H-J. Chang & I. Grabel (2004), p. 194.
[Относительно] недавно [2004 г.] BIS предложил ещё более «благоразумную» систему под названием BIS II [Базель II; Базель III – с 2013 г.], в которой ссуды ранжируются согласно рейтингу риска. К примеру, более рискованные ссуды (корпоративное кредитование) нужно подкреплять большим основным капиталом, чем менее рискованные (ипотечные кредиты для приобретения недвижимости) при их равном номинале. Это особенно плохо повлияет на развивающиеся страны, в которых фирмы имеют низкий кредитный рейтинг, потому что это означает, что банки будет особенно заинтересованы сократить кредитование корпораций из развивающихся стран.
Именно по этой причине Ocampo (2005) утверждает, что «нельзя ожидать от финансово-бюджетной политики, чтобы она сама по себе работала как основной инструмент противоциклического управления» (стр. 11).
Оценка прозвучала в документальном фильме «Гор Видал: Человек, который сказал нет» («Gore Vidal: The Man Who Said No») , снятом, когда Видал баллотировался в сенаторы от Калифорнии против Джерри Брауна (Jerry Brown). Полная цитата: «В общественных услугах мы отстаём от всех промышленных стран Запада, предпочитая, чтобы государственные деньги шли не народу, а большому бизнесу. В итоге у нас уникальное общество, в котором у нас частное предпринимательство для бедных и социализм для богатых».
Джон Бартон (John Burton), корреспондент «Financial Times» в Сеуле в начале финансового кризиса 1997 года писал: «Публика реагирует также, как и во времена предыдущих спадов, повинуясь призывам затянуть пояса, в полной вере, что меньшими расходами можно каким-то образом спасти страну от долгового кризиса». К сожалению, по его мнению, «ни один экономист не предупредил, что некоторые меры строгой экономии, такие как обещание домохозяек подавать меньшие порции к столу, могут только усугубить погружение страны в рецессию, потому что они ещё больше сократят спрос, необходимый для того, чтобы поддержать рост». J. Burton, «Корейцы сопротивляются экономическим фактам – с президентскими выборами на носу, в национальных проблемах винят иностранные заговоры» «Koreans resist the economic facts – With a presidential election near, foreign plots are blamed for national ills», Financial Times , December 12 1997.
Press Conference, October 15 2006.
По состоянию на апрель 2006 г. в их число входили: в Африке – Чад, Кения и Конго; в Азии – Индия, Бангладеш и Узбекистан; на Ближнем Востоке – Йемен; в Латинской Америке – Аргентина. См. Интернет-сайт НПО «Brettonwoods Project», посвящённый освещению деятельности МВФ и ВБ: http://www.bretton-woodsproject.org/article.shtml?cmd%5B126%5D=x126–531789
Эту мысль красноречиво изложила Хилари Бенн (Hilary Benn), британский министр по международному развитию, на ежегодном совещании Всемирного банка в 2006 году, когда она отказалась выражать безусловную поддержку антикоррупционной кампании г-на Вульфовица.
G. Hodgson & S. Jiang (2006), ‘The Economics of Corruption and the Corruption of Economics: An Institutionalist Perspective’, a paper presented at the Annual Meeting of the European Association for Evolutionary Political Economy, November 3–4 2006, Istanbul.
Коррупция в них была такова, что само определение коррупции отличалось от принятого сегодня. Когда Роберта Уолпола (Robert Walpole) в 1730 г. в стенах Парламента обвинили в коррупции, он не смущаясь признал, что владеет обширными поместьями и спросил: «занимая одну из наиболее доходных должностей почти 20 лет, чего ещё можно было ожидать? Если только [вы не станете утверждать, что] это было преступлением – заводить большие поместья посредством высокого поста». Затем он перешёл в наступление на своих обвинителей и парировал: «насколько большим преступлением должно было быть заведение себе поместья посредством меньших должностей?» [т.е. «брать не по чину»]. См.: Nield (2002), Public Corruption – The Dark Side of Social Evolution (Anthem Press, London), стр. 62.
См.: C. Kindleberger (1984), A Financial History of Western Europe (Oxford University Press, Oxford), стр. 160–161 посвящены Англии и стp. 168–169 - Франции. Также см. R. Nield (2002), Public Corruption – The Dark Side of Social Evolution (Anthem Press, London), глава 4 о Франции и глава 6 об Англии. Даже в Пруссии, возможно наименее коррумпированной стране XVIII века, должности не продавались явно, но по существу отдавались в пользу наибольшей ставки, потому что правительство зачастую отдавало должности тем, кто был готов заплатить наивысшую сумму налога, которым по обыкновению облагалось жалование за первый год. См. R. Dorwart (1953), The Administrative Reforms of Frederick William I of Prussia(Harvard University Press, Cambridge, Massachusetts), p. 192.
Nield (2002), p. 62.
Он был обязан стимулировать членов своей партии поддерживать правительство, предлагая им в дар посты на гражданской службе. См. Nield (2002), p. 72.
Закон Пендлтона требовал, чтобы наиболее важные должности (около 10% от общего числа должностей) заполнялись на конкурсной основе. Эта планка возросла до 50% только к 1897 г. G. Benson (1978), Political Corruption in America (Lexington Books, Lexington, Massachusetts), pp. 80–85.
Приводится по: T. Cochran & W. Miller (1942), The Age of Enterprise: A Social History of Industrial America (The Macmillan Company, New York), p. 159.
Приводится по: J. Garraty & M. Carnes (2000), The American Nation – A History of the United States , 10th edition (Addison Wesley Longman, New York), p. 472. Открытая торговля голосами была особенно широко распространена в 1860-е и 1870-е гг. Группа продажных депутатов законодательного собрания из обоих партий, под названием «Кавалерия Чёрной лошади» требовала по 1000 долл. за голос в пользу принятия актов по железным дорогам, в результате яростной торговли ставки взлетели до 5000 долл. Затем группа приняла проект «Закона о забастовках», который в случае его принятия значительно ущемлял интересы некоторых богачей или корпораций, а затем потребовала отступных. В итоге некоторые компании создали свои лоббистские структуры, которые покупали [принятие] законов, что избавляло их от шантажа. См. Benson (1978), стp. 59–60.
Информация от World Bank (2005), World Development Report 2005 – A Better Investment Climate for Everyone (World Bank, Washington, DC), p. 101, Box 5.4.
S.Huntington (1968), Political Order in Changing Societies (Yale University Press, New Haven), p. 386.
Этот «Индекс» следует воспринимать со здоровым скептицизмом. Как следует из его названия, он измеряет всего лишь «восприятие», выявленное путём опроса технических экспертов и бизнесменов, которые имеют ограниченную осведомлённость и свои собственные предубеждения. Проблематичность таких субъективных оценок хорошо проявилась, когда восприятие коррупции в Азиатских странах, поражённых кризисом 1997 года, внезапно резко подскочило после кризиса, несмотря на то, что в предыдущие десять лет оно почти неизменно падало. (см. H-J. Chang [2000], ‘The Hazard of Moral Hazard – Untangling the Asian Crisis’, World Development , vol. 28, no. 4). Также то, что воспринимается как коррупция, ещё зависит от страны, что также влияет на суждение экспертов. К примеру, во многих странах «раздел добычи» по-американски в виде раздачи федеральных постов сочтут коррумпированным, но в США так не считают. Применение, скажем, финских критериев, сделало бы США намного более коррумпированными, чем зафиксировано в «Индексе» (17-е место). Кроме того, зачастую в лихоимстве развивающихся стран участвуют фирмы (а иногда даже правительства) богатых стран, которые выплачивают «подношения», и это не фиксируется в восприятии коррумпированности самих богатых стран. Так что, если включить их зарубежную деятельность, то богатые страны могут быть более коррумпированными, чем они кажутся. «Индекс» можно загрузить здесь: http://www.transparency.org/content/download/1516/7919
Важнейшим средством для того, чтобы удешевить выборы является [законодательное] ограничение предвыборных расходов как кандидатами, так и политическими партиями; если ограничить только одну категорию, расходование просто переместится в другую. Также важно запретить политическую рекламу, чтобы удешевить выборы в нашем перегруженном и перекормленном СМИ мире. Усиление социальной защищённости [народа] (что, конечно, требует улучшения государственных доходов) также поможет снизить коррупцию на выборах, потому что бедняки будут иметь больше иммунитета к скупке голосов. Более высокая собираемость налогов позволит правительству повысить зарплаты чиновникам, что [должно] уменьшить искушение принять мзду. Конечно, имеет место вопрос курицы и яйца: не набрав надёжных людей, которым нужно будет предложить хорошую зарплату, может оказаться невозможным поднять собираемость налогов. Поэтому, первым местом, которое нужно расчистить и привести в порядок являются [сами] службы по сбору налогов. Отличным примером является Британская акцизная служба в XVII в. (сбор косвенных налогов). Введённые в ней, ранее остальных частей британского государственного аппарата, продвижение по службе в соответствии с личными заслугами, внезапные проверки и чёткие правила, дали великолепные результаты. Она не только повысила доходы бюджета, но и послужила образцом для улучшения работы таможни и других департаментов. По общим вопросам собираемости налогов см.: J. di John (2007), ‘The Political Economy of Taxation and Tax Reform in Developing Countries’ in H-J.Chang (ed.), Institutional Change and Economic Development (United Nations University Press, Tokyo, and Anthem Press, London). Подробности о реформе британской акцизной службы см.: Nield (2002), стр. 61–62.
Ярко выраженный прирост коррупции в Британии, пионера NPM, в период после Тэтчер, является полезным уроком касательно кампаний по борьбе с коррупцией, основанных на рыночных принципах. Роберт Нилд (Robert Nield), бывший профессор экономики Кембриджского университета и член знаменитого Фултонского комитета по реформе государственной службы 1968 года, описывая этот опыт с горечью говорил, что: «Не могу припомнить ни одного [подобного] примера, когда современная демократия систематически демонтировала бы систему, благодаря которой и появились на свет государственные службы, не подверженные коррупции». См.: Nield (2002), Public Corruption (Anthem Press, London), p. 198.
О воздействии либерализации торговли на государственные финансы в развивающихся странах см. Главу 3.
Это хорошо продемонстрировано в Hodgson & Jiang (2006).
J. Stiglitz (2003), The Roaring Nineties (W. W. Norton, New York and London) provides detailed discussions of these cases.
См. статьи по специальной теме: «Либерализация и Новая Коррупция» в IDS Bulletin , vol. 27, no. 2, April 1996 (Institute of Development Studies, University of Sussex). По России см.: J. Wedel (1998), Collision and Collusion: The Strange Case of Western Aid to Eastern Europe (St Martin’s Press, New York).
http://www.usaid.gov/our_work/democracy_and_governance/
http://www.brainyquote.com/quotes/authors/f/franklin_d_roosevelt.html
M. Wolf (2004), Why Globalisation Works (Yale University Press, New Haven and London), p. 30.
Приводится по: J. Bhagwati, In Defense of Globalisation (Oxford University Press, New York, 2004), p. 94.
N. Bobbio (1990), Liberalism and Democracy , translated by Martin Ryle and Kate Soper (Verso, London).
M. Daunton (1998), Progress and Poverty (Oxford University Press, Oxford), pp. 477–8.
S. Kent (1939), Electoral Procedure under Louis Philippe (Yale University Press, New Haven).
M. Clark (1996), Modern Italy, 1871–1995 , 2nd ed. (Longman, London and New York), p. 64.
О деятельности ARA в Уганде и Перу см. Di John (2007).
К числу более современных примеров относятся: право на чистую окружающую среду, право на равное отношение, независимо от пола и национальной принадлежности, а также права потребителей. Поскольку они ближе к нам, то связанные с ними дебаты более остры, и следовательно, их «политическую» природу легче увидеть. Но по мере того, как эти права становятся всё более общепринятыми, они всё менее выглядят «политическими», в частности обратите внимание на то, как экологические права, которые несколько десятилетий назад поддерживали только крайние радикалы, стали так широко принятыми в последнее десятилетие, что они уже не кажутся политической проблемой.
К примеру, когда в 1819 году в британский Парламент впервые внесли законопроект, касающийся детского труда, некоторые члены Палаты лордов возражали против него на основании того, что «труд должен быть свободным», несмотря на то, что по стандартам нашего времени закон был очень умеренным – сферой его применения должны были быть только хлопчатобумажные фабрики, которые считались наиболее опасными, и запрещал наём детей только младше девяти лет. См. M. Blaug (1958), ‘The Classical Economists and the Factory Acts: A Re-examination’, Quarterly Journal of Economics , 1958, vol. 72, no. 2. «Экономическую» аргументацию против владения идеями см. в Главе 6.
Дарон Аждемоглу (Daron Acemoglu), профессор экономики Массачусетского технологического института (MIT) и Джеймс Робинсон (James Robinson), политолог из Гарвардского университета, выразили эту же самую мысль более научным языком. Они предсказывают, что демократия широко распространится вместе с глобализацией, потому что последняя сделает её более безобидной [и беззубой]. По их мнению, глобализация имеет все шансы заставить «в будущем элиты и консервативные партии стать более могущественными, а демократию – стать менее перераспределяющей, в особенности, если не появятся новые формы представительства большинства, как в политической сфере, так и на рабочих местах. Тем самым демократия станет более консолидированной [компактной и функциональной], однако для тех, кто ожидает, чтобы демократия преобразила общество, подобно тому, как это сделала британская демократия в первой половине XX века, она может оказаться очень разочаровывающей формой демократии». J. Robinson & D. Acemoglu (2006), Economic Origins of Dictatorship and Democracy (Cambridge University Press, Cambridge), p. 360.
Красноречивым примером в этом отношении является опрос общественного мнения накануне президентских выборов 2000 года в США, который показал, что респонденты чаще всего высказывались против обоих кандидатов по причине того, что они «слишком политики». То, что многие люди отвергают человека, стремящегося занять крупнейший политический пост в мире на основании того, что тот «чересчур политик», является свидетельством тому, до какой степени неолибералам удалось демонизировать политику.
Всё вышесказанное, конечно, не исключает, что некоторая степень деполитизации процесса распределения ресурсов может быть необходима. Хотя бы потому, что если процесс распределения ресурсов не признан членами общества, хотя бы до определённой степени, «объективным», то сама политическая легитимность экономической системы может быть поставлена под угрозу. Кроме того, если каждое решение по распределению ресурсов будет рассматриваться как потенциально оспоримое, то это повлечёт высокие издержки на поиск [взаимоприемлемого решения и процесс] торга, как имело место в посткоммунистических странах. Однако это совсем не означает (как утверждают неолибералы), что ни один рынок, ни при каких обстоятельствах не должен подвергаться политическим модификациям, [просто] потому, что в конечном итоге нет такого рынка, который может быть по-настоящему независимым от политики.
Однако распространение избирательных прав на бедняков в европейских странах в конце XIX - начале XX в.в. не привело к увеличению перераспределения доходов, вопреки страхам прежних либералов, хотя и привело к перераспределению расходования (в частности, в сторону инфраструктуры и внутренней безопасности). Перераспределение доходов возросло только после Второй мировой войны. Подробности см.: T. Aidt, J. Dutta, and E. Loukoianova (2004), ‘Democracy Comes to Europe: Franchise Extension and Fiscal Outcomes, 1830–1938’, European Economic Review , vol. 50, pp. 249–283.
Обзор литературы см. в Przeworski & F. Limongi (1993), ‘Political Regimes and Economic Growth’, Journal of Economic Perspectives, vol. 7, no. 3 and Robinson & Acemoglu (2006), chapter 3.
A. Sen, Democracy as a Universal Value, Journal of Democracy , vol. 10, no. 3, 1999.
Здесь нам нужно иметь в виду один важный аспект, когда мы разбираемся с борьбой за демократию в сегодняшних развивающихся странах, а именно, что всеобщее избирательное право сегодня укоренилось на беспрецедентном уровне. С момента окончания Второй мировой войны, селективное поражение в избирательных правах – некогда такое «естественное» - стало просто неприемлемым. У правителей сегодня есть выбор всего из двух вариантов – полная демократия или вообще никаких выборов. Армейский генерал, который пришёл ко власти через военный coup d’état с лёгкостью может приостановить выборы, но он не может объявить, что голосовать могут только богатые или только мужчины. Такое глубокое укоренение позволило нынешним развивающимся странам ввести и поддерживать демократическое [устройство] на гораздо более низком уровне [экономического] развития, чем тот, который в своё время имели сегодняшние богатые страны.
С формальной точки зрения, чёрные в южных штатах были лишены избирательных и гражданских прав не на основании их расы, а на основании ценза грамотности и обладания собственностью. Так было потому, что Пятая поправка к Конституции США, принятая после Гражданской войны отменила все расовые ограничения для голосования. Но [упомянутые цензы] по сути своей являлись расовыми ограничениями, так, например экзамен на грамотность поводился с большой снисходительностью в пользу белых. См. H-J. Chang (2002), Kicking Away the Ladder – Development Strategy in Historical Perspective (Anthem Press, London), p. 74.