— Разве что как-нибудь случайно.
— О, в жизни случается всякое, — сказал посетитель.
Когда Фуше уже взялся за ручку двери, Кожоль с самым беспечным видом произнес:
— Именно об этом я и думаю!
— О чем? — повернулся посетитель.
— Если тот случай, о котором вы говорите, не представится? И эта встреча не состоится?
— Так что же?
— Что тогда будет?
— Видите ли, шевалье, насколько я знаю, вы хорошо изучили женское сердце?
— Это правда.
— Ну, если вы отвергаете женщину, которая вас любит?..
— Никогда! — искренне возмутился Пьер.
— Но, допустим…
— Ну, ладно.
— Что она делает после вашего отказа?
— Она мстит, — отвечал граф.
— Вы сами произнесли это, — сказал Фуше и взгляд его стал жестким.
Не прибавив больше ни слова, он откланялся и вышел. Не отрывая взгляда от двери, граф пробормотал:
— Ничего себе шуточку я придумал! Я хотел отвести от Ивона опасность, а кажется, приобрел ему серьезного врага.
Но постепенно он успокоился:
— В конце концов, этот Фуше знает только меня, и если аббат откажется от его услуг, то мстить он будет только мне.
В дверь легонько постучали. Она приоткрылась и в проеме показалась угодливая фигура Жаваля.
— Чего тебе, Страус?
— Я принес письмо.
— Мне?
— Во всяком случае, когда его принесли, то назвали ваше имя.
— Но тут нет никакого имени, — сказал удивленный Пьер, вертя в руках конверт без надписи.
— Тот, кто его принес, сказал: «Передайте вашему постояльцу, молодому человеку, приехавшему из Бретани», а так как у меня нет других постояльцев…
— И я действительно из Бретани…
— Так оно вам, — заключил Жаваль.
Кожоль сломал печать.
Письмо было без подписи.
«Сегодня вечером, в десять часов, будьте перед новой калиткой «Люксембурга».
Пьер колебался.
— Ивону или мне назначено это свидание? — спрашивал он себя.
Жаваль же подумал, что полиция требует отчета о нем. Пьер колебался недолго.
— Иду, — прошептал он.
Ворота Люксембургского сада, носившие название «Новая калитка», выходили на безлюдную местность. Шестнадцать лет назад западная часть сада была такой же, как и теперь. Весь треугольник, составляющим в настоящее время перекресток между улицами Западной и Вожирар, был отведен под устройство балаганов, кафе и общественных гуляний. Одним словом, он должен был конкурировать со знаменитой ярмаркой Святого Лаврентия, находившемся в том же квартале.
Приступили к работе, очистили место от деревьев, но на этом и остановились. Дорога, впоследствии получившая название улицы Богоматери, не слишком пробуждала охоту строиться. Для приманки было обещано, что все дома, выстроенные возле сада, будут иметь выход в «Люксембург» с правом пользоваться им даже тогда, когда публика туда допускаться не будет. Но подрядчики не хотели заниматься этой улицей. В тысяча семьсот девяносто восьмом году на ней было только два дома со стороны улицы Вожирар.
Остальное место занимал пустырь, покрытый ямами от выкорчеванных деревьев, которые никто и не подумал засыпать.
Можете себе представить, как опасно здесь было ночью, учитывая мошенников, наводнивших город, и полицию, которая занималась только политикой!
Вот появилась какая-то тень.
— Черт побери! Здесь темнее, чем в печи! Ай да местечко! Честное слово, здесь спокойно можно душить людей, — бормотал чей-то голос.
Рассуждая так, Кожоль, а это был именно он, вдруг остановился.