Дежурный вынул из папки табличку, напечатанную на машинке, и аккуратно синим карандашом вычеркнул четыре строчки.
13 час. 15 мин.
Всем находящимся в Сталинграде командирам, до командиров полков включительно, сообщить устно следующий приказ фюрера:
«Мне известны трудности борьбы за Сталинград и упавшая боевая численность войск. Но трудностей у русских сейчас, при ледоставе на Волге, еще больше. Если мы используем этот промежуток времени, мы сбережем в дальнейшем много собственной крови.
Поэтому я ожидаю, что руководство еще раз со всей энергией, которую оно неоднократно продемонстрировало, а войска с искусством, которое они часто проявляли, сделают все, чтобы пробиться к Волге по меньшей мере у артиллерийского завода и металлургического предприятия и захватить эти части города.
Авиация и артиллерия должны сделать все, что в их силах, чтобы проложить путь этому наступлению и поддержать его.
Гитлер».
Я убежден, что этот приказ вызовет новое воодушевление в наших храбрых войсках.
Со времени получения вашей радиограммы положение резко изменилось. Замкнуть кольцо окружения на юго-западном и западном участках фронта противнику еще не удалось. Но здесь вырисовывается возможность прорыва его войск.
Боеприпасы и горючее кончаются. Большинство артиллерийских батарей и противотанковых подразделений израсходовали свои боеприпасы. Своевременный и достаточный подвоз предметов снабжения исключен.
Армия окажется в ближайшее время на краю гибели, если не удастся, сосредоточив все силы, нанести поражение войскам противника, наступающим с юга и запада.
Войска 6-й армии временно окружены русскими. Я намерен сосредоточить армию в районе Сталинграда… Личный состав армии может быть уверен, что я предприму все, чтобы обеспечить нормальное снабжение армии и своевременно освободить ее из окружения. Я знаю храбрый личный состав б-й армии и ее командующего и уверен, что вы все выполните свой долг.
Глубокоуважаемый господин фельдмаршал!
1. Покорнейше благодарю за радиограмму… и обещанную помощь. <…>
Так как меня ежедневно осаждают массой вполне понятных запросов относительно будущего, я был бы благодарен, если бы имел возможность получать больше, чем до сих пор, сообщений, которые я смогу использовать для подъема духа и уверенности моих солдат.
Я осмеливаюсь доложить, что в передаче Вам командования, господин фельдмаршал, я вижу гарантию того, что будет сделано все, чтобы помочь 6-й армии.
Мои командиры и мои бравые солдаты, со своей стороны, сделают вместе со мной все, чтобы оправдать Ваше доверие.
Преданный вам, господин фельдмаршал,
Паулюс.
Прошу, учитывая обстоятельства, извинить меня за плохое качество бумаги и неряшливость почерка.
Как уже докладывалось, штаб группы армий намерен в возможно короткое время перейти силами 4-й танковой армии в наступление, чтобы восстановить связи с б-й армией.
<…>
Размеры сил, сосредоточенных противником против группы армий «Дон», не оставляют никаких сомнений в том, что противник рассматривает этот район как направление приложения своих главных усилий на всем советско-германском фронте. Он будет продолжать здесь борьбу, пока у него будут какие-либо возможности, стягивая сюда силы с других фронтов.
Поэтому необходимо, независимо от того, как сложится в ближайшем будущем обстановка в районе действий б-й армии, продолжать подтягивание новых сил группе армий «Дон». При этом имеет решающее значение ускорение темпов подтягивания резервов. При настоящих темпах мы остаемся все время в худшем положении по сравнению с русскими.
Начальнику генерального штаба сухопутных войск для немедленного доклада фюреру
В связи с развитием событий в группе армий «Б» и в связи с тем, что вследствие этого перерезаны пути подвоза новых сил, в группе армий «Дон» создалось такое положение, что нельзя более рассчитывать на деблокаду 6-й армии в ближайшее время.
22 декабря. У нас глубочайшая депрессия… Никто не знает, что будет дальше со Сталинградом. Фюрер очень молчалив, появляется только на обсуждении обстановки и на докладах.
Из донесения генерал-фельдмаршала Манштейна от 24 декабря 1942 г.
…Я должен констатировать, что общая обстановка уже настолько ухудшилась, что относительно 6-й армии и группы армий «Дон»… крупные решения уже запоздали.
«Эта операция, проводившаяся силами двух фронтов (Калининского и Западного. — В. Б.), имела важное значение для содействия нашим войскам в разгроме противника в районе ржевского выступа…
<…>
Хотя наши войска здесь не достигли поставленной Ставкой цели — ликвидации ржевского выступа, но своими активными действиями они не позволили немецкому командованию перебросить значительные подкрепления с этого участка в район Сталинграда.
Более того, чтобы сохранить за собой ржевско-вяземский плацдарм, гитлеровское командование вынуждено было перебросить в район Вязьма — Ржев четыре танковые и одну моторизованную дивизии».
(Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления).
Ахметов хорошо видел в прицел, как из-за хаты, белевшей на зеленом бугре, выполз «тигр» и остановился.
— Сейчас мы получим, — сказал в мегафон механик-водитель старшина Кононов.
— Полный вперед! — ответил Ахметов. Тридцатьчетверка, взревев, двинулась по проселку, вздымая пыль. Дорога шла вдоль оврага, резко взбираясь на холм, где стояло село.
Рядом, совсем близко, почти касаясь брони, прошел снаряд. «Тигр» вздрогнул.
Ахметов повернул башню влево и увидел, что метрах в двадцати от его машины идут уступом еще два наших танка.
— Короткая, — скомандовал он.
Танк резко остановился. Ахметов стукнулся лобовой частью танкошлема о скобу.
И в тот же миг он услышал резкий удар. Ахметов понял — «тигр» попал в наш танк, что шел слева, рядом. И он решил не стрелять, скомандовав механику-водителю:
— Трогай!
В прицеле теперь был виден не весь «тигр», а лишь верхняя часть его башни. «Значит, — решил Ахметов, — наша тридцатьчетверка вне поля зрения „тигра“». Танк мчался по пыльной дороге, и слева его прикрывал скат склона, заросшего кустарником. Тридцатьчетверка, надсадно завывая, въезжала на гребень холма.