— Пока дети гор спят на полу, подложив булыжник под головы — нам Кавказ не победить, — заметил зашедший к Аркадию в типографию Ники. — Так и будем слать туда поэтов, а получать оттуда — гробы.
— Так что же делать? — удивлялся такому суждению Аркадий. — Вовсе уйти с Кавказа?…
— Ну отчего это вдруг уйти? Просто надобно научить их спать на кроватях, приучить к роскоши, к цивилизации. Я вот слышал, что эти башибузуки отрезают головы, и в них хранят воспоминания… Но и мы, ребята — не промах. Я не помню, рассказывал ли… Года полтора назад, на Кавказе мне удалось подкрасться к их пикету. Успел одного снять, второй меня, правда, чуть со скалы не сбросил. Хорошо, что ребята подсобили, а то бы таки сбросил.
Историю, конечно же, Аркадий слышал многократно, потому что чем-то Николаю она нравилась даже больше незабвенной атаки в Крыму.
Николай еще звал одноклассника покутить, но Аркадий снова отказывался.
На то имелось несколько причин: работы было много, а денег — мало, и один вечер в компании с беспечными офицерами мог пробить в финансах дыру, размером с Триумфальную арку. А во-вторых, не очень-то и хотелось. На примете у Аркадия было занятие более интересное.
Штабс-ротмистр оказался несколько раз прав. Во-первых, шифр действительно увлек Аркадия, почти на сутки вывел из равновесия. Юноша думал только о нем, просыпался ночью, в бедном свеет луны делал пометки… Но всего, чего добился это понял, что, во-вторых, простота шифра оказалась обманчивой.
Вряд ли ключом к шифру было что-то необычное. Скорей слово это или фраза были на слуху.
Аркадий извел кучу бумаги, сточил два карандаша, пытаясь взять задачу на арапа, но русская словесность действительно оказалась не к месту богатой. Пословиц, поговорок крылатых фраз крутилось в памяти сотни. А что если код открывала предложение банальное, вроде: «какой нынче день недели?» а то и вовсе что-то матерное.
Об этом юноша думал, вращая тяжелое колесо печатного станка. Размышлял о том же, вбивая сыну купца третьей гильдии правила написания «ѣ», «ѵ», «ѳ» и «і». Думал так усердно, что к обеду разболелась голова.
Скромный обед не принес облегчения, и Аркадий решил вздремнуть. Под кроватью лежала припасенная для особых случаев бутылка дрянного, но крепкого вина. Немного поборовшись с совестью, Аркадий заключил, что особый случай уже наступил.
Он сделал большой глоток, поморщился от кислятины. Прислушался: ветер крался по саду, да лениво ругались хозяин дома и его жена. Аркадий прилег на топчан. Мир, как не банально это звучит, закружился…
Проспал он долго. Когда проснулся, солнце, светившее ранее в дверь, сейчас перебралось в окошко. За стеной все также переругивались хозяин и хозяйка.
Луч солнца, пробившись в щель меж занавесей, лег на стол, перечеркнул бумаги полосой света, где-то в два дюйма, обозначил по два слога.
Аркадий сглотнул, и дал себе слово поставить в церкви свечу перед иконой Спасителя — в тот момент ему показалось, что узрел он Знак Господен. И в последствии мнения юноша не изменил. Лишь позже столковался сам с собой, что свечку он поставит не самую дорогую и то — когда появятся деньги.
За порогом комнаты был вечер, но не то чтоб поздний, и Аркадий заспешил со двора прочь, вверх по улице. Ему казалось важным — рассказать о своем открытии штабс-ротмистру. Но с каждым шагом уверенность чуточку улетучивалась, и ее почти не осталось, когда он подошел к дверям пансиона.
Входить не пришлось — в дверях пансиона Аркадий налетел на вдову Чебушидзе.
— Где штабс-ротмистр, что на втором этаже квартирует?
Старуха задумалась. Еще недавно единственный постоялец занимал ее мысли мало. Теперь у нее было много жильцов, и то были обычные служаки, вполне понятные вдове.
— Ушел вот недавно, — вспомнила вдова наконец.
— Как ушел? Куда ушел?
К удивлению Аркадия, вдова сообщила, что постоялец, надев партикулярное платье, взял с конюшни свою лошадь и со двора свернул налево, и, стало быть, отправился на восток.
Подождать или отправиться вдогонку? Нет, вдова не знала, когда он вернется.
Аркадий задумчиво зашагал по Екатерининской улице, прошел площадь, привычно перекрестившись на купола церкви. Мысли были далеко от Бога, коего он еще четверть часа назад благодарил.
Куда отправился офицер? Выбор, казалось, был невелик. В этом направлении из города можно было выехать либо в сторону Мариуполя, либо на Бахмут. Но дороги в степи были лишь приблизительны, а от них отделялось несчетное количество тропок-дорожек. Да и отсутствие оных вовсе не было препятствием для передвижения.
Город оканчивался, дороги расходились. Указатель извещал, сколько верст и куда осталось путнику преодолеть. Счет расстояний шел на многие десятки, а то и сотни верст, но то Аркадию было не надо. Ответ был совсем недалеко от города — в часе-двух езды от города. Но где?… В Мангуше — офицер, кажется, говорил что-то о греках? В Демьяновке? Кокотеевке? Камышеватом? В Карловке — столице здешних немецких колонистов?…
И вдруг в уме вспыхнуло: ну конечно! Вот он — ответ! Недавнее открытие засияло новыми красками, оно уже без сомнения было важным. Может, именно этого кусочка, фрагмента не хватало штабс-ротмистру?
Как раз по Торговой улице загрохотали колеса почтовой кареты. Аркадий загадал: если повернет на Мариуполь — значит, все что он сегодня обнаружил — лишь выдумка и блажь. Тут же обругал себя: не слишком ли много он знаков требует?
Но карета пошла прямо. Аркадий бросился наперерез, взобрался на козлы, и прямо на ходу сговорился с кучером. И почти вся мелочь, полученная за сегодняшний урок, перекочевала в карман ямщика.
Свежие лошади резво тянули полупустую карету. Но Аркадий держал равнение на запад — ясно было, что до заката он успеет оказаться на месте, но хватит ли времени, для того, чтоб… Для чего?…
Проехали мимо городского кладбища с темной, закрытой церквушкой. С другой стороны — река почти прижалась к дороге, потянуло душной сыростью, заквакали лягушки. Всплеснула хвостом крупная рыба — может быть сом, мучимый своей рыбной бессонницей.
На другой стороне реки показался скифский курган с двумя вечными каменными часовыми. В двух верстах от него Аркадий соскочил с кареты. Дорога раздваивалась — Бахмутский тракт ровно шел вперед, а возле указателя начиналась едва заметный полевой шлях: к броду на реке, от него к Кокотеевке. Деревушка, домов в десять была уже видна отсюда.
Долгий летний день подходил к концу, на восточном берегу Гайтан-реки было ощутимо темней. И в сгущающихся сумерках не зажглось ни одного огонька. Крестьяне уже спали, или укладывались в свои постели. Дел, которых нельзя было отложить на недолгую ночь, на которые не жаль было тратить дорогое масло — не имелось.
Узкий серп луны, не взошел, а проявился на темнеющем небе — и тут же заспешил к своему закату. Ухнул, отправляясь на свою охоту, филин. От его крика Аркадий словно очнулся: что дальше делать? Он в десяти верстах от города, без копейки денег, без огнива, и что самое досадное — без малейшего оружия! А если он обнаружит шпиона ранее штабс-ротмистра?
Хоть палку выломать, хоть камень с дороги поднять…
Аркадий разулся, прошел по броду. Вода была зябкой, быстрой. За бродом задумался куда идти. В деревне будто было тихо — там улеглись спать даже собаки. Тогда?… Выбор в этих краях был невелик…
Юноша отправился по дороге, что вилась между берегом реки, поросшим ивняком и полем. На нем о чем-то ночном шептала неубранная рожь. Аркадий опустил ладонь, провел по ней рукой, словно погладил.
Следовало как-то обнаружить штабс-ротмистра, причем так, чтоб не выдать ни себя, ни офицера перед шпионом. Может, конечно, тот осколок знания мало поможет офицеру в сей момент, но взлом британского шифра сулил для державы несомненные выгоды.
Но первым обнаружили Аркадия.
— Эй… — осторожно позвали из кустов.
Аркадий обернулся. Под деревом стоял штабс-ротмистр, одетый в темно-зеленый сюртук и того же цвета брюки, заправленные в ботики.
— А я гляжу с холма, не могу понять, ты или не ты…
— Я, — признался Аркадий.
Юноша сошел с дорожки в темноту. Подошел к офицеру, хотел пожать руку, но штабс-ротмистр зал знак: не до церемоний. В его руке был небольшой револьвер, со взведенным курком. Целил офицер не то чтоб в сторону Аркадия, но оружие выглядело вполне смертоносным.