— Вы знаете, что мы обречены на совместное существование в течение долгих месяцев или даже лет. Нас всего шестеро, и это если считать Джона из «Стандарта», но он всегда пьян. Кстати, дорогая, Джон не придет?
Когда хвост процессии исчез за углом, все вернулись в комнату. Воздух все еще дрожал. Царила удушающая жара.
— Вы уже уезжаете? — удивилась госпожа Пенделли.
Служащий из Тбилиси прощался.
— У меня через час поезд.
— Ну а вы? — продолжила итальянка, обращаясь к консулу Персии.
— Прошу простить меня. Я намереваюсь вернуться. Мне требуется кое-что с ним обсудить…
Адил-бей действительно был новичком, а потому не мог принять хоть какое-то участие в происходящем. Он вновь оказался сидящим в кресле между итальянкой и персиянкой, с чашкой чая в руке, а напротив него расположился Пенделли, который тихо, но тяжело дышал — консул страдал от ожирения, и жара докучала ему.
Гостиная была большой, ее пол устилали ковры, на стенах висели картины, а мебель ничем не отличалась от мебели других роскошных гостиных. На подносе лежали бутерброды, пирожные, стояла бутылка водки. Окна зала выходили на террасу, залитую солнцем, оттуда в комнату залетали порывы жгучего ветра, а также просачивались всевозможные запахи, атмосфера пустынной улицы.
Чашка госпожи Пенделли звякнула, коснувшись блюдца, и Пенделли со вздохом пробормотал:
— Вы говорите по-русски?
Казалось, итальянец не обращается ни к кому конкретному, потому что консул созерцал бутерброды, но Адил-бей ответил:
— Я не знаю ни единого слова.
— Тем лучше.
— И что же в этом хорошего?
— Потому что они предпочитают консулов, которые не понимают русского языка. Это всегда выгодно.
В голосе Пенделли слышались снисходительные нотки, так говорит человек, который считает себя очень хорошим, ведь он проявляет столько заботы о ближнем. Персиянка продолжала изучать Адил-бея. На губах госпожи Пенделли блуждала рассеянная улыбка гостеприимной хозяйки дома.
— Муку вам, естественно, доставляют ваши корабли?
Адил-бею показалось, что музыка приближается вновь, но теперь она раздавалась откуда-то из-за дома. Персиянка вновь заговорила, тем же ровным тоном она произнесла обдуманную колкость:
— Увы, не все могут быть консулом Италии и раз в неделю встречать прибывшее в порт грузовое судно! А что уж говорить о таких развлечениях, как ужин на борту корабля, встреча с офицерами…
— Все это так утомляет, — сообщила госпожа Пенделли, наливая чай Адил-бею.
И тут последний имел несчастье спросить:
— А турецкие суда сюда никогда не заходят?
Пенделли пошевелился в кресле. Он шевелился без определенной цели, почти незаметно, но все поняли, что консул намеревается что-то сказать.
— А разве существуют турецкие суда?
Он не смеялся. Губы чуть приоткрыты, веки опущены.
Адил-бей еще не знал, что произойдет, но его глаза уже заблестели, жаркая кровь прилила к щекам.
— Что вы хотите этим сказать?
Госпожа Пенделли положила в чашку два кусочка сахара. Пенделли, как прилежный ребенок, набрал ртом воздух.
— Не сердитесь. Но сама идея, что судном управляет турок…
— Без сомнения, на ваш взгляд, мы дикари?
И тут началось. Адил-бей вскочил. Он больше не различал ни предметы, ни лица, все расплывалось.
— Да нет же! Сядьте. Вот уже десять лет, как вы не рубите головы…
Госпожа Пенделли снисходительно улыбалась.
— Ваш чай, Адил-бей.
— Спасибо, мадам.
— Мой муж шутит, я вас уверяю.
— Возможно, он и шутит, а я вот не шучу. Мы — молодая республика, и я это не отрицаю. Конечно, мы до сих пор в чем-то не слишком умелые, но…
— Но вы хотите, чтобы вас считали самой великой нацией мира!
Уже никто не смог бы сказать, как все это началось. Бесшумно вернулся консул Персии.
— Идите сюда, Амар! Наш новый друг не понимает шуток, но он забавен, как любой другой человек, который сердится. Ближе к делу. Адил-бей, вы играете в бридж?
— Нет. — И он резко добавил: — Эта игра слишком изысканная для турка!
Госпожа Пенделли попыталась успокоить гостя.
— Я вам клянусь, что мой муж…