- Нет. Какая-то музыка.
- Музыка - здесь?
- Так мне показалось. Как будто флейта или свирель. Но ведь этого же не может быть, правда?
- Конечно! Если только тут не скрывается сам бог Пан. А смертных пастухов поблизости нет, - пошутил Алексид.
Но Лукиан чуть-чуть побледнел.
- Не следует говорить такие вещи, Алексид!
- Но ведь в этих местах и правда никто не пасет ни овец, ни коз…
- Я не о том. Не следует упоминать имя бога… да еще таким тоном.
Это может плохо кончиться.
Алексид весело улыбнулся:
- Мне еще не доводилось слышать, чтобы Пан бродил под самыми стенами Афин. Интересно было бы взглянуть на него.
- Да замолчи ты наконец! - воскликнул Лукиан. - На богов смотреть нельзя.
- А ты знаешь людей, которые их видели?
- Нет. Но в старину это бывало очень часто.
- В седую старину, - согласился Алексид. - По правде говоря, поэтам без таких встреч пришлось бы туго. А какая это была музыка?
- Она была… ну… какая-то нездешняя. Я такой никогда не слыхал.
- Да твой отец, кажется, и не одобряет игру на флейте? - лукаво спросил Алексид.
- Да.
- И мой тоже. Он не позволил мне учиться у флейтиста. «Благородные мужи играют на лирах, - передразнил она отца. - А флейта годится только для женщин. Эта музыка слишком уж чувствительна».
- Вот и мой отец говорит то же самое.
- Отцы все на один лад, - вздохнул Алексид. - И где только они набираются одинаковых мнений, слепленных по одному образцу! Может, их выдают полноправным гражданам вместе с табличками для голосования?
- Я больше ничего не слышу, - сухо сказал Лукиан. - Наверно, мне померещилось.
- Наверно.
- Пойдем дальше?
- Пожалуй. Если, конечно, ты не боишься встретить Па… э… ну, того, кто играет на свирели, и впасть в священное безумие.
Лукиан только презрительно вскинул голову, и друзья зашагали дальше.
Они старались держаться у самой воды, но иногда к реке с обоих берегов вплотную подступали отвесные скалы, и тогда им приходилось сворачивать в лес и искать окольный путь. И вот, когда, сделав крюк, они вышли на обрыв, такой высокий, что деревья внизу совсем скрывали от них реку, Лукиан снова остановился.
- Что случилось? Ты опять что-нибудь услышал?
- Нет. Но я что-то увидел.
- Что же?
- Как будто человеческую голову…
- Без тела? Фу, какое неприятное зрелище!
- Перестань валять дурака, Алексид! Я говорю серьезно. Вон там внизу, среди листьев, мелькнуло что-то белое.
- Вода, разумеется.
- Нет, я готов поклясться, что видел лицо и плечо…
- Но ведь белые? А у… того, кто играет на свирели, кожа темная, да к тому же он мохнат, как козел. А рогов ты не видел?
- Перестань! Такими вещами не шутят! - прошипел Лукиан (оба они говорили шепотом - на всякий случай). - Неужели ты ни во что не веришь? Разве ты не веришь в нимф?
- Да у тебя театральное несварение!
- Это еще что такое?
- За последние дни ты насмотрелся в театре всяких богов и полубогов, а теперь они тебе повсюду чудятся, потому что твоя печень забита мифами и…
- Послушай, - сердито сказал Лукиан. - В лесах и реках на самом деле обитают полубоги. А если я видел не нимфу то кого же? Обыкновенная смертная девушка не стала бы бродить тут в одиночестве.
- Ты прав, - согласился Алексид, вспомнив, что Нику ни за что не выпускают из дому одну.
Правда, в Афинах были девушки, которых не содержали в такой строгости, - девушки из семей победнее, которым приходилось ходить на рынок и за водой к общественным источникам, - но и они не посмели бы уйти за городские ворота.
- Так, значит…