— А вы кто будете? Небось проклятые англичане?
В этих краях, впрочем как и во всей Австралии, население единодушно недолюбливает англичан.
— Нет, мы американцы.
— А-а, — вступил его приятель, невысокий бородач в очках. — Втянули нас в кровавую бойню во Вьетнаме. Мы там дохли, как овцы.
— Он вернулся оттуда без глаза, — добавил третий.
Решив сменить тему разговора, я сказал, что иду по маршруту ирландца по фамилии Берк.
— Ирландец? Они там бедны, как церковные крысы. Лучше бы ему научиться стричь овец…
Около полуночи трое парней отправились на ранчо, расположенное в 60 милях к северу от бара. Утром мы последовали за ними.
Путь лежал вдоль условной границы, разделяющей штаты Квинсленд и Новый Южный Уэльс. В этом месте она отмечена проволочной оградой, поставленной, чтобы уберечь овечьи пастбища от собак динго.
Берк со своими людьми пересек границу в начале ноября 1860 года и двинулся к озерной местности Буллу. Экспедиции повезло: в сухой сезон озера превращаются в сковородки, покрытые серым соляным налетом, но в ту осень солнце еще не успело выпарить из них воду.
Тут следует сказать, что мечты поселенцев о внутреннем море были не беспочвенны. Море здесь есть. Только лежит оно под землей. Полвека спустя после похода Стерта геологи установят, что в центре Австралии находится Большой артезианский бассейн — гигантский прогиб земной коры, и там на глубине до 1200 метров залегают мощные водоносные горизонты. В области озера Эйр эти воды выходят на поверхность минеральными источниками. В остальных местах пресную или чуть солоноватую воду дают артезианские скважины.
Под вечер мы остановились возле комфортабельного дома в центре маленького скотоводческого селения Эпсилон. Навстречу нам вышел Гарольд Беттс, спокойный, уверенный в себе человек с обветренным лицом. Беттсы приехали сюда двадцать лет назад.
— От засухи не было спасения, — вспоминает Гарольд. — Мы опускали бур на пятьсот метров и вытаскивали наверх сухим. Было по-настоящему туго. Но ничего, выжили. В таком деле всегда есть риск. Засуха, пожары, наводнения, наконец, рынок — не всегда есть спрос на скотину.
Если зимой выпадает сто миллиметров влаги, дела идут хорошо, — продолжал Гарольд. — С тысяча девятьсот шестидесятого по тысяча девятьсот шестьдесят седьмой год дождей было совсем мало, зато в семьдесят четвертом выпало тысяча миллиметров, и вода затопила буквально все. Только спустя три месяца удалось вытащить грузовик, а скот выпустили пастись только через полгода.
— В этом году пожары были в ноябре и феврале, — вступила его жена Джоан. — От удара молнии заполыхало все от Тьюн-Гейта до Купера.
Чтобы сладить с такой неистовой стихией, нужно немалое упорство. Эпсилонские пастбища занимают более 650 квадратных миль песчаной и каменистой земли. На ранчо 80 лошадей и шесть буровых установок. Из скважин с глубины 300 метров поступает теплая артезианская вода, помогающая справиться с засухой.
В помощницах у Гарольда девушка-ковбой Кейт Коутс.
— Когда надо осматривать скот, — говорит она, — приходится проделывать верхом по сорок — пятьдесят миль от зари до зари. Теперь на многих ранчо завели мотоциклы с колясками, а на крупных — даже самолеты.
— Жизнь здесь не сахар, — говорит Гарольд, — нашим детям она не по душе.
— В Тибубурре по субботам крутят кино, — сообщает Кейт.
Да, но до «города» 120 миль, так что десять раз подумаешь, стоит ли туда тащиться из-за какой-нибудь ерунды.
— И все же, — добавляет Г арольд, словно опасаясь, что у меня сложится неверное представление, — мы себя здесь чувствуем неплохо. Весь мир может взлететь в воздух, а нас это не коснется. Это уже счастье. И потом здесь ощущаешь настоящую свободу. Может, это и не так на самом деле, но ощущение тоже чего-то стоит.
За спинами таяли в дымке рыжие дюны, а впереди глазам открывалась гнетущая пустота — огромная обугленная впадина с торчащими кое-где скальными выступами. Лишь далеко впереди маячили деревца, вселявшие робкую надежду, что где-то за ними должна быть вода. Там лежал Куперс-Крик, фантастический природный феномен, живые легкие и пульсирующее сердце австралийской пустыни. Чудо Купера можно сравнить, пожалуй, только с чудом человеческой жизни, извечным чередованием смерти и возрождения.
Куперс-Крик стекает с Большого Водораздельного хребта в восточной части Квинсленда. Подобно Нилу, он рождается при сплетении двух могучих «рук» — Барку и Томсона. Собственно, эти две речки и имеют постоянное течение в верховьях. Сам Купер появляется только после летних дождей. Во время сильных паводков водная артерия растягивается почти на полторы тысячи километров и достигает озера Эйр. Тогда, будучи в расцвете сил, река разливается на тысячи канальцев, проток, заводей и лагун. Местами водная гладь образует озера тридцатикилометровой ширины. В сухой сезон Куперс-Крик уходит под землю, оставляя на поверхности лишь прерывистый след, окаймленный величавыми эвкалиптами.
11 ноября передовой отряд Берка добрался до одного из протоков Куперс-Крика. Их приветствовали радостными воплями сотни корелл. Деревья протягивали ветви над стеклянной поверхностью воды. Место для отдыха казалось замечательным, но в первую же ночь экспедиция подверглась чудовищному нашествию крыс. Пришлось переместиться в другое место чуть ниже по течению; здесь, возле источника, и разбили снискавший печальную славу лагерь 65.
Все попытки Берка пробиться отсюда дальше на север терпели неудачу. Во время последней попытки сбежали три верблюда, и Уиллсу с Макдоно пришлось двое суток идти назад к лагерю пешком. Видя, как уходит впустую драгоценное время, Берк принимает решение вновь разделить группу. В поход через оставшуюся половину континента он двинется с Уиллсом, Кингом и Греем.
Руководителем оставшейся группы был назначен Уилльям Браге. Ему предстояло обосноваться на крохотной базе, соорудить вокруг нее укрепление и ждать возвращения Берка.
Ждать, но сколько?
Позднее Браге не раз вспоминал свой последний разговор с Берком. Начальник экспедиции велел ему ждать три месяца или пока не иссякнут запасы продовольствия, а затем идти обратно к Дарлингу. Впрочем, Берк был уверен, что через несколько дней оставшаяся группа во главе с Райтом подтянется к Куперс-Крику со всем обеспечением и лагерь 65 превратится в крепкую тыловую базу.
На рассвете 16 декабря Берк с тремя спутниками ушел из лагеря на север. Легко представить себе, как это было. Берк и Уиллс шагают впереди, определяя по компасу направление, за ними в некотором отдалении следуют Грей с лошадью Берка и Кинг с шестью верблюдами. Браге провожал четверку весь день. Паттон, Макдоно и сипай Дост Магомет начали строить бревенчатый забор вокруг лагеря.
Вскоре путники встретили большую группу аборигенов, которые «настоятельно хотели зазвать нас в стойбище, но вид ружей заставил их отойти подобру-поздорову». Пройдя вдоль берега Купере-Крика, отряд свернул на северо-запад, к области, известной тогда под названием Каменистая пустыня Стерта (ныне — пустыня Симпсон).
1860 год выдался удачным. Блаженный дождь выпал над районом, через который проходил маршрут экспедиции; рождество Берк со своими людьми отпраздновал возле «красивейшего источника». Через четыре дня вызывавший прежде ужас район был позади, и группа вышла к реке Дайамантине.
Сегодняшняя дорога пролегает через дюны, чьи четкие очертания кажутся нарисованными на рождественской открытке. За ними открывается поразительная даже по австралийским масштабам равнина. На горизонте подрагивают миражи, похожие на языки голубоватого пламени. Посреди равнины стоит одно из самых глухих ранчо — Кордильо-Даунс. Управляющий Джон Перри и его миловидная жена Ли охотно разрешили нам расположиться в палатках возле источника.
Тысячи похожих на елочные украшения корелл гирляндами свисали с деревьев и дружно голосили до ночи. На востоке выползала огромная белая луна; за две минуты она залила горизонт таким ярким светом, что нам показалось, будто мы видим далекие горные хребты. В эти бело-голубые часы из каких-то таинственных глубин пустыни возникла стройная флотилия пеликанов.
Такое же зрелище могло открыться глазам Берка, когда, покинув Каменистую пустыню, он вышел к «фантастической реке» Дайамантине. Двигаясь к северу вдоль ее берега, группа остановилась на привал в месте, где теперь стоит Бердсвилл «с населением в сто душ, если считать с собаками, и семьдесят без них», как охарактеризовал его владелец местной гостиницы Николс.
— Не думайте, что здесь захолустье, — продолжал он. — У нас не соскучишься. По субботам, например, собираются любители метать кольца. И потом постоянно бывают туристы.
Туристы? В Бердсвилле?
Я не успел еще задать вопрос, как откуда ни возьмись с безоблачного неба свалился самолет, и четверо здоровенных мужчин в широкополых шляпах решительным шагом направились к бару.
— У вас все в порядке, приятель? — осведомился первый.
Я спросил, что привело их в такую даль.
— Ну как же! Теперь я смогу сказать, что побывал тут!
Позднее Николс признался, что не понимает, чем привлекает горожан это место. На его веснушчатом лице играла усмешка:
— Они говорят: «Если ты не был в Бердсвилле, то не был нигде». Это стало поговоркой. Бердсвилл слывет гиблым местом.
Бруки, владелец расположенного к западу от селения ранчо, добавил, что действительно в прежние времена здесь было не до смеха.