистер Фитц-Рой, — обратился Харрисон к лейтенанту. — Но хотя бы самую малость… Почему бы вам не перебраться с супругой в мою каюту? Пока приводят в порядок вашу, я мог бы переночевать и в курительной, в кресле.
— Спасибо, мистер Харрисон, — просветлел военный, но тут вмешался капитан:
— И думать не смейте. Вы переберетесь в каюту помощника Вудса. Причем, до конца рейса. Надеюсь, вы не останетесь в претензии.
Лейтенант сдержанно поблагодарил, а Харрисон вновь вернулся к логическим построениям и выкладкам.
Что могло означать новое событие? Чей изощренный разум выносил и воплотил его? Кому выгоден погром у Фитц-Роев? Оборотню или охотнику?
Из-за переборки доносился негромкий шум — это лейтенант с супругой обустраивались на новом месте. Их каюта теперь располагалась точнехонько между каютами Харрисона и Шотбоу. Спроста ли?
За обедом пассажиры и судоводители собрались в изрядно поредевшем составе. Второй помощник отсутствовал по уважительной причине — вахта. На вопрос о Хэмпе капитан махнул рукой: «Пьет!» Миссис Фитц-Рой, по словам лейтенанта, слегла в постель от пережитого. Зеленый от морской болезни полковник бросал взгляды исподлобья на сохранявших бодрость мужчин. Его семья лежала вповалку, пообещав пропустить еще и завтрашний обед с чаем вместе.
«Кто же из них оборотень? — лихорадочно перебирал варианты Харрисон. — Кто охотник? Чьи руки, если можно так выразиться о звере, обагрены кровью вора-стюарда? Кто замышляет убить, сообразуясь со своими понятиями о справедливости? Кто? Керриган? Шотбоу? Фитц-Рой? О'Найл? Хэпм? Вудс? Почему устранился от расследования Пастер?» Молодой человек чувствовал, что начинает сходить с ума. Еще немного, и он сам признается в убийстве. Просто так. Чтобы безызвестность ушла в прошлое, как страшный сон. Или обвинит первого попавшегося. Того же этнографа, к примеру, или, как там его, Нгону?
Истошный визг, проникший через плотную дверь, прервал ход его мыслей.
В одно мгновение все оказались на ногах, но из кают-компании первым вырвался Пастер. В дальнем торце коридора, выпучив от ужаса глаза, пронзительно кричала полковничиха, а в двух шагах от нее, в расплывающейся кровавой луже неестественно запрокинула голову… Кто же? Лимонный капот, расписанный белыми лилиями, сомнений не оставлял — новой жертвой оказалась миссис Фитц-Рой.
Пастер и лейтенант бросились к телу.
Керриган неловко подхватил супругу, которая, увидев, что помощь подоспела, начала медленно сползать по стене.
— Черт бы меня совсем побрал! — капитан схватился за голову. — Ну почему на моем пароходе?!
Харрисон издали взглянул на труп молодой женщины. Не самое приятное зрелище. Голова ее оказалась запрокинута из-за глубокого, почти до позвонков, разреза на горле. Под левой грудью слабо кровоточил узкий — дюйма полтора в ширину — порез.
Пастер выпрямился. Глядя невидящими глазами прямо перед собой, пробормотал вполголоса:
— Кто бы мог подумать? А я, дурак, грешил на дочерей полковника…
— Вы хотите сказать?.. — Эзра придвинулся вплотную, чтобы никто не услышал ответа, которого он ждал.
— Все сказано вместо меня. А я не успел, — плечи француза поникли. — Но я найду тебя, Седой. Слышишь, найду…
Эти слова, произнесенные шепотом, почему-то показались Харрисону громче рева Иерихонской трубы.
— Вы слышите запах? — узкая ладонь этнографа легла на его манжету.
Молодой человек посильнее втянул ноздрями воздух. Что-то есть. Неуловимо знакомое. Но что?
В эту секунду Фитц-Рой с корточек, не вставая, прыгнул на переминающегося рядом Шотбоу. От неожиданности охотник пошатнулся и тяжело рухнул навзничь, неловко стараясь разжать сомкнувшиеся на горле цепкие пальцы лейтенанта.
— Ты! — не замечая выступившую в уголках губ пену, орал офицер. — Это ты! Ты все знал заранее и принял меры! Охотник! Убийца! Задушу! Загрызу!
Он оскалился и на самом деле потянулся зубами к кадыку задыхающегося противника.
«И этот тоже?» — с ужасом подумал Харрисон.
— Немедленно прекратить! — воскликнул капитан, но слова его пропали втуне.
Француз широко шагнул вперед, левой ладонью захватил подбородок Фитц-Роя и рванул его вверх-назад, а ребром правой нанес сильный удар по запястьям судорожно стиснутых рук. И ему удалось. Шотбоу с проворством гигантского краба, не замечая, что марает брюки разлитой повсюду кровью, отполз назад, сипло втягивая воздух помятой гортанью.
— Убью! — лейтенант ужом рванулся из рук Пастера, но этнограф оказался ловчее. Совершенно неуважительным тычком пониже спины он уронил офицера лицом на ковровую дорожку и неуловимым движением оседлал, связав правое предплечье Фитц-Роя не руками, а ногой.
«Где такому учат? Джиу-джитсу, что ли?»