- Безусловно, Ноэль! Ты счастливейший из смертных! Гм… гм… Я хотел сказать - из бессмертных. Как ты себя чувствуешь?
Экран мигнул, но остался пустым.
- Видишь ли, Ноэль, мы с тобой давно знаем друг друга… Ты, конечно, понимаешь, как я горд, что моему ближайшему коллеге выпала такая честь… Разумеется, ты заслужил ее… Более чем кто-либо из нас… Твои работы - это классика… И мы все надеемся, что ты еще не раз поразишь мир новыми откровениями. Может быть, даже при жизни нынешнего поколения? Или чуть позже… Нет-нет, не подумай ничего дурного. Никто тебя не торопит… Мы готовы ждать сколько угодно… Впрочем, в глубине моей души живет маленькая надежда, что ты подаришь нам что-нибудь фундаментальное еще при моей жизни. Признайся, Ноэль, ведь никогда ранее у тебя не было таких идеальных условий для творческого труда. Я не боюсь слова «идеальных». Кто из настоящих ученых не мечтал бы о таких условиях. Ну разве я не прав? Экран подмигнул несколько раз, но остался нем.
- Ну скажи же что-нибудь, Ноэль! Кстати, почему бы тебе не перейти на звуковые частоты?.. Я так давно не слышал твоего голоса.
Экран полыхнул оранжевым пламенем. Потом на оранжевом фоне побежали четкие черные строчки:
«Меня вполне устраивает такая форма беседы. Что же касается моего «голоса», то его тембр теперь определяется лишь качеством электронного преобразователя… Однако ближе к делу… Генеральный директор института, конечно, явился не для того, чтобы предаваться воспоминаниям и мечтам. Лаборант, кажется, предупредил, что мой рабочий день кончен».
- Зачем так официально, Ноэль?.. Если не хочешь говорить, отвечай экранным текстом. Я заглянул сюда в основном ради тебя самого. Да в конце концов, бываю же я иногда а лабораториях. Не вечно мне сидеть в моем директорском кабинете! Но раз уж ты хочешь говорить о делах, позволь один маленький вопрос… Это мелочь, но я вдруг почему-то вспомнил сейчас о ней… Ты, вероятно, знаешь, почему твой бывший ученик и лаборант Асперс покинул наш институт? Это было довольно неожиданно и неприятно - тем более, что он, кажется, подавал надежды…
Некоторое время экран оставался пустым. Потом на нем медленно проступила надпись:
«А почему этот вопрос возник сейчас - два года спустя? Он натворил что-нибудь?»
- Насколько мне известно, нет… Но тогда его уход, похожий на бегство, вызвал толки… Опасались даже, что он может как-то воспользоваться сведениями, почерпнутыми… при общении с тобой…
В переговорном устройстве послышалось бульканье, похожее на смех, потом на экране появилась надпись:
«Ну и что же? Воспользовался он?»
- Право, не знаю… Никто его больше не видел.
«Еще бы. Он, разумеется, постарался убраться подальше».
- Но почему, Ноэль?
«Мы с ним… не поладили. Я его прогнал».
- Ты?
«А почему бы и нет! Разве это не моя лаборатория?»
- Конечно, конечно… Однако существуют дирекция, ученый совет… Скажи, Ноэль, этот Асперс мог воспользоваться тем, что он знал? Другими словами, многое ли он знал?
«Он знал почти все… Был, кажется, даже в курсе дел вашего Совета».
- Боюсь, что это была ошибка, Ноэль. Тебе не следовало раскрывать ему все, тем более, что часть проблем засекречена.
В переговорном устройстве снова послышалось бульканье. Потом на экране появился вопрос:
«Засекречена от кого?»
- К чему ирония, Ноэль? - В голосе профессора Тыызвуда прозвучало плохо скрытое раздражение. - Времена меняются… Сейчас обстановка в науке уже не та, что была при… Я хотел сказать - как несколько лет назад. Кое-что финансирует военное ведомство. А оно не любит огласки…
«Асперс разболтал что-нибудь?»
- Во всяком случае, он мог это сделать. - Профессор Тыызвуд отер платком лысину и шею. - Видишь ли, Ноэль, Джуд Асперс задержан полицией. Причина была пустяковая, но потом выяснилось кое-что посерьезнее…
Послышался резкий щелчок, и экран погас. Профессор Тыызвуд удивленно взглянул на пульт управления. Цветные глазки сигналов гасли один за другим. Стрелки, чуть колеблясь, возвращались к нулевым отсчетам.
- Ноэль, - нерешительно проговорил профессор Тыызвуд, подожди, Ноэль. Я хотел еще посоветоваться с тобой… Ноэль!..
- Увы, сэр, он уже отключился, - сказал, входя, лаборант, - это его личное время, и никто не заставит его продолжать разговор.
- Возмутительно! - закричал профессор Тыызвуд. - Слышите, это возмутительно! Где дисциплина, молодой человек? Зачем вы ворвались сюда?
- Но, сэр, он вызвал меня… он… - лаборант указал на пульт управления, - и просил проводить вас.
- О-о! - сказал профессор Тыызвуд. - O-ol - повторил он, воздев руки к потолку. - Это уже слишком… для одного дня…
И он повернулся, чтобы уйти. Лаборант поспешно распахнул дверь. В этот момент на пульте управления что-то щелкнуло, и в ушах профессора Тыызвуда отчетливо прозвучало слово… одно только слово, но какое!!!
- Что?! - завопил профессор Тыызвуг, повернувшись на каблуках. - Что такое? Кто?..
- Что с вами, сэр? - спросил испуганный лаборант. - Что «кто»?
Профессор Тыызвуд подозрительно уставился на лаборанта:
- «Что кто»! Вы разве ничего не слышали?
- Нет, сэр.
Глаза профессора Тыызвуда обежали пульт управления. Ни одна сигнальная лампа не светила.
«Это от переутомления, - подумал профессор Тыызвуд, выходя из лаборатории. - Еще бы - после сегодняшнего дня!.. А впрочем, это на него похоже. Ноэль мог сказать такое… Вполне мог… Совсем он не изменился за эти три года… И вот такая сволочь шагнула в бессмертие. Ну разве это справедливо!»
Пока человек, которого называли Асперсом, рассказывал свою странную историю - а рассказывал он опустив голову, не глядя ни на кого, с какой-то отрешенностью от окружающего, профессор Тыызвуд внимательно разглядывал его.
Без сомнения, это был Джуд Асперс. Но как он изменился, обрюзг, постарел… На вид ему сейчас за пятьдесят, хотя в действительности - профессор Тыызвуд бросил взгляд а лежавшую на столе анкету - в действительности ему должно быть… тридцать два… Асперс говорил медленно, монотонно-вероятно, повторял все это уже не один раз… Полная абсурдность всего, о чем он рассказывал, не вызывала сомнений, поэтому профессор Тыызвуд не слишком следил за деталями. Он морщился, нетерпеливо ерзал в кресле и время от времени бросал многозначительные взгляды на присутствующих.
Профессор Брики сидел не шевелясь, очень прямой, суровый, официальный. На его тонких сухих губах застыла презрительная усмешка. Комиссар откинулся в кресле и опустил голову на грудь. Глаза его были полузакрыты - казалось, он дремлет. Молодой краснощекий полицейский, левая рука которого была скована с правой рукой Джуда Асперса, весь подался вперед. Приоткрыв рот и удивленно вытаращив глаза, он с напряженным вниманием слушал рассказ арестованного.
Наконец Джуд Асперс умолк. Он приподнял голову и медленно обвел взглядом присутствующих, лишь на мгновение задержав взгляд на профессоре Тыызвуде и лежащих перед ним бумагах.