Над раковиной висело большое зеркало. Раньше было меньше раза в три, но то Василий раскокал еще в детстве, стреляя из маленького лука стрелами с резиновыми присосками. В шкаф в большой комнате родители стрелять запретили, потому что оставались круглые следы. В стену на кухне — стрела сразу отваливалась. А в зеркало, прицелившись в свое отражение, выходило просто здорово. И присасывалось намертво. Он тогда дернул и снес зеркало. Потом неделю выметали мелкие острые осколки. Зеркало так грохнуло, что чуть ли не в пыль. А отец принес из магазина новое и сам посадил его на скобки, да еще приклеил сзади на клей — чтобы уж наверняка.
В зеркале отражался Василий Павлов, как он есть. Худой, длинный, рыжий, конопатый. Веснушки разбегались по лицу, спускались по шее и густо усеивали плечи. Он даже загорать летом не ходил, потому что загар «не прилипал». Кожа только краснела и облазила, и все равно оставалась белая в мелких веснушках.
Вот и эти веснушки были лишними в его жизни. Вот когда у девушки веснушки — они милые и симпатичные. А парень должен быть «брутален» — так говорил друг Сашка из соседнего подъезда, с которым иногда украдкой покуривали на общем балконе, разделенном тонкой перегородкой.
— Эх, — вздохнул Васька, — брутален…
Да если бы брутален, а не рыж и конопат, так Светка бы…
А что — бы? Дала бы? Он неуверенно хмыкнул, провел рукой по зеркалу, стирая испарину со стекла. Как в кино стерлось и изображение, картинка, а под ней оказался — ого, вот это брутальный!
Черноволосый крепыш с покрытой курчавой порослью мощной грудью, ярко синими глазами и щетиной на пол-лица смотрел на Ваську из зеркала, протянув к стеклу мощную руку с какой-то татуировкой.
«Сон,» — понял Василий, — «Я просто еще сплю».
А раз сон, можно делать все, что хочешь. Он повернулся боком, согнул в локте руку, напряг бицепс. В зеркале бицепс был сантиметров пятьдесят — он знал это, потому что давно пытался «накачать» мускулы и каждый день раз по сто поднимал и опускал гантели, а потом измерял мускулы. То, что он видел в зеркале, было ровно вдвое больше, чем было у него. Васька посмотрел на свою руку. Рука была загорелая, в мячиках мышц и в синих канатиках вен под матово блестящей кожей. На бицепсе сбоку был искусно выколот щит, расчерченный как шахматная доска.
«Брутален…,» — и тут же вторая мысль. — «Сбылась мечта идиота».
По читанным не раз рассказам полагалось еше посмотреть в трусы, но он же не дурак озабоченный! Поэтому он просто вытерся и пошел на кухню, щелкнув при входе кнопкой пульта. В телевизоре сразу громко заорали какие-то мужики, кривляющиеся у микрофона. Васька взглянул на это безобразие, вздохнул вслух:
— Блин, на Спорт надо…
И телевизор сам переключился на программу «Спорт».
«Хороший сон. Четкий».
Но если все так само, то можно ведь… Он подошел к окну, отдернул штору.
— Убрать машины!
Внизу наступила тишина.
— Соседи… Убрать всех соседей… То есть, кроме Сашки!
Стихло постоянно звучащее на втором плане постукивание, покашливание, журчание воды в трубах канализации, разговоры, шумы разные непонятные. Полная тишина.
— Ага. Так — клёво.
Василий выглянул во двор, потом посмотрел направо между корпусами новостройки, туда, где был центр города. Вытянул указательный палец, прицелился, зажмурив левый глаз:
— Ба-бах! — дернулся палец.
Вдалеке сверкнуло, потом грохнуло так, что закачался дом, зашевелилась и покрылась трещинами земля, наклонились соседние совсем новые высотки и вдруг сложились, как стопка книг, съехав на середину двора кучей плит и щебня. Поднявшуюся сплошной пеленой пыль тут же унесло куда-то, а вдалеке остался только знакомый по фильмам черный гриб, поднимающийся на колеблющейся ножке к самому небу.
— Круто! Сталкер, ёпть!
В руках у него вдруг оказался автомат с оптическим прицелом, а вместо майки и трусов — комбинезон, прикрытый сверху до пояса тяжелым пятнистым бронежилетом с массой карманов, набитых очень нужными вещами. На ногах — тяжелые, но удобные разношенные берцы на толстой черной подошве.
Васька попрыгал, как в кино, потом приоткрыл окно и стал осматривать окрестности через оптический прицел, поставив локти на подоконник.
— Та-ак, ага, кру-уть, — бормотал он себе под нос. — Ух, ты… А это что такое?
Белое сверкающее пятнышко появилось вдали и на огромной скорости неслось в его сторону. Васька сдвинул вниз предохранитель и саданул длинной очередью. Ствол повело в сторону, цель пропала из прицела. Пока он дергался, мотая стволом вправо и влево, пытаясь увидеть что-то в оптику, прямо перед окном появилась…
— Ух, ты! Светка!
Светка была в чем-то полупрозрачном, светлом и переливающемся, в чем-то размахаистом и разлетаистом. И еще она летала. Она висела перед окном, смотря на Ваську, и что-то говорила.
— Что? Светка, ты чего?
— Дурак ты, Васька, — раздалось громко и отчетливо. — Это же не постапокалипсис был, дубина стоеросовая, а городское фентези! Эх, дурак… Какую сказку испортил!
…
— Вася! Опоздаешь в школу!
Васька вскочил, как встрепанный — опаздывать нельзя, выпускной класс! Туалет, ванная, кухня — все в темпе, все быстро. Рюкзак готов с вечера. Василий прихватил его на одно плечо, выскочил за дверь, щелкнул замком и слетел по лестнице, не дожидаясь лифта. Внизу уже переминался Сашка.
— Опаздываем!
— Понеслись!
Они все равно опоздали, но совсем на немного, никто даже не ругался.
А на перемене Светка, весь урок посматривавшая на него, подошла и сказала:
— Ну, и дурак же ты, Васька! Такую сказку испортил!
— Не понял…
Сашка плёлся еле-еле. Бабушка называла такое «нога-за-ногу». Поход, конечно, дело хорошее, и он даже любил походы. В принципе любил. Вот в пионерлагере однажды всем отрядом ходили в двухдневный поход с ночёвкой. Были брезентовые палатки, была еда, приготовленная на костре в большом ведре — странная и очень вкусная походная еда. Страшные истории, рассказанные на ночь. Битва с комарами.
Но тут — совсем другое дело. Тут его караулили и подгоняли Ленка и Ольга — двоюродные сестры. То есть, просто в поход — это Сашка всегда был готов. Но почему его привязали к девчонкам? И мало ли, что они старше и опытнее? Он, может, тоже в походы ходил. Вон, в пионерлагере в позапрошлом году!
— Давай-давай, — говорила Ленка. — Шевели рычагами! Нам этот маршрут с тобой — два раза проходить, что ли? Пробежим сейчас — и домой. Что тебе тут не нравится? Нет, ты посмотри!