Ты — белая кошка Матушки Ветровоск — вместе с очередью посетителей, пришедших за снадобьями и мазями, поджидала появления хозяйки у ее домика. Кое-кто пришел в поисках житейского совета, но большая часть народа опасалась что-то спрашивать у Матушки Ветровоск, потому что она и так раздавала непрошеные советы, такие как: не давать маленькому Джонни солдатиков, пока он не подрастет настолько, чтобы понять, что они нужны не для того, чтобы совать их в нос.
Следующий час она провела выдавая просителям лекарства, пока не поняла, что хотя и накормила кошку, сама с самого восхода оставалась голодной. Так что она разогрела похлебку — не велика еда, но для нее достаточно.
Затем она ненадолго прилегла, хотя дневной сон присущ только для леди в очень почтенных летах, поэтому Матушка Ветровоск позволяла себе вздремнуть не сорок минут, а только одну. В конце концов, ведь снова придут люди, за которыми нужен присмотр и работа не ждет.
Потом она поднялась, и несмотря на то, что было уже довольно поздно, вычистила нужник. Отдраила его хорошенечко. Настолько хорошо, что могла увидеть себя в отражении.
Ее отражение в светящейся воде тоже могло ее увидеть, и, вздохнув, сказать в ответ:
— Ничего. Завтра будет лучше.
Следующий день был ясным и солнечным. «По настоящему прекрасный день», — решила Матушка Ветровоск. Она еще не ложилась, успев вымыть кухню и комнату, пока все не засияло: плита была вычищена, половик выбит, половицы отскоблены.
Она поднялась по похожей на штопор лестнице на второй этаж и принялась за пол в спальне. В этом году у нее получилось отличное мыло, так что кувшин и крохотный таз у кровати блестели чистотой. Гнездо пауков, которые решили, что настал Судный День, было аккуратно вынесено за окно вместе с паутиной. Даже перина выглядела чистой и целой, как новая. Ты частенько заглядывала проверить, что происходит и полежать на лоскутном коврике, который быд похож на гигантскую растоптанную черепаху.
Потом ведьма еще раз вычистила уборную. Просто для профилактики. Странное занятие для столь великолепного денька, однако Эсмеральда Ветровоск была нетерпима к формализму, и уборная ответила ей взаимностью — она сияла чистотой. Удивительно, но факт.
Было примечательно выражение наблюдавшей за нею рожицы Ты. Кошка чувствовала, сегодня особенный день. Такой, которого еще не бывало. Такой, будто после не будет других. После того, как весь дом был отдраен сверху до низу, Ты проследовала за ведьмой в чулан.
Здесь хватило ведра воды. Матушка Ветровоск улыбнулась. Чулан ей всегда нравился. Тут пахло трудом. Здесь тоже жили пауки, которые в основном прятались на полках за бутылями и горшками, но она решила, что местные пауки не в счет. Живи и давай жить другим.
Она вышла на задний двор в крытый загон навестить коз. Ход ее мыслей подсказывал, что и здесь все находится на своих местах.
Удовлетворенная, на сколько может быть удовлетворена ведьма, Матушка Ветровоск направилась на свою пасеку.
— Мои пчелы, — сказала она им. — Спасибо вам. Все эти годы вы отдавали мне свой мед. Прошу не расстраивайтесь, когда придет моя преемница. Надеюсь, что вы будете давать ей столько же меда, как мне. А теперь станцуем в последний раз.
Но пчелы в ответ тихо зашумели и вместо этого станцевали для нее, мягко вытолкнув ее разум из роя.
— В прошлый раз я была моложе, но теперь слишком стара. Для меня танцы в прошлом.
Ты держалась от пчел подальше, но следовала за хозяйкой по саду, пока ведьма обходила растения, прикасаясь к каждому стеблю или к одному из листочков, и, казалось, весь сад отвечает и уважительно кланяется в ответ.
Ты прищурила глаза и покосилась на растения с так называемым кошачьим презрением. Посторонний наблюдатель мог бы поклясться, что растения Матушки Ветровоск разумны: они двигались, хотя никакого ветра не было. Когда Ты охотилась, то к кошачьему ужасу они не один раз следили за нею, поворачиваясь следом. Она предпочитала иметь дело с теми растениями, которые делали то, что им велели: стоять смирно, чтобы она могла поспать.
В дальнем конце сада Матушка Ветровоск подошла к яблоне, которую в прошлом году дал ей господин Парсонс и которая была высажена примерно в том месте, где у любого другого был бы забор, но ни одной ведьме ограда не нужна. Кто посмеет залезть к ведьме? К страшной ведьме из леса? Нужно сказать, иногда страшные сказки бывают полезнее забора с черепами на столбах. Матушка окинула взглядом крохотные яблочки — они еще только-только начали наливаться… Времени еще было достаточно. Она направилась обратно к домику, приветствуя по пути каждый корешок, стебелек и плод.
Она накормила коз, которые с подозрением отнеслись к подобной щедрости и проводили ее взглядом, когда она направилась к курам, которые вечно ковырялись в земле в поиске червячков. Однако, сегодня они не клевали, и не замечали старую ведьму словно ее здесь не было.
Накормив живность, Матушка Ветровоск сходила в чулан и вернулась с охапкой нарезанных ивовых прутьев. Ей предстояло поместить каждый гибкий прутик на свое место. Затем, когда вещь, над которой она работала, стала действительно превосходной и полностью удовлетворяющей нужды, Матушка Ветровоск оставила ее у лестницы, где ее трудно будет не заметить тем, у кого имеются глаза.
Она отнесла остатки прутьев и вернулась с небольшой сумочкой белого цвета. В другой руке она несла красную ленту. Матушка посмотрела на небо. Время было на исходе.
Она быстро дошла до леса. Ты из любопытства, как умеют лишь кошки, у которых еще не истрачены восемь жизней из девяти, последовала за ней. Закончив дела, Матушка Ветровоск вернулась по своим следам к небольшому ручейку, который весело журчал и звенел в лесу неподалеку.
Она хорошо знала лес. Каждую корягу, каждый пень, каждое живое существо в нем. И куда более полно, чем кто-либо смог бы это сделать не будучи ведьмой. Когда ее нос подсказал ей, что поблизости никого нет, кроме Ты, она открыла сумочку, достала кусок мыла собственного изготовления и разделась.
Она вошла в ручей и постаралась вымыться дочиста, насколько это возможно. Потом, вытеревшись и завернувшись лишь в плащ, она вернулась в домик, дополнительно накормила Ты, покачала головой, и, мурлыча под нос какой-то древний мотивчик, забралась по скрипучей лестнице в спальню.
Там Эсмеральда Ветровоск расчесала свои длинные седые волосы и вновь заколола их армией заколок, сложив традиционной раковиной. Потом она оделась, выбрав свое лучшее ведьминское платье и наименее ношенную пару панталон. Чуть погодя она распахнула окно навстречу теплому вечернему воздуху, осторожно положила пару монет в один пенни на крохотный прикроватный столик рядом с остроконечной шляпой, украшенной новой шпилькой.
Последнее, что она сделала перед тем, как лечь, взяла в руки знакомую табличку, переписанную чуть ранее.
Чуть погодя, когда Ты вспрыгнула на постель, ей стало понятно, что произошло нечто странное. Она услышала, как в темноте ухнула сова и залаяла лисица.
Ты осталась одна. Совсем одна.
Но если бы кошки умели улыбаться, то она бы улыбнулась.
Эта ночь была странной. Совы ухали почти без передышки, и ветер снаружи по какой-то причине заставлял моргать свечи, словно в отместку залетая внутрь и вылетая обратно, но на Матушке Ветровоск было новое платье, и она была ко всему готова.
И вот в глубине теплой темноты, когда рассвет незаметно уже начал подкрадываться к ночи, к ее душе явился посетитель. Некто с косой, лезвие которой было настолько острым, что было способно отделить душу от тела.
Потом тьма заговорила:
— ЭСМЕРАЛЬДА ВЕТРОВОСК, ТЫ ЗНАЕШЬ, КТО ПРИШЕЛ. МОГУ СКАЗАТЬ, ДЛЯ МЕНЯ ЭТО БОЛЬШАЯ ЧЕСТЬ.
— Я знаю, что это вы, господин Смерть. В конце концов, мы ведьмы всегда знаем свой час, — ответила Матушка Ветровоск, оглядываясь на свое лежащее на постели тело.
Посетитель был ей знаком, и местность, по которой он вел ее, так же была ей знакома, поскольку за долгие годы она не раз помогала пройти по ней другим. Ведьмы стоят на границе сущего, между светом и тьмой, между жизнью и смертью, совершая выбор, решая, хотя другие сочтут, что никакого выбора или иных решений быть не может. Иногда им приходится помочь какой-нибудь бедной душе пережить последние минуты, найти дверь и не потеряться в темноте.
Матушка Ветровоск была ведьмой долгие, долгие годы.
— ЭСМЕРАЛЬДА ВЕТРОВОСК, МЫ УЖЕ МНОГОКРАТНО ВСТРЕЧАЛИСЬ РАНЕЕ, НЕ ТАК ЛИ?
— Слишком часто, чтобы считать, господин Жнец. Ладно, ты наконец заполучил и меня, старый пройдоха. Я прожила так долго, что грех жаловаться. И я не из тех, кто торопится или причитает.
— Я С ИНТЕРЕСОМ НАБЛЮДАЛ ЗА ТВОИМ РОСТОМ, ЭСМЕРАЛЬДА ВЕТРОВОСК, — произнес голос в темноте. Голос был твердым, но о-очень вежливым, однако в его тоне ощущалось удивление: — ПРОШУ, ОТВЕТЬ, ПОЧЕМУ, ЗНАЯ, ЧТО ТЫ МОГЛА БЫ СТАТЬ КЕМ УГОДНО И ПОЛУЧИТЬ ЧТО УГОДНО НА СВЕТЕ, ТЫ ОСТАЛАСЬ ЖИТЬ В ЛЕСНОЙ ХИЖИНЕ В ЭТОЙ БЕДНОЙ СТРАНЕ?
— Не могу ничего сказать за весь свет, по крайней мере не особо много, но в моей стране я могу совершать небольшие чудеса для обычных людей, — едко ответила Матушка Ветровоск. — А что до всего света, то я никогда не хотела всего… мне нужна была только часть. Крохотная часть, о которой я могла заботиться и беречь от бурь. Не от тех, знаете ли, что являются с небес, а другого рода.
— МОГЛА БЫ ТЫ СКАЗАТЬ, ЧТО ТВОЯ ЖИЗНЬ ПРИНЕСЛА ЛЮДЯМ ЛАНКРА И ОБЩЕСТВЕННОСТИ ПОЛЬЗУ?
Спустя минуту душа Матушки Ветровоск ответила:
— Что ж, не буду хвастать, ваша милость. Я считаю, что сделала все правильно, по крайней мере для Ланкра. А в Общественности я ни разу не была.