- По дороге в Большеградье... Сосед на своей телеге довез меня почти до самого города, но дальше ему было не нужно, да я и сама могла дойти... Но не дошла. То есть, до храма не дошла. Встретился мне по дороге в город красивый парень. Знаешь, невысокий такой, но плечистый, вихрастый, а улыбка - как рябь от солнца на реке...Ну, слово за слово, рука за руку... Так я до храма и не дошла.
Наемница замолчала. На этот раз Кела не приставала к ней с расспросами. Дождалась, пока та продолжит сама.
- Мы поселились в крохотной угловой комнатке на одном постоялом дворе в Большеградье. Юрк стал работать там вышибалой, меня взяли помощницей на кухню. Он открыто называл меня своей женой, мы были счастливы. То есть, я думаю, что мы были счастливы... Кела, я любила его до безумия.
Кела растроганно вздохнула.
- Мы прожили вместе год. За это время я научилась зашивать раны, правильно складывать сломанные кости, вправлять суставы - не только Юрку, но и его приятелям, они часто ввязывались в какие-то темные делишки и попадали в неприятности. Он, кстати, и научил меня обращаться с мечом. По утрам, когда на дворе не было народу, он учил меня. Правда, больше чтобы самому размяться и от нечего делать, но все же... А потом он как-то охладел ко мне. Я не знала, что будет дальше, просто каждую ночь вздрагивала и просыпалась, когда он поворачивался во сне: мне казалось, что он тихо встанет и уйдет посреди ночи, и я больше никогда его не увижу... Но он так не поступил. Он честно сказал мне, что ему надоело сидеть на одном месте, он к этому не привык, ему скучно, он уходит, и он не хочет, чтобы я пошла с ним, потому что так для меня якобы будет лучше... Он оставил мне немного денег и свой старый меч, он не избавился от него только потому что я тренировалась с ним... Вот так. - Наемница вздохнула. Чувствовалось, что она не стала бы всего этого говорить, если бы уже давно не хотела поделиться своей историей хоть с кем-нибудь. - После того, как Юрк ушел, я тоже не смогла остаться в Большеградье. Подалась в наемницы. Только заработать мне не очень-то удается: сама понимаешь, как относятся к девушкам этой профессии.
- Но ты же можешь выбрать что-нибудь другое! - воскликнула Кела.
- Что, например? Чтобы устроиться в храм, нужно заплатить, а денег у меня нет. В лавку помощницей без протекции не возьмут, работать на каком-нибудь постоялом дворе, даже временно, я не хочу, я знаю, как быстро одинокие посудомойки и разносчицы превращаются в... ну, ты понимаешь. А петь я, как ты, не умею. Вот и иду домой. Правда, не знаю, как в глаза родителям посмотрю... Наверное, я могла бы что-нибудь придумать, устроиться как-нибудь, но... Я не хочу, чтобы все стало еще хуже, чем сейчас. Поэтому я решила вернуться домой... чего и тебе, Кела, советую. А ты где, кстати, так петь научилась?
- Да нигде я не училась, - ответила польщенная Кела. - Мне просто нравилось слушать - когда к нам в деревню заходил какой-нибудь менестрель, меня от него оттащить невозможно было. Я сидела до самой поздней ночи и слушала, слушала... Сама даже не замечала, что песни запоминаю. А когда на чердаке нашла это чудо... - девушка с улыбкой погладила старенькую лютню.
- Что, решила, что в менестрели пойдешь?
- Нет, - вдруг серьезно ответила Кела. - Это... Ну, это просто так, потому что мне нравится, да и денег можно заработать на еду и ночлег. На самом деле я... Кира, только ты не смейся, пожалуйста, ладно? На самом деле я хочу стать магом.
Кира с трудом подавила смешок.
- Чтобы стать магом, нужно родиться с магическим даром, а потом еще долго учиться, - заметила она.
- Я знаю!
- У тебя есть дар?
- Да... То есть, нет... Пока нет... Я не знаю! - воскликнула вдруг Кела и заговорила быстро-быстро: - Я все понимаю, я чувствую не так, как все, я это знаю! Меня в деревне даже дурочкой из-за этого считали, только родители меня утешали, говорили, что я умная и славная. Но они тоже - понимаешь, Кира? - они тоже понимали, что со мной что-то не так! Они жалели меня! А знаешь, что может быть хуже жалости людей, которых ты любишь? НИЧЕГО! Ничего не может быть хуже жалости людей, которых ты любишь... - Голос Келы дрогнул, девушка выразитель всхлипнула. - Мне бы только одним словом, ну хоть полсловечком перемолвится с кем-нибудь знающим... Но за четыре недели я никого так и не встретила.
- Ну конечно, как ты могла кого-то такого встретить? Настоящие маги на проселочных дорогах не валяются, - попыталась утешить свою случайную спутницу Кира. - Да и четыре недели - это же почти ничего для настоящего странника.
Кела снова всхлипнула, потерла нос рукавом.
- И потом, тебе и вправду не стоило уходить из дома, - продолжила Кира. - Рано или поздно какой-нибудь маг сам явился бы за тобой... Если ты и в самом деле особенная.
Слово «особенная» получилось с усмешкой.
- Я не сразу поняла, что я особенная, - не заметив этого, ответила Кела. - Сначала я не понимала... Просто удивлялась, когда деревенские мальчишки ломали прутья и ради шутки гоняли ими гусей. Это же неправильно... Нет, дереву не больно, деревья не чувствуют боли, но это не правильно, и все! Когда коза траву щиплет или когда люди хлеб жнут - это правильно. А когда просто так, походя травину какую обрывают или лист дерева... Я помню, как меня мама ругала: мне надо грядку полоть, а я стою над сорняком и не могу его выдернуть. И понимаю, что надо, а не могу. Что-то в нем такое... То же, что и во мне. С животными я не очень лажу, но мне нравится разговаривать с ними. Если постараюсь, они меня понимают... Мне так кажется. Знаешь, Кира, я, когда маленькая была, со всем разговаривала: с животными, с травой, с деревьями, с водой в колодце, с солнцем... Я слышала, как солнце пело. Особенно на рассвете: знаешь, такой протяжный, глубокий гул... Я и сейчас слышу все это. Солнце, землю, речку... Лягу на луг, раскину руки - и лежу, слушаю, как растет трава, как протискиваются между комьев земли корешки, как мелочь всякая копошится... Лежу я так - час, два - и чувствую, что не надо никуда идти, можно просто вот так вот лежать, и все будет хорошо, потому что... Потому что нет меня как будто бы в этот момент. Земля - такая большая, тяжелая, есть. Трава есть, насекомые... А меня нет. И вот когда я дохожу до этого состояния... - Кела запнулась снова и вдруг разревелась окончательно. - Я понимаю, это глупо звучит, но я вдруг начинаю чувствовать, как меня переполняет окружающий мир! Какая-то нечеловеческая сила из ниоткуда! Она накатывает на меня изнутри, на меня и как будто бы и не на меня, а на весь мир. Но когда я пытаюсь сделать что-то - что-то совсем незначительное! - у меня ничего не получается! - Сквозь слезы она говорила. - Кира, я просто не могла там больше оставаться! Мне казалось, стоит мне только уйти - у меня начнет получаться выпускать эту силу, творить что-то! Но у меня... У меня ничего не получается... Я даже толком не знаю, что должно получаться-то... Может быть... Может быть, Кира, они все правы... Может, я просто деревенская дурочка и все выдумала...
Кира положила ладонь на плечо менестрельки.
- Пошли, дурочка, - сказала она. Слово «дурочка» получилось ласковым. - Вон твой пруд виднеется, умоешься. И вообще, ночь на дворе давно. Давай-ка устраиваться на отдых. Завтра на свежую голову решим, что будем делать дальше.
Кела понятливо закивала. Разглядев в темноте пруд, сбегала к нему, торопливо умылась - опасалась, что наемница передумает и куда-нибудь денется. Но Кира никуда не делась: она даже не прошла вперед, стояла на дороге и ждала спутницу. Провести остаток ночи она собиралась где-нибудь неподалеку, только не в низине у озера. Когда же Кела вернулась, наемница указала на крохотную рощицу на обочине дороги. Дальше дорога пересекала большак и, втискиваясь между могучих рослых деревьев, уходила в лес. Место было подходящее: по утру можно будет идти в любую сторону, что бы они ни решили.
- Переночуем там! - сказала Кира.
Кела была согласна со спутницей: действительно, место было неплохое. Но как только девушки приблизились к роще, послышался негромкий шум и конское ржание. Потом из зарослей - словно из самого мрака - показалась необычно узкая, продолговатая лошадиная голова, затем шея со знатной гривой и грудь. Лошадь была светлой масти, ее было хорошо видно. Кира покрутила головой в поисках огонька - они ведь могли быть не единственными, кто решил заночевать в роще сегодня. Было бы неплохо пристроиться к чьему-нибудь костерку: добрые люди не погонят...
Ни малейшего огонька видно не было. Кира прислушалась: нет, роща была тиха, насколько может быть тиха роща ночью. То есть, ничего, кроме звуков природы, наемница не услышала.
- Какая странная лошадь, - сказала подошедшая Кела. Она протянула руку, чтобы погладить морду с блестящими глазами, оказавшуюся неожиданно высоко - Кела не достала бы до холки, даже если встала бы на цыпочки. Но и до морды она не достала - пальцы наткнулись на уздечку. Ее не было видно в темноте.
- Ой... - только и успела произнести Кела.
Лошадь встала на дыбы и рванула уздечку на себя. Кела на секунду повисла в воздухе, потом оказалась сидящей на земле. Под левое бедро попал какой-то острый сучок, крапива знатно, со знанием дела обожгла правую руку. Кела - даром, что пару минут назад плакала - всерьез рассердилась. А лошадь виновато заржала, переступила на месте и наклонила голову, опуская уздечку к рукам девушки. Та повторять свою ошибку не спешила.
- Возьми, - попросила за лошадь Кира. - Кажется, эта скотинка хочет нам что-то сказать.
Лошадь снова заржала, покачала головой - словно возмутилась таким наименованием. Кела встала, протянула руку. Пальцы нащупали невидимую узду. На этот раз лошадь повела себя иначе: просто стала отступать назад, потянула девушку в глубину рощи. Кела сделала шаг, еще один. Кира пошла следом. Лошадь уверенно пересекла рощу и вывела девушек на большак. Там, посеребренный дорожной пылью, неподвижно лежал какой-то громоздкий кулек.
Кира опомнилась первой. Обогнув лошадь и опасливо покосившись на нее - вдруг вздумает защищать хозяина? - она подошла к кульку, встала на колени рядом. Аккуратно перевернув человека с боку на спину, она приложила ухо к груди.
- Он жив? - спросила Кела, подводя ставшую неожиданно послушной лошадь.
- Да... Вроде жив, - ответила Кира, выпрямляясь. - Кажется, не ранен, просто свалился с седла. Может, от усталости. Давай перенесем его с дороги.
- А если это плохой человек?
- Не знаю, может, он и плохой. Но если мы ему не поможем, точно будем еще хуже.
Вдвоем девушки не без труда перетащили не приходящего в себя путника на окраину леса. Она оказалась будто бы обглодана гигантскими козами: ясное дело, люди останавливались здесь часто и часто рубили ветви для лежаков, жгли костры... Пока Кела, углубившись в заросли, искала и подбирала сухие ветви, Кира нашла ель, до которой еще никто не добрался, и наломала лапника. Дорогу назад обе девушки нашли без труда: лошадь будто бы светилась в темноте. Оставленная со своим хозяином, она больше ни на шаг не отходила от него.
Вскоре на опушке разгорелся крохотный костерок. Путник, уложенный на лапник, дышал тихо, но ровно. Кира еще раз осмотрела его, но никаких травм так и не обнаружила. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это парень лет двадцати... очень красивый парень. Это было видно даже в полумраке. Вот только...
- Никогда таких не видела, - сказала Кела. Она рассматривала путника, словно зачарованная. - А ты?
- Я тоже нет, - неохотно призналась Кира.
Парень был стройным, очень высоким, с длинными руками и ногами. С его пальцами было что-то не так - что на ногах, что на руках: парень был босиком и без перчаток, это было заметно. Но что именно не так, Кира, например, так и не поняла. Кожа у путника была смуглая, а волосы белые - да-да, белые, ну или очень светлые, и длинные, ниже плеч. Они были заплетены в десятки косичек, которые сначала плотно обнимали голову, а потом распадались какая куда. Форма головы, кстати, тоже была странная: под плотно заплетенными косичками угадывались два нешироких продолговатых нароста, идущих рядом ото лба к затылку. Бросалась в глаза и необычная форма ушей: заостренные, они были словно вытянуты вверх и назад. Черты лица юноши были утонченными, выразительными, разрез еще ни разу не открывшихся глаз был длинным, подбородок узким, хищным. Одет юноша был в короткую куртку и узкие штаны. На поясе прочно крепились ножны с небольшим кинжалом; Кира не стала их снимать, хотя подумала, что надо бы. Горло парня плотно стягивал воротник с застежками. Стремясь облегчить путнику дыхание, Кира попыталась расстегнуть их, а когда они не поддались, срезать - но и ткань не вспарывалась. Кире пришлось отступить.
- И что мы теперь будем делать? - спросила Кела.
- Ничего. Если, конечно, у тебя нет других предложений.
- Я думаю... - начала Кела, но тут до слуха обеих девушек донесся стук копыт. Скакало несколько лошадей, и они быстро приближались.