— Оно не…
— Ты не можешь его снять?
— Мой палец, он не…
— Возьму мыло, — и как только она встала, раздался звонок в дверь.
— Может быть это Энди Келп?
— Почему он?
— Он звонил, просил, чтобы ты перезвонил и сказал, зайдет.
— Просил перезвонить, хм? — Дортмундер пробормотал что-то себе под нос и снова раздался звонок.
Мэй вышла в прихожую, чтобы открыть дверь. В это время Джон затолкал остальную часть добычи обратно в пластиковый пакет. Из вестибюля раздался громкий голос Мэй:
— Да, офицеры? Чем могу помочь?
Дортмундер тяяяянууууууул кольцо. Плохо дело.
— Мисс Мэй Беллами?
— Возможно.
Дортмундер поднялся на ноги, открыл окно и выбросил пластиковый пакет в кромешную темноту.
— Мы ищем мистера Джона Дортмундера.
— Ох. Ну, гм…
Джон повернул кольцо так, что рубин оказался с внутренней стороны ладони. Только золотое кольцо виднелось на тыльной стороне. Мэй и двое крупных полицейских вошли в комнату. Очень взволнованная Мэй произнесла:
— Джон, офицеры…
— Джон Дортмундер?
— Да, — ответил Дортмундер.
— Пройдемте с нами, Джон.
Он слегка сомкнул пальцы левой руки и почувствовал холод, исходящий от Византийского Огня.
— Увидимся, — попрощался он с Мэй, поцеловал ее щеку подальше от сигареты, взял пальто и вышел с полицейскими.
Когда снова открылась дверь в задней комнате в «Баре и Гриле» на Амстердам-авеню, примерно час спустя после ухода Дортмундера, Тини Балчер как раз заканчивал свой рассказ.
— …. после я вымыл топор и вернул его обратно в лагерь скаутов.
Ральф Уинслоу и Джим О’Хара с робкой надеждой посмотрели в сторону двери, но это оказался всего лишь Ролло. Он взглянул на Тини и произнес:
— Там пришел сладкий-вермут-не-разбавленный, мне кажется, он ищет тебя.
— Невысокий паренек? Смахивает на утонувшую крысу?
— Именно.
— Дай ему пинка под зад и отправь сюда, — ответил Тини.
Ролло кивну и закрыл дверь.
— Это мой приятель, — объяснил Тини, — с адресом копа, — и он ударил правым кулаком по левой ладони. — Наступают хорошие времена.
Уинслоу и О’Хара наблюдали за его руками.
Дверь слегка приоткрылась, и несмело выглянуло узкое, с заостренным носом, серой кожей лицо. Маленькие, напоминающие бусинки, глаза моргали, а из бескровного рта в виде дуги, опущенной вниз, раздался дребезжащий жалобный голос:
— Ты будешь злиться, Тини.
— Да.
— Это не моя вина, Тини, — маленькие глаза метались между Уинслоу и О’Хара и, не найдя поддержки, уставились на Тини. — Честно.
Тини всматривался в маленькое нервное лицо в двери.
— Бенджи, — произнес он, наконец, — помнишь того парня, который сказал мне, что никто не может поцеловать свой собственный локоть и как я потом ему показал на что он способен?
Уинслоу и О’Хара посмотрели друг на друга.
— Да, Тини, — ответило маленький человечек.
Ниже острого подбородка искривленное адамово яблоко то появлялось, то исчезало, как насос в нефтяном месторождении.
— Если я встану, Бенджи и подойду к тебе, то ты поцелуешь свой локоть.
— Ах, тебе не нужно вставать, Тини, — попросил Бенджи и резко влетел в комнату и закрыл дверь.