— Ты не изменился…
Он утвердительно кивнул и сказал:
— Ты осталась прежней и как всегда прекрасной!
И они снова обнялись. Проходящая мимо женщина тащила за собой в каждой руке по ребенку. Она обратилась к ним:
— Могли бы сдерживать себя немножечко! Вы полагаете, это подходящее зрелище для детей?
Пимпренетта ответила совсем просто:
— Но ведь мы очень любим друг друга.
Женщина пожала плечами и сочувственно сказала:
— Ах ты, Боже мой! Все мы, женщины, такие! Я тоже раньше верила в любовь и обещания.
Она раздраженно указала на двух малышей и закончила с горечью:
— …И вот что из этого вышло! Да еще плюс стирка, уборка и готовка… Сматывайся, девочка, если у тебя еще осталось хоть немного здравого смысла.
Она больше не настаивала и, бурча себе что-то под нос, продолжала проклинать весь род мужской, а своего мужа в особенности. Но Пимпренетта была слишком счастлива, чтобы допустить, что ее счастье будет похоже на чье-то другое. Когда они с Бруно вдоволь наобнимались и навосхищались, она опросила своим звонким голосом:
— Бруно… Почему ты это сделал?
— Что?
— Как это что, изверг? Ты меня бросил!
— Я? Но ведь это ты…
— Я? О Боже! Вот что приходится выслушивать! Может, это я тебя обесчестила, поступив работать в полицию?
— Ты сама себя бесчестишь все то время, пока присваиваешь себе то, что тебе не принадлежит!
— Бруно, ты осмеливаешься утверждать, что я непорядочная девушка?
— Да, ты непорядочная девушка!
— О!
Она задыхалась от гнева, горя и непонимания одновременно, бормоча:
— И ты все-таки хочешь на мне жениться?
— Конечно.
— Но почему?
— Потому что я люблю тебя, Пимпренетта, и никогда не смог бы полюбить кого-нибудь другого, кроме тебя.
Они вновь бросились в объятия друг друга, вопреки всякой логике, думая лишь о своей нежности. К полудню Бруно и Пимпренетта уже считали себя официально женихом и невестой.
Она согласилась вести правильный образ жизни подле своего возлюбленного и во имя любви отказаться от воровских привычек. Пимпренетта вернулась домой радостная, как весенняя птичка, и совершенно забыла о каком-то Доле, который должен был прийти просить ее руки.
Покидая улицу Лонг де Капюсин, инспектор Пишеранд был уверен, что невольно (хотя кто его знает, этого чертова хитреца Элуа) Маспи Великий подтвердил его подозрения о причастности Тони Салисето к убийству Ланчиано. Но полицейский не питал ни малейшей иллюзии насчет возможности доказать виновность этого главаря уголовников, пока есть хоть малейшая неуверенность. В своей среде он царил, и там его боялись. Любой болтун подписывал себе смертный приговор, и Пишеранд не исключал, что Ратьер ничего не добьется от своих обычных осведомителей, запуганных угрозой самых ужасных наказаний. И тогда полицейский решил начать свой бой, прибегнув к довольно сомнительному приему, но цель для него оправдывала все средства.
Пишеранд посетил большинство кафе в окрестностях Биржи и в конце концов нашел своего молодого коллегу Ратьера в одном из них. Молодой полицейский разговаривал с мужчиной. Собеседник исчез при приближении хорошо известного всему воровскому миру Пишеранда, который знал, что многие попытаются услышать его разговор с Ратьером. Это было именно то, что нужно. Он устроился около немного удивленного коллеги, заказал вино и приступил к разговору:
— Ну что, парень, тебе что-нибудь удалось узнать?
— Нет. Все кругом молчат.
Пишеранд засмеялся:
— Это точно! Я же говорил патрону, что это не лучший способ для того, чтобы попытаться прижать Салисето.
Полицейский почувствовал нервозность у посетителей за соседним столиком, когда было произнесено имя главаря. Ратьер быстро понял, что болтливость его старшего коллеги была преднамеренной, и тут же сам включился в игру.
— По-моему, старина, на этот раз вряд ли удастся зацепить Тони.
— Не уверен…
— Серьезно? У тебя есть какая-то идея?
— Нет, гораздо лучше, чем ты думаешь…
Он слегка понизил голос, но не сомневался, что в воцарившейся вокруг тишине будет услышан.
— Я заходил к Маспи Великому…
— И что?
— Конечно, он мне не сказал, что именно Тони Салисето совершил это преступление, но должен заметить, что предоставил мне кое-какие достоверные факты, которые могут поставить нашего заправилу в довольно забавное положение… Ну, за твое здоровье, парень. Я верю, что на этот раз мы его все-таки поймаем.
— А патрон в курсе?