— Я не напугана. Ты мне отвратителен.
Лукка рассмеялся и поднял бокал:
— За то, чтобы продолжать бесить всех! — Он опрокинул содержимое в рот и улыбнулся пустому бокалу. — Мое любимое времяпрепровождение… кроме секса, конечно.
Лотти не могла поверить, что его вообще не волнует мнение других людей. В нем должна была быть хотя бы маленькая часть, нуждавшаяся в одобрении. Как он мог жить так бессмысленно и бесполезно? Неужели его жизнь действительно состоит только из секса и грехов? Он же наверняка хочет большего. Секс — хорошее развлечение и все такое, но он не удовлетворяет более глубоких желаний, желания быть любимым и принятым, чтобы тебя ценили и заботились о тебе. Лукка в равной мере вызывал неприязнь и удивление, в нем сосредотачивалось все, что только могло оттолкнуть ее. Отсутствие морали. Порабощенность чувствами. Бесконтрольность. Опасность. Но в то же время он заставлял ее смеяться, чувствовать себя женщиной, желанной женщиной.
Просто чувствовать.
Лотти расправила плечи:
— Я покажу тебе казематы, только чтобы доказать, насколько это неподходящее место для проведения праздника.
Его темные глаза засияли.
— Ты будешь держать меня за руку, если я испугаюсь темноты?
Лотти гадала, было ли что-то в этом мире, что смогло бы напугать его. У него было настолько беззаботное отношение к жизни, что в глубине души она ему даже завидовала.
— Не беспокойся, там есть электричество, мы провели его туда десять лет назад.
Снова эта его сексуальная улыбка.
— По крайней мере, пообещай мне это на случай, если что-то случится. — Он лениво провел пальцем по ее щеке.
Лотти скинула его руку, но когда они спустились в казематы на служебном лифте, доступ к которому был только у слуг дворца, ее кожу все еще покалывало. Дверь была закрыта, но она знала, где находятся ключи. Вытащив их из тайника, она обратилась к Лукке:
— Ты можешь удостоиться этой чести. Для меня дверь тяжеловата.
Он окинул ее оценивающим взглядом:
— Ты же не задумала никакого подвоха, мое сокровище?
Лотти бесило то, что он так легко может заставить ее покраснеть.
— Какого подвоха? — Кроме того, чтобы остаться с ним наедине полностью обнаженной и получить лучший оргазм в своей жизни?
Лукка не отводил от нее понимающего взгляда.
— Я не возражаю, чтобы меня связали или даже высекли, но оказаться запертым одному в казематах — это перебор. Что в этом веселого?
— У тебя слишком буйное воображение.
— Как и у тебя.
Лотти потерла свои скрещенные руки. Кроме опасности остаться наедине с Луккой Чатсфилдом, она и правда побаивалась этого темного коридора. Она не была здесь много лет, а точнее, десять. Когда ей было тринадцать, Мадлен в шутку заперла ее здесь, и с тех Лотти страдала клаустрофобией.
— Ты собираешься открыть дверь или будем стоять здесь и болтать всю ночь?
Он беззаботно рассмеялся, и Лотти поджала губы, чтобы не улыбнуться в ответ. Дверь открылась со скрежетом, напоминающим звук цепей, и по ее коже снова прошел холодок.
— Эти петли не помешает смазать. Тебе нужно сказать об этом одному из этих снобов-лакеев. — Лукка придержал дверь, пропуская Лотти вперед. — После тебя.
— Э-э-э… ты первый.
В его глазах заплясал огонек.
— Думаешь, я попадусь на старую удочку? Нет уж, ты выбрала не того. Ты первая, так я смогу следить за тобой.
Лотти выпрямила спину и прошла мимо него. Ее ноги покрылись мурашками, словно их гладили ледяными руками замурованные в стены призраки. В те ужасные полчаса, когда она просидела тут взаперти, Лотти могла поклясться, что слышала, как из-за каменной кладки раздаются стоны. Она снова потерла руки и обернулась к Лукке:
— Как видишь, это место совсем не подходит для вечеринки.
— Не согласен, как и твоя сестра.
Лотти нахмурилась:
— Ты уже говорил с ней об этом?
— Конечно. Ей это показалось отличной идеей.
Лотти не сомневалась в этом. Сестра всегда считала ее трусишкой и наслаждалась, выталкивая из комфортной зоны. Разве не по этой причине здесь появился Лукка, привнеся в ее скучную жизнь немного возбуждения?
— Да, конечно, у нас с сестрой несколько разные вкусы на развлечения.
— Или мужчин.
— Ты понятия не имеешь, каких я предпочитаю мужчин.
— Нет, но могу догадаться.
Лотти подняла руки:
— Не трудись! Интеллигентный, любящий трудиться и стоящий доверия.
Лукка задумчиво потер подбородок: