Пейзаж показался нам весьма мрачен. На склонах гор, точно вырванные волосы на расчёске, шевелились плотные сизые облака; за пару километров от берега мы вошли в полосу густого дождя. Холоднее не стало, температура оставалась по-прежнему вполне комфортной, но ощущение липнувшей к телу мокрой одежды оптимизма не прибавило.
Нильский Крокодил, слетавший на разведку, сообщил, что увидел на склоне одной из гор, неподалёку от воды, дым костра. Он обратился к людям, которых смог разглядеть сквозь кроны деревьев, с предложением о сотрудничестве, благо его геликоптер располагал мощной акустической системой, но почтенная публика разбежалась при первых же звуках неласкового серёжиного голоса. Думать на сей счёт можно было что угодно — то ли народ обретался тут пугливый, то ли предложения о сотрудничестве означали для местных жителей что-то совсем уж скверное, во всяком случае, нечто совсем не то, что в нашем понимании.
Встреча с твёрдой почвой под ногами вызвала глубокий отклик в недрах душ и желудков моих пассажиров, причём вовсе не метафорический. И даже противный дождь не смог испортить того позитива, что объял всех, сумевших вытолкнуть себя на галечный берег. Минут пять у всех нас ушло на восстановление элементарного самообладания и пережёвывание правильных таблеток, когда же дно желудка перестало дёргаться вслед за покачиванием картинки перед глазами, каждый из нас испытал немалое облегчение.
Нильский Крокодил, посадивший геликоптер буквально в десятке метров от лодки, наблюдал за нами, свесив ноги через подлокотник кресла и иронично комментируя увиденное:
— Ай-ай-ай, тридцатый век на дворе! А господа донцы укачались в лодке, да так, что не помогли даже нужные таблетки! Никакой десантной подготовки! Как низко пала звёздная пехота Войска Донского — прямо рылом на галечный пляж Богом забытой Даннеморы. Как неприятно видеть ваши зелёные… обезображенные страданиями лица!
— В следующий раз я полечу в геликоптере, а ты сядешь в плоскодонку, — мрачно отрезал Инквизитор, он же Евгений Ильицинский.
— Не забуду свою первую любовь. — подала голос Хайри Маус. — Благодаря ей я выучила словосочетание «возвратный трихомонопиролиз». Благодаря второй я узнала что такое оральный герпес. Ничего, кстати, интересного. А вот благодаря своей последней любви мне довелось познать морскую болезнь. Признаюсь честно — это самый травмирующий опыт. Встречу Хренакиса — дам доброго пинка!
— Господа народ, хочу сделать маленькое, но интересное заявление! — заговорил я, повысив голос и привлекая к себе внимание. — Есть основания считать, что по нашим следам идёт группа тюремного спецназа «цивилизаторов». После нападения на станцию PQ-17, не сомневаюсь, тюремные смотрители пожелали выяснить, кто и с какой целью проник на Даннемору.
— Как же они могут нас отыскать? — удивилась Наташа. — Неужели наш вертолёт видно из космоса?
— Не вертолёт, а геликоптер. — многозначительно поправил её Нильский Крокодил, — Не надо оскорблять мой благородный воздушный чёлн с соосными винтами и всеракурсным днищевым вентилятором! Что же касается наших перемещений, то «цивилизаторы» могут их отследить разными способами. Например, «цурюпа» за спиной, благодаря которой ты летаешь, имеет атомный теплообменник и оставляет за собой изотопный след. Слабенький, но вполне определяемый. Есть детекторы, способные его «видеть» даже спустя неделю после включения «цурюпы». Кроме того, вполне может быть, что у «цивилизаторов» тут есть свои «стукачи». Тот же Свен Борцль или кто другой. Наконец, на поверхности планеты могут находиться своего рода «посты наблюдения», этакие автоматические наблюдательные вышки, замаскированные под предметы окружающей обстановки — холмы, деревья, скалы. Так что слежка — это всего лишь дело техники!
— В этой ситуации есть два момента: хороший и плохой. — продолжил я выступление, когда Серёжа Нилов закончил свой краткий теоретический экскурс. — Хороший состоит в том, что «цивилизаторы» пока не могут знать кого же именно мы ищем. Свен Борцль не запомнил о каких именно людях я его расспрашивал. Я уверен в этом, поскольку Свен выпил «эликсир правды». Марцинкус Падль при всём своём желании о разговоре со мной уже никому ничего не расскажет. А свидетелей этой беседе нет. Дед Мазай, я уверен, ничего «цивилизаторам» не скажет. Да они его и не найдут. Так что всё это, в принципе, весьма хорошо. Но плохо то, что охотники за нашими головами, полагаю, уже догадались, что мы пытаемся найти на Даннеморе какого-то конкретного человека, и с этой целью нам неизбежно придётся появиться в Чек-Пойнт.
— Они попробуют нас перехватить либо на подходе к Чек-Пойнт, либо в самом посёлке, — закончил мою мысль Инквизитор. — Не мучь телёнка, атаман, говори короче, как я на проповеди. А то слушать тебя — сплошная пытка.
— Надо разделиться, — подвела итог Ола, соображавшая, как всегда, быстрее и логичнее многих.
— Для чего это? — не поняла Хайри Маус.
— Эти ребята — «цивилизаторы» то бишь — знают кого им следует искать. От Свена Борцля и от людей в Коррехидоре они могли получить внятные описания нашей группы. Так что всем составом соваться в Чек-Пойнт нельзя. — объяснила ей Ола.
Тут неожиданно взвизгнул Сергей Лазо:
— Я всегда говорил, что геноцид лучший способ решения всех проблем!
— А топор — лучшее лекарство от перхоти и кариеса! — поддакнул Нильский Крокодил.
— Надо было кончать всех, кто нас видел, — пояснил свою и без того весьма прозрачную мысль потомок китайцев. — Прям на месте. Из термокинетического пистолета — хрясь! — сразу в лобешник и теперь бы таких проблем не возникало!
— Или атомный микровзрывчик, — развил мысль Серёжа Нилов, радостно улыбнувшись, — всего-то на полкилотонны. И рыболовов с их посёлком нахрен подорвать, и Коррехидор со всеми жителями. Люблю наблюдать атомные взрывы с безопасного расстояния. Фантазия, знаете ли, оживает, думаешь невольно, как там, пацаны в эпицентре? Скукожились, небось! Очень, кстати, полезно для развития абстрактного воображения. Помнишь, атаман, как ты на Лайке-Майорке…
Я махнул рукой, останавливая словоизвержение Нильского Крокодила. Покосившись на Наташу, я заметил, что она с большим вниманием прислушивалась к его словам. Бедная девочка, нашла же кого слушать!
— Хорош болтать! — скомандовал я, пресекая на корню неумеренный полёт фантазии и поток воспоминаний Нильского Крокодила. — Мне стыдно за тебя перед Наташей. Она подумает: вот какие живодёры казаки!
— Почему же только живодёры? — с обидой в голосе тут же отреагировал Евгений Ильицинский. — Мы ещё и гомофобы. Признаюсь, я хотел бы прочесть проповедь в рядах местных педерастов в притоне их порока, дабы призвать сторонников противоестественных связей к духовному возрождению и искоренению греха в душе.
— Здорово! — воскликнул Константин Головач, до того молчавший. — А я бы мог постоять сзади с огнемётом наперевес. Люблю я, Батюшка, твои проповеди. Есть в них сермяжная правда жизни и секса! Смотришь в глаза иному пидару и прямо кулак зудит, думаешь, ну, сволочь, только улыбнись, только оскалься и челюсть твоя покатится в дальний угол.
— Стоп! — я предостерегающе поднял руку, останавливая дальнейшие словоизвержения моих товарищей. — Наговорили уже достаточно для судебного протокола. Раз вы такие горячие парни, то оба, — я глазами указал на Батюшку и Костяную Голову, — пойдёте в Чек-Пойнт и станете там наводить справки о Циклописе. С вами направится Серёжа Лазо, поскольку он знает Циклописа в лицо и при случае сможет опознать.
— Здорово, — моментально согласился Константин Головач, — мы работы не боимся. Огнемёт дашь?
Последний вопрос уже адресовался Ольге Анатольевне Зубовой. Та вздохнула, похлопала тусклый ниобиевый бок фосфорного бака и грустно проговорила:
— Он мне как родной. Но для такого дела — я имею в виду пидаров живьём пожарить — огнемёта не жаль. Бери, что ли!
Мне показалось, что она смахнула с глаз навернувшуюся слезу. Я так и не понял, что вызвало столь эмоциональную реакцию: то ли она сторонников однополой любви пожалела, то ли попрощалась с любимым оружием… Женская душа — потёмки!
— Диспозиция такая, — продолжал тем временем я, — Вы трое — Батюшка, Лазо и Костяная Голова — на «цурюпах» выдвигаетесь в район Чек-Пойнта. Насколько я могу судить, подлётное расстояние тут что-то около сорока километров, вы его быстро преодолеете. После вас этой же дорогой пролетит Нильский Крокодил. Его задача — разведать путь до Чек-Пойнта, сесть в окрестностях городка и оставаться на связи с вами, дабы иметь возможность в случае чего быстро вас эвакуировать.
— Как он нас эвакуирует? — не понял Лазо. — У него же только одно место свободно!
— В перегруз возьмёт, если понадобится, — отрезал я. — Отлетит на пять километров и высадит. Вам ведь главное — от погони уйти. А он в этом поможет. Итак, вы действуете в Чек-Пойнт. Мы — остаёмся здесь, попытаемся отыскать местных аборигенов. Нам нужна карта поселений на Сентрал-Блот и информация из ближайших поселений, может, Циклопис находится именно там. Кроме того, заканчиваются первые сутки нашего пребывания здесь, мне надо будет связаться с Павлом и узнать, как там обстоят дела в космосе.
На том и порешили. Позабыв о морской болезни, ещё недавно терзавшей наши внутренности, принялись за работу: женщины стали разбирать ненужную теперь лодку и оборудовать на склоне временную стоянку, а Сергей Лазо, Костяная Голова и Инквизитор, проверив снаряжение, двинулись вверх по склону в северо-западном направлении. Буквально уже через пару минут они растворились в серой завесе дождя, и монотонный перестук лившейся с небес воды скрыл звуки их заплечных реактивных двигателей.
Я же, усевшись с Нильским Крокодилом в геликоптер, вылетел в сторону Гудзонова пролива для проведения сеанса связи с Павлом Усольцевым. Каждые двадцать четыре условно-земных часа мы должны были вступать в контакт для обмена последними новостями. Вариантов связи со звездолётом «Таллин» (с одной буквой «н»), замаскированным голографическим «скином» на поверхности Левенворта (самого большого естественного спутника Данеморы) существовало несколько. Но основной и наиболее предпочтительный заключался в создании закрытого сверхбыстрого радиоканала через удалённый длинноволновой одноразовый транслятор.
Транслятор этот представлял собою поплавок размером с термос. Его надлежало выбросить на водную поверхность — океан, реку, озеро — неважно! где он раскрывался, приводил сам себя в рабочее состояние и проверял готовность систем. После этого он принимал сигнал на сверхкоротких волнах с борта геликоптера, конвертировал его в длинноволновой и передавал в космос. Даже если транслятор и оказался бы запеленгован спутниками мониторинга поверхности (а мы не сомневались, что так оно и произойдёт) попытка разбомбить «поплавок» или захватить нас возле него смысла не имела бы. Сбросив транслятор, мы более к нему не приближались и на борт обратно его не поднимали. После окончания сеанса связи устройство подрывалось малоразмерным самоликвидатором и благополучно тонуло.
Таким трансляторов мы взяли с собою семь штук — по идее, нам этого количества должно было хватить. Другими словами, мы не предполагали задерживаться на Даннеморе более этого срока.
Отдалившись от берега километров на двадцать и очутившись в полном одиночестве над водной поверхностью, геликоптер завис на месте. Я бросил в воду оранжевую тубу; с высоты тридцати метров нам с Нильским Крокодилом было хорошо видно, как моментально раздулся резиновый «воротник» вокруг верхней части контейнера, отлетела в сторону его лёгкая жестяная крышка и вверх выскочил резиновый шарик. Раздуваясь от наполнявшего его гелия, он устремился вертикально вверх, потащив за собою двухсотметровую антенну.
Геликоптер медленно двинулся прочь. Через бортовой передатчик мы установили связь с «поплавком», а через полминуты уже отозвался и Павел Усольцев.
— Атаман, — его голос зазвучал в наушниках столь явственно, словно он сейчас находился рядом с нами на борту геликоптера, — тут наблюдается большая активность тюремщиков. Они восстановили низкоорбитальную группировку спутников зондирования поверхности, которую мы столь удачно постреляли. Так что аккуратнее там с радиопереговорами и открытым огнём!
— Понятно. — ответил я. — Со своей стороны могу сказать, что по итогам первых двадцати четырёх часов пребывания здесь, все члены команды живы, здоровы, бодры и полны оптимизма. Мы пришли к выводу, что на Ист-Блот нет искомого объекта. Поэтому продолжаем работу, согласно ранее выработанному плану. Хочу узнать, если информация от Шерстяного, я имею в виду разработку противоядия.
— Буквально и часа не прошло, как я получил сообщение от него. Шерстяной благополучно вернулся на свой корабль и сейчас полностью сосредоточился на работе в этом направлении. Но конкретного результата пока нет.
— Понятно. Ещё какие-то новости имеются?
— Есть основания считать, что «цивилизаторы» сбросили на поверхность группу преследования.
— Что за основания? — тут же уточнил я.