Они пошли по едва заметной тропинке между кустами основы, аккуратно обходя выстроенные ловушки и настороженные самострелы. Скоро тропинка вывела к дозорному столбу. В гнезде на вершине сидел Коссел с увеличительным стеклом с руках, которое он изредка подносил к глазам, осматривая окрестности.
— Эй, Коссел! — окликнул его Гай. — Ты хорошо видишь Другой остров?
— Теперь уже нет, — был ответ. — Я смотрел на него всё утро, а сейчас туман сгустился.
— Мне показалось, он подплывает, — сказал Гай.
— Ерунда, — отозвался Коссел со своего насеста. — Остров там же, где был вчера и позавчера.
— И лягушек я там ни разу не видел, — продолжал Гай.
— Лягушки, они… — Коссел задумался, формулируя ответ. Он вообще-то не силён был в рассуждениях.
— Они прячутся, — сообразил он. — На то они и лягушки.
— А деревья? — спросил Гай. — На Другом острове есть деревья?
Прежде чем ответить, Коссел зачем-то поднёс к глазам стекло и смотрел через него довольно долго.
— Я вижу только туман, — ответил он, наконец. — А деревьев никаких не вижу. Кто это с тобой? Рива? Её с утра Кенвик разыскивает, бегает везде. Смотри, Гай, нарвёшься на неприятности.
— Как-нибудь сам разберусь, — угрюмо буркнул Гай и зашагал дальше.
Недалеко от ворот рабочая команда меняла умершие и начавшие подгнивать брёвна палисада. Высвободив бревно из общей связки, они валили его канатом на землю и оттаскивали в сторону. Пильщики со стеклянными пилами немедленно отделяли сохранившуюся здоровой часть дерева и тащили на склад. В яму на место старого бревна сажали новое, укрепляли в палисаде, поливали закваской зародыши боковых корешков и аккуратно засыпали свежим илом. Через несколько дней, когда бревно укоренится, почву вокруг него тщательно утрамбуют.
Гай с Ривой миновали ворота и пошли к площади. Из глиняной трубы кузницы Тиласа поднимался дымок.
— Подожди минутку, — попросил Гай, отворил дверь и вошёл в помещение.
Тилас отливал наконечники для стрел. Клещами на длинных ручках он вытащил из печи тигель и ловко наклонил его над изложницей. Тёмно-красная струйка расплавленного стекла побежала по каналам, заполняя формы. Опорожнив тигель, Тилас отставил его в сторону и подхватил кожаное ведро с водой, не сводя глаз с остывающих, тускнеющих отливок. Дождавшись ему одному известного момента, разом бухнул воду в форму. Кузницу заполнило облако пара. Тилас удовлетворённо крякнул и бросил пустое ведро в угол.
— А, это ты, Гай, — сказал Тилас, оборачиваясь. — Как поживаешь?
— Иду на площадь. Там будут делить созревшие деревья. Но мне нужно молодое дерево. А лучше — два. Я хочу, чтобы мне разрешили делать лодку.
— Опять ты за своё, — сокрушённо покачал головой Тилас. — Кто ж тебе такое разрешит? Особенно сейчас! Другой остров совсем близко, не сегодня — завтра лягушки нападут, а у нас палисад наполовину гнилой. Чтобы его починить, даже созревших деревьев едва хватит.
— На Другом острове никого нет, — возразил Гай. — Я смотрю на него каждое утро весь этот месяц и никаких лягушек не видел. Зато там могут быть деревья, которые нам всегда нужны. И старые и молодые. Почему Бертон не хочет послать туда разведчиков на большом плоту?
— Потому что большой плот ещё нужно починить, — ответил Тилас. — Да и охотники вряд ли сыщутся. Пока у придонников не кончится брачный сезон, выходить в болото даже на большом плоту небезопасно.
— Тогда Другой остров уплывёт вместе со своими деревьями.
— Ну и пусть. Пройдёт время, и у нас подрастут новые, — терпеливо объяснял Тилас. — А может приплывёт какой-нибудь Другой остров без лягушек. Нужно уметь ждать.
— Не так уж много у меня осталось этого времени, — мрачно сказал Гай.
Тилас внимательно посмотрел на него, вздохнул и махнул рукой.
— Ладно, Тилас, — закончил Гай, — я к тебе по делу.
Он скинул с плеч мешок, развязал, достал из него туго набитый мешочек поменьше и протянул кузнецу.
— Я намывал этот песок почти месяц, — сообщил Гай. — Песчинка к песчинке. Этого тебе хватит?
Тилас отсыпал немного на ладонь и некоторое время внимательно разглядывал.
— Отличный песок, — подтвердил он. — Ты неплохо постарался. Где ты его нашёл?
— Я собирал повсюду, где видел хоть одну песчинку, — сказал Гай. — Когда ты сделаешь мне нож?
Тилас хмыкнул, зачем-то поскрёб затылок и объявил:
— Вообще, твой нож уже готов. Я тут подумал…
Он опустился на четвереньки и начал копаться в одной из куч всяческого хлама, наваленного у задней стенки кузницы.
Впрочем, кучами хлама они были лишь с точки зрения Гая. Порывшись совсем недолго, он с кряхтеньем поднялся и протянул свёрток скрученной сухой травы. Гай торопливо отбросил стебли, скрывающие ножны из толстой шкуры бородавки, и вытащил клинок. Это был замечательный нож. Длиной почти в локоть, чуть искривлённый, он был прочно насажен на лучевую кость лапы рогачки. Как удалось Тиласу отлить лезвие с отверстием для кости почти до самого жала клинка, Гай даже не мог себе представить. Наборная рукоять была изготовлена из отшлифованных позвонков придонника. Она легла в руку, и рука ощутила, что ждала именно этого прикосновения.
— Спасибо, Тилас, — ошеломлённо пробормотал Гай. — У меня никогда не было такого ножа.
— Ни у кого не было, — проворчал кузнец.
— Но того песка, что я принёс, слишком мало для такого клинка. Почему ты?…
— Потому, — отрезал Тилас. — Я так захотел. Но если ты считаешь, что принёс мало песка — принеси ещё.
— Хорошо.
Гай собрался привесить нож на пояс, но Тилас придержал его руку.
— Спрячь в мешок, — сказал он. — Не стоит сейчас всем показывать…
Гай хотел поинтересоваться почему, но раздумал. Нож был столь хорош и достался так неожиданно, что любые вопросы выглядели лишними. Он только спросил:
— Ты идёшь на площадь?