Разве он сказал вам, что ему здесь плохо, доктор Айлз?
Нет.
Вы считаете, что ему плохо?
Она немного помолчала.
Нет.
Тогда что же вызывает ваши опасения?
Джулиан рассказывал мне о своих соучениках. Сообщил, что очень у многих родственники умерли насильственной смертью. Верно ли это?
Баум кивнул.
Верно, у многих.
У многих? Или у большинства?
Он примирительно пожал плечами.
У большинства.
Значит, это школа для пострадавших.
Бог мой, не для пострадавших, — возразила доктор Уэлливер. — Нам больше нравится считать их уцелевшими. У них особые потребности. И мы прекрасно знаем, как им помочь.
Вы здесь именно поэтому, доктор Уэлливер? Чтобы заниматься их особыми эмоциональными потребностями?
Доктор Уэлливер наградила ее снисходительной улыбкой.
Во многих школах есть психологи-консультанты.
Но они не берут специалистов в штат.
Верно. — Психолог обвела взглядом своих коллег. — Мы с гордостью можем сказать, что в этом смысле мы уникальны.
Уникальны потому, что специализируетесь на травмированных детях. — Маура оглядела стол. — Точнее, вы их набираете.
Маура, — заговорил Сансоне, — организации, занимающиеся защитой детей по всей стране, отправляют детей к нам, поскольку мы можем предложить то, на что не способны другие школы. Чувство защищенности. Осознание порядка.
И осознание призвания? На самом деле вы ведь это пытаетесь им внушить? — Маура бросила взгляд на лица всех шестерых, сидевших за столом. — Вы члены Общества Мефисто. Верно?
Может быть, не станем менять тему? — предложила доктор Уэлливер. — И сосредоточимся на том, что мы делаем здесь, в «Вечерне»?
Я как раз и говорю о «Вечерне». Ведь вы используете ее, чтобы завербовать солдат для параноидальной миссии вашей организации.
Параноидальной? — Доктор Уэлливер изумленно усмехнулась. — Такой диагноз я вряд ли поставила бы кому-нибудь из сидящих в этом зале.
Общество Мефисто считает, будто зло реально. Вы полагаете, что человечество под ударом и ваша задача защитить его.
Неужели вы считаете, что мы здесь занимаемся этим? Готовим охотников на дьявола? — Уэлливер потрясенно покачала головой. — Поверьте, нашу роль вряд ли можно счесть метафизической. Мы помогаем детям оправиться от насилия и трагедии. Мы организуем их жизненный уклад, даем безопасность и великолепное образование. Мы готовим их к университету или к тому, чего они сами хотят достичь. Вчера вы были на занятии у профессора Паскантонио. И видели, как заинтересованы были студенты, даже таким предметом, как ботаника.
Профессор показывал им ядовитые растения.
Именно поэтому они и проявляли любопытство, — заметил Паскантонио.
Потому что подтекст — убийство? Какими растениями можно умертвить.
Это ваше толкование. Другие посчитали бы это занятие уроком безопасности. Как узнать то, что может принести вред, и избежать этого.
Что еще вы здесь преподаете? Баллистику? Криминалистику?
Паскантонио пожал плечами.
На уроке физики все это вполне уместно. Почему это вызывает у вас возражения?
Я возражаю, потому как вы используете детей, чтобы удовлетворить собственные интересы.
В борьбе против насилия? Против зла, которое человек причиняет человеку? — Паскантонио фыркнул. — Вы говорите так, будто мы насильно даем им наркотики и готовим бандитов.
Мы помогаем им оправиться, доктор Айлз, — проговорила Лили. — Мы знаем, что такое пострадать от преступления. Мы помогаем им найти смысл в боли. Такой же, какой находим сами.
«Мы знаем, что это такое», — сказала она. Да, Лили Соул действительно знает: всех ее родных убили. И Сансоне тоже потерял отца в результате убийства.
Глядя на лица всех шестерых собравшихся здесь людей, Маура ощутила холодную волну догадки.
Каждый из вас потерял кого-то, — поняла она.
Готфрид печально кивнул.
Жену, — пояснил он. — Вооруженное ограбление в Берлине.
Сестру, — подхватила госпожа Дюплесси. — Ее изнасиловали и задушили в Детройте.
Мужа, — склонив голову, тихо произнесла доктор Уэлливер. — Его похитили и убили в Буэнос-Айресе.