— А я спорю, что он не встанет до половины пятого!
— В прошлый раз… — Голос прервался, и стало слышно щёлканье ножниц. — В прошлый раз он пролежал четыре часа. А сегодня такой погожий денёк. Он может проваляться до пяти. Да, я поставлю на пять. Деньги на бочку, джентльмены, пока не поздно.
Деньги были собраны и положены на полку с бальзамами для волос.
Один из клиентов помоложе принялся остругивать палочку перочинным ножом.
— А забавно, как мы смеёмся над Чудаком. Мы ведь боимся его, в глубине-то души. Ну, то есть мы не хотим верить, что он на самом деле покойник. Боимся поверить. Вот если бы это наверняка выяснилось, мы б до смерти перепугались. Поэтому мы над ним и смеёмся. Мы говорим, пусть он себе валяется. Вреда-то от него никакого. Он просто есть, и точка. Но я заметил, что Док Хадсон никогда не пытается послушать сердце Мартина своим стетоскопом. Готов спорить, Док боится, что он может ничего не услышать.
— Боится, что может не услышать!
Смех. Симпсон хохотал, щёлкая ножницами. Двое бородачей смеялись нарочито громко. Смех скоро смолк.
— Ну ты и шутник! — сказали все, хлопая себя по костлявым коленям.
А мисс Велдон… Мисс Велдон продолжала обрабатывать ногти клиента.
— Он встаёт!
Все кинулись к широкой витрине, чтобы посмотреть, как Чудак Мартин поднимается на ноги.
— На одно колено встал, теперь на другое. А вон кто-то протянул ему руку…
— Это мисс Велдон. Эк она прытко добежала!
— Который час?
— Пять. Выигрыш мой, ребята.
— Эта мисс Велдон и сама малость не в себе. Это надо же, ходить за таким мужиком, как Чудак…
Мистер Симпсон щёлкнул ножницами.
— Она сирота и потому тихоня. Ей нравятся молчуны. А Чудак, он ведь почти ничего и не говорит. Ну просто прямая противоположность нам, грубым мужланам, верно, парни? Мы слишком много болтаем. Мисс Велдон наши разговоры не по нутру.
— Они уходят, оба, мисс Велдон и Чудак Мартин.
— Послушай, Симп, а может, стоит снять над ушами немного больше, а?
Малыш Чарли Биллоуз скакал по улице, пиная красный резиновый мяч. Золотая чёлка то и дело падала на его голубые глаза. Мальчик увлечённо гнал мяч, высунув кончик языка. Мяч укатился и остановился у ног Чудака Мартина, который уже снова занял своё место на дегтярной бочке. Мисс Велдон была поблизости, в бакалейной лавке, — делала покупки к ужину и складывала в корзину банки с консервированными овощами и супами.
— Можно, я заберу свой мячик? — спросил малыш Чарли Биллоуз.
Ему пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть в лицо Чудака Мартина, потому что Мартин был ростом шесть футов два дюйма. Поблизости не было никого, кто мог бы их слышать.
— Можешь ли ты забрать свой мячик? — с запинкой повторил Чудак Мартин.
Казалось, он вертит вопрос в голове так и эдак. Его невыразительные глаза оглядели Чарли, будто он был комком глины.
— Ты можешь забрать свой мячик. Да, бери его.
Чарли медленно наклонился, схватил ярко-красный резиновый шар и так же медленно распрямился, поглядывая на Мартина так, будто боялся выдать некий секрет. Мальчик поглядел налево, потом направо, потом — в худое пергаментно-желтоватое лицо Мартина.
— А я что-то знаю.
Чудак Мартин наклонил голову и посмотрел на него сверху вниз.
— Ты что-то знаешь?
Чарли заговорщицки подался вперёд.
— Вы — мёртвый.
Чудак Мартин не шелохнулся.
— Вы и в самом деле мёртвый, — прошептал Чарли Биллоуз. Но об этом знаю только я один. Я верю вам, мистер Чудак. Я как-то раз сам пробовал. Пробовал умереть. Это трудно. Надо очень стараться. Я целый час пролежал на полу. Но я моргнул, потом у меня живот зачесался, пришлось почесать. А потом я встал. Почему? — Он уставился на носки своих ботинок. — Потому что мне захотелось в туалет.
На мертвенно-бледном длинном и худом лице Чудака Мартина медленно проявилась понимающая улыбка.
— Надо очень стараться. Нелегко.
— Я иногда думаю о вас, — сказал Чарли. — Я вижу, как вы ходите мимо нашего дома, иногда в два часа ночи, иногда в четыре. Я просыпаюсь и знаю, что вы где-то поблизости. Я знаю, что надо выглянуть в окно. Я выглядываю и — опля! — вот и вы, шагаете себе и шагаете. Только вряд ли вы идёте куда-то.
— Идти некуда. — Чудак Мартин сидел, сложив угловатые, мозолистые руки на коленях. — Я пытаюсь думать о… месте… куда пойти… — Он запнулся, словно лошадь, которой натянули удила. Но думать очень тяжело. Я пытаюсь и… пытаюсь. Бывает, я почти что понимаю, что делать, куда идти. Потом забываю. Однажды мне пришла мысль пойти к врачу, чтобы он подтвердил, что я мёртвый, но почему-то, — Мартин выговаривал слова медленно, его голос был хриплым и низким, — я к нему так и не дошёл.
Чарли посмотрел ему прямо в глаза.
— Если хотите, я отведу вас.
Чудак Мартин бездумно смотрел на заходящее солнце.
— Нет. Я устал-утомился, но я… подожду. Теперь, когда я зашёл так далеко, мне любопытно посмотреть — а что будет дальше? Наводнение, которое смыло мою ферму и унесло всю мою семью, затянуло меня вниз, как курёнка, и вода наполнила меня, будто термос. Но я пошёл и как-то вышел на сушу. Однако я знал, что мёртв. Ночами, лёжа в своей комнате, я прислушиваюсь, но не слышу, чтобы кровь билась в моих жилах — ни в висках, ни в груди, ни в запястье, хотя я лежу тихо, как дохлый сверчок. Внутри меня ничего нет, только темнота, покой и понимание. Но должна же быть какая-то причина, почему я всё ещё хожу. Наверное, это оттого, что был ещё совсем молод, когда умер. Мне было всего двадцать восемь, и я ещё не успел жениться. Как-то не собрался. И вот я хожу, подрабатываю на дурацких работах, коплю деньги, потому что мне не надо есть… да что там, я попросту не могу есть! Но порой присутствие духа оставляет меня и всё кажется настолько бессмысленным, что я ложусь в канаву в надежде, что меня заколотят в сосновый гроб и закопают навсегда. Но в то же время я не хочу, чтоб так было. Мне нужно что-то ещё. Я каждый раз знаю, когда мисс Велдон пройдёт мимо, и я любуюсь, как ветер треплет её волосы, будто серо-коричневые пёрышки…
Он вздохнул и умолк.
Чарли Биллоуз из вежливости подождал минуту, потом кашлянул и побежал прочь, пиная мяч.